Сборник статей и интервью 2004-05гг. - Борис Кагарлицкий

К сожалению, власть этой формулой пользоваться категорически не хочет, потому что, впихивая в сознание общества терроризм, решает собственные проблемы. Американцам нужны Ирак, нефть и т. д. Все удивлялись, как быстро Путин поддержал Буша после 11 сентября. Но ничего другого он и сделать не мог. Идя на пост президента двумя годами раньше, он обещал «мочить в сортире», то есть фактически чинить расправу без суда и следствия, что Западу понравиться не могло.

А теракты 11 сентября дали хороший шанс удержаться на западной орбите таким образом, чтобы самого Путина не «мочили» бы за Чечню и чтобы в момент «Х» США отнеслись к его команде иначе, чем к отставному министру Адамову. Дальше - больше. Когда сопротивление чеченцев стало нарастать, что так или иначе колебало власть в Кремле, Путин воспользовался этим, чтобы усилить репрессивные механизмы. Тоже понятно, для чего. Если бы у него был действительно некий большой стратегический проект для России, все делалось бы другими методами. А так Путин просто выигрывает дополнительное время, для того чтобы его окружение успело побольше «распилить». Я же видел, какие законопроекты вбрасываются в Думу под предлогом борьбы с терроризмом: ограничение митингов, понятие «период террористической угрозы» с ограничением прав и свобод граждан и т. п.

Для меня тоже остается загадкой, почему 11 сентября ни один из самолетов не упал на Белый дом или на Капитолий? Или теракты в Москве - поставьте себя на место Басаева или тех, кто планирует такую операцию. В чем бы состоял ваш замысел и ожидаемый политический выигрыш? Подогнать машину к Кремлю или на Рублевку и взорвать там. Но почему были выбраны нищие рабочие районы? Осуществить теракт там технически не легче, а политический выигрыш не светил при любом исходе. Неразрешимая загадка.

Вот связь между Норд-Остом и Бесланом совершенно очевидна. В обоих случаях хотели вернуть в политическую игру Масхадова, а Басаев брал на себя всю грязную работу. Почему чеченцы в Беслане не стали брать воду и еду? Понятно, они учли опыт Норд-Оста. Но не только. Изначальный план явно состоял в том, чтобы захватить школу, показать, на что они способны, а дальше выйти под гарантии международных наблюдателей и заявить: вот видите, мы можем убивать, но не это нам нужно, мы боремся за свою независимость, - так что приглашайте на переговоры президента Масхадова, он уже рядом.

Именно поэтому они и отказывались брать воду, рассчитывая форсировать переговорный процесс. Что дальше? Пока власть будет оставаться столь же алчной и непрогрессивной, она проблему терроризма не решит, сколько бы ОМОНа в Чечню ни нагоняли. Все равно у ОМОНа будет своя игра, у террористов - своя, а страдать будет население. Мне кажется, власть это тоже понимает, но ее интеллектуальных и организационных ресурсов хватает лишь на то, чтобы пытаться пролонгировать агонию.

Б.КАГАРЛИЦКИЙ: Работая над статьей, я подробно консультировался с Антоном Суриковым и Алексеем Кондауровым. Так, говоря об инфильтрации, я имел в виду не только степень контроля тех или иных спецслужб над теми или иными террористическими группировками. Инфильтрация создает очень своеобразную сеть взаимоотношений, некое серое теневое поле, в котором пересекаются сразу многие спецслужбы, а иногда и разные отделы одной спецслужбы, ведущие каждый свою игру, и самые разнородные фигуры, которых объединяют под названием террористов: от деятелей национально-освободительного движения, прибегающих к экстремистским методам во имя вполне легитимных целей, до чисто уголовных элементов.

И вся эта каша возникла в результате целенаправленных усилий спецслужб, которых те никогда не скрывали, напротив, гордились ими. Скрывался не факт инфильтрации, а имена конкретных инфильтрантов, что вполне естественно. Тем не менее, два имени засвечены достаточно плотно. Это Усама бен Ладен, теснейшего сотрудничества с которым в прошлом ЦРУ уже давно не отрицает. И это Шамиль Басаев, чьей работе в Абхазии посвящены достаточно серьезные и аргументированные публикации.

Главный вопрос не в том, когда и почему бен Ладен или Басаев вышли из-под контроля, а в том, до какой степени они вышли. А если и полностью вышли, то нет ли рядом с ними других инфильтрантов, чьих имен мы не знаем как раз потому, что они из-под контроля не выходили? Сам процесс инфильтрации начался достаточно давно и шел весьма интенсивно, но с тех пор произошли два переломных события: одно - глобальное, другое - локальное.

Глобальное событие - конец «холодной войны», после чего российские спецслужбы утратили тот идеологический стержень, о котором сегодня много говорили, а американские спецслужбы были в значительной мере переориентированы на новые задачи. Локальное событие - это возникновение в России такого политического режима, идеологическим оправданием которого становится антитерроризм на фоне отсутствия какого-либо политического проекта.

С одной стороны, этот режим предоставляет спецслужбам почти неограниченную свободу действий; с другой - не создает при этом никакого нового идеологического стержня. Это второе обстоятельство, накладывающееся на первое. Наложение двух этих факторов и создает картину, описанную Антоном Суриковым: люди, сидящие в соседних кабинетах, играют каждый в свою игру, не исключено, что и друг против друга, при этом координируя свои действия в силу служебных обязанностей.

Это и порождает ситуацию, с одной стороны, совершенно непредсказуемую, с другой - очень логичную. Как будто разыгрывается шахматная партия, в которой фигурами не только двигают, но и сами они тоже бегают по доске, причем и доска не вполне статична. Это и есть управляемый хаос: в движении фигур есть своя логика, и ее можно проследить, если задаться такой целью.

А.КОНДАУРОВ: По службе они должны координировать, но на самом деле работают в разных АОЗТ.

Б.КАГАРЛИЦКИЙ: В спецслужбах термин «игра» общепринят, обожают его почему-то и политологи, хотя речь идет вовсе не об игрушках. Участники игры имеют тенденцию заигрываться, то есть выходить за пределы первоначальных задач. Допустим, власть действительно заказывает некоторые теракты, чтобы воздействовать на население. Я совершенно такого не исключаю.

Но если пройти дальше ту схему, которую нарисовал Гейдар Джемаль: местная власть на Северном Кавказе заинтересована в дестабилизации, чтобы отчитаться перед Москвой, Москва заинтересована в дестабилизации, чтобы выслужиться перед Вашингтоном, а Вашингтон ведет собственные игры с какой-нибудь «Halliburton» и другими корпорациями, у которых тоже есть специфические интересы, - станет заметно, что схема предполагает наличие некой единой линии, рациональных и эффективных действий всех участников. То есть устроить дестабилизацию, но ровно в той мере, чтобы усидеть и укрепить себя у власти. Но вдруг вы сами взлетите на воздух? Не потому, что неверно рассчитали количество заложенной вами взрывчатки, а потому, что ваш сосед сделал то же самое, поскольку тоже хотел выслужиться перед своим начальником. Вы ничего не знали друг о друге, но взрыв удвоенной мощности вызвал совсем не те последствия, на которые вы оба рассчитывали.

Представьте себе, что это соседи - Дагестан, Карачаево-Черкесия, кто-нибудь еще. Вследствие кумулятивного эффекта все местные князьки, начавшие каждый свою рациональную игру, получают совершенно нерациональный итог. То же самое может произойти и на национальном уровне и, между прочим, на глобальном тоже. Боюсь, что и произойдет, поскольку остановиться игроки уже не могут.

В результате власть, с одной стороны, пытается стабилизировать себя при помощи террора, с другой - сама же себя и дестабилизирует. В этом, на мой взгляд, и состоит объяснение таких странных феноменов, как Беслан, никак не укладывающихся в рамки концепции управляемого терроризма, с которой мы начали эту дискуссию.

И «ОРАНЖЕВЫЕ» СТАНУТ «КРАСНЫМИ»…

Термин «революция» вошел у нас в моду чрезвычайно. Его употребляют по всякому поводу и с любыми мыслимыми прилагательными. Как в стародавние времена, когда словом «революция» обозначали, например смену правящей королевской династии.

Собственно именно это и происходило до недавнего времени в Грузии, на Украине, в Киргизии. В случае с Грузией, правда, даже о смене династии говорить можно лишь условно. Ведь Саакашвили до перехода в оппозицию величал Шеварднадзе своим политическим отцом.

Смена правящего клана и тем более перестановки внутри этого клана порой выглядят весьма драматично, но, конечно, ничего общего с революциями не имеют. Кроме одного единственного обстоятельства, которое действительно может иметь далеко идущие последствия - в борьбу за власть на просторах бывшего Советского Союза всё больше вовлекаются массы. По мере того, как низы общества втягиваются в политику, меняется и общая расстановка сил. До недавнего времени не имело никакого значения то, какие идеи популярны среди населения. Значимо было лишь то, что интересно для элит. Теперь ситуация изменилась. И, похоже, в бывших советских республиках действительно назревают революционные перемены.