Полужизни - Софи Ханна

Я не сразу догадываюсь, что Мэри хочет услышать ответ. Если хочет, нужно отвечать, с ней иначе нельзя

– Нет, не знаю.

– «Всякий раз, когда друг добивается успеха, во мне что-то умирает».

– Чудовищно!

– Рут, в мире много чудовищного! – раздраженно восклицает Мэри. – С чудовищной правдой я мирюсь, но слова Видала – неправда, по крайней мере, для меня неправда. Провала можно желать лишь человеку, которого ненавидишь, согласна? – На сей раз ответа Мэри не ждет. – Любой нормальный человек изорвал бы письмо Эйдена в клочья и послал бы наглеца подальше. Любой, но только не Марта! Знаешь, как она отреагировала? – От смеха у Мэри сбивается дыхание. Больше всего она похожа на тряпичную куклу, из которой вытащили набивку. – Марта обрадовалась: «Значит, он считает меня другом!»

– Что?

– «Всякий раз, когда друг добивается успеха, во мне что-то умирает». Марта решила свести обиду к минимуму, приняв письмо за предложение дружбы, которой он прежде ее не удостаивал.

Мэри чересчур откровенна, и мне кажется, что я без спросу проникла в интимный мир несчастной женщины и роюсь в ее грязном белье. Нужно прервать Мэри, но я не прерываю.

– Марта написала еще несколько писем, на которые Эйден не ответил. Все советовали забыть о нем, из головы выбросить, но для Марты это означало катастрофу.

– Она представляла любовников, против которых ополчился весь мир, и ей этот образ нравился, – говорю я.

Мэри улыбается, и в улыбке ее почти гордость, отчего мне снова становится страшно. Желание угождать порой до добра не доводит. Я так старалась угодить Эйдену и Стивену Элтону. И это какое-то время удавалось.

– В чем дело? – спрашивает Мэри.

Пускаться в новые признания не хочется – я и так почти все карты раскрыла.

– Ты не веришь мне?

Я киваю, хотя это ее версия! Интересно, а у Эйдена другая?

– Понятно, веришь, но не до конца. Эйден из моего рассказа не похож на Эйдена, которого ты знаешь, любящего, заботливого. С другой стороны, в последнее время ты его не понимаешь и без меня не разберешься, что к чему, поэтому до определенной степени хочешь мне верить. Такое вот внутреннее разногласие.

Что же, она права.

– Тебя послушать, я почти шизофреничка! – отшучиваюсь я, пытаясь скрыть неловкость.

– Внутренние разногласия возникают у многих, особенно у тех, на чью долю выпадают тяжелые испытания. С душевными ранами всегда так: отчасти хочется выжить, отчасти – забыться.

Одна часть души умирает, другая обречена на полужизнь...

Я начинаю понимать.

– Так Марта повесилась из-за Эйдена? Из-за того, что он ее отверг?

– Да, но это случилось позднее, после того, как они занимались сексом, – отвечает Мэри, не задумываясь о том, приятно ли мне это слышать. – В 1999 году Марта с Эйденом встретились снова. Кто-то решил собрать молодых перспективных представителей искусства и выставить перед обывателями, как цирковых обезьян, – пусть люди тешатся. В число обезьян попали и Марта с Эйденом. Представь, во что она раздула цирк!

– Решила, что их снова свела судьба?

– Конечно. Марта была проклятьем Эйдена, а он ее проклятьем. Почему люди всегда думают, что судьба играет им на руку?

– Я так не думаю.

– Значит, ты разумнее Марты. Она пыталась измениться в угоду Эйдену – похудела, стала по-другому одеваться...

– Эйден критиковал ее внешность?

– Эйден ни словом ее не упрекнул! Марта сама все придумала. Столько лет не общалась с настоящим Эйденом, что вылепила свой собственный образ – с характером, вкусами и предпочтениями. Вот этому несуществующему Эйдену она и пыталась угодить. Если слова и поступки живого Эйдена выпадали из образа, она не отказывалась от иллюзий, а приспосабливалась. Например, во время того цирка, то есть интервью «Таймс», их спросили, что важнее, карьера или личная жизнь. Эйден, прекрасно понимая, что Марта ловит каждое слово, заявил: для него на первом месте работа. Марта в угоду ему сказала то же самое, хотя она-то ради Эйдена отказалась бы не только от карьеры, но и от семьи, и от друзей.

И я тоже, если бы наши отношения стали прежними – такими, как до Лондона. Лицо у меня непроницаемое. Мэри не должна прочесть мои мысли, но она ушла в себя и ничего не замечает.

– Та ошибка стала для Марты роковой. Не соверши ее, она была бы сейчас жива.

18

5/03/2008

Чарли попятилась, не желая, чтобы Йен Гарнер прочла название картины или попросила вернуть каталог. Так вот почему имя Мэри Трелиз показалось Йен знакомым!

– Мне придется забрать каталог с собой, – объявила Чарли.

– У меня этот экземпляр единственный, – покачала головой Йен. – Могу снять для вас копию.

– Ручаюсь за него жизнью и верну при первой же возможности! – поклялась Чарли. Она не смогла бы доходчиво объяснить, почему не годится копия. Просто копия – одно, а глянцевый каталог – совсем другое. Именно его следовало показать не только Саймону, но и Даннингу с Милуорд.

Хозяйка галереи медлила, явно не желая расставаться со своей святыней.

– Вот, – Чарли вскинула левую руку, – оставлю в залог помолвочное кольцо. Пока не верну каталог, оно ваше.

– Ни в коем случае! – запротестовала Йен. – Снимать помолвочное кольцо – дурная примета. Это можно сделать лишь раз, чтобы надеть под него обручальное!

– Я снимаю его каждый вечер перед сном, – отмахнулась Чарли. – Ювелирным украшениям в моей постели не место.

– Вот ужас! – На среднем пальце левой руки Йен красовалось широкое серебряное кольцо с молочно-розовым камнем.

– Каждое утро я надеваю его снова и ничего дурного в этом не вижу! – неожиданно взвилась Чарли. – Выходить замуж за человека, который никогда не занимался с тобой сексом и не признавался в любви, – вот это дурно.

– Ни одна здравомыслящая девушка так не поступит! – обескураженно пробормотала Йен.

– Вы хорошо помните картины Эйдена с той выставки?

– Лучше, чем картины многих других художников. А что вас интересует?

– На них были сцены насилия? Убийства и так далее?

– Бог с вами, ничего подобного!

– Уверены?

– Абсолютно! Эйден писал не насилие, а трудности межчеловеческих отношений, непонимание...

– Вы, наверное, не помните, кто приобрел каждую из картин? – спросила Чарли и скрестила пальцы. Ей нужно было увидеть ту картину, срочно! Только бы ее не купил коллекционер из Окленда или Шри-Ланки, который случайно попал в Лондон во время выставки Эйдена.

– Действительно, не помню, – согласилась Йен, – но этого и не требуется. Есть ведь сводный список проданных экспонатов. На закрытом показе продались лишь три, зато на следующий день от желающих не было отбоя – некоторые даже звонили и клялись, что готовы купить работу Эйдена не глядя. Пожалуй, тогда я впервые поверила в силу молвы. Оставшиеся разошлись молниеносно. Покупатели требовали новых картин и право первого выбора. Безумие, сущее безумие! – Йен светилась от восторга: судя по всему, та выставка стала пиком карьеры не только для Эйдена, но и для нее самой.

Сердце Чарли учащенно колотилось. Фантастика. Нужная информация – вот она, в папке, только руку протяни!

Иен достала два линованных, аккуратно сшитых листа формата А4, и Чарли запаниковала: «Сейчас она увидит название картины номер восемнадцать!» Но Йен просто протянула ей список.

Первой в глаза бросилась фамилия Вайерс. Картину под названием «Рутина терзает» приобрела некая миссис Сесили Вайерс. В голове Чарли раздался тревожный сигнал: где она слышала это название? Почему необычное выражение кажется знакомым? Перед мысленным взором возникло лицо Рут Басси. «Рутина терзает» как-то связано с Рут?

К одному каверзному вопросу тотчас присоединился второй: Сесили Вайерс – родственница Марты? Вдруг бестактные особы, скандалившие из-за картины, – Марта и ее мать? Это Марта заявила, что в картинах Эйдена живет порочная душа, и получила от Йен нагоняй?

– Список проданных картин мне тоже понадобится, – перевернув страницу, объявила Чарли.

Покупателем «Шести зеленых бутылок», картины номер десять, значился мистер Сол Хансард, бывший босс Рут Басси. Картина номер восемнадцать шла последней, в самом конце второй страницы. Чарли не удивилась бы, увидев имя Стивена Элтона или Джеммы Краудер. Невероятных фактов в этом деле было столько, что они стали почти привычными. Точнее, Чарли думала, что стали, но, едва прочла имя покупателя, мысли ее понеслись вскачь, толкая друг друга, сшибая, точно взбесившиеся животные.

Картину «Убийство Мэри Трелиз» приобрел мистер Дж. Э. Дж. Аббертон.

19

5 марта 2008 года, среда

– Ты когда-нибудь врала, чтобы угодить Эйдену? – спрашивает Мэри, усаживаясь на подоконник.

– Вроде бы нет. – Я врала не в угоду Эйдену, а чтобы защитить его и себя.

– А Марта врала. Если бы она не лгала себе и о себе, они с Эйденом не объединились бы против остальных, не откололись бы от группы и не оказались в одной постели. Возможно, тогда Марта не переступила бы последнюю черту. Ведь именно той ночью умерла ее любовь к Эйдену, а отчаяние накрыло ее с головой.