Аббатство кошмаров. Усадьба Грилла - Томас Лав Пикок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мисс Грилл:
— Да, ваше преподобие, что это за история? Я только смутно ее знаю.
Преподобный отец Опимиан:
— Инеса де Кастро, наделенная редкой красотой и дарованьями, была дочерью кастильского дворянина при дворе португальского короля Альфонсо Четвертого. С ранней юности она стала преданной и любимой подругой Констанции, жены молодого принца Дона Педро. Принцесса рано умерла, и горе Инесы тронуло сердце Педро, который только в ней одной и находил утешение. Из этого чувства родилась любовь, окончившаяся тайным браком. Инеса и Педро уединенно жили в Коимбре[510], совершенно счастливые в своей любви и двоих своих детях, покуда трое придворных короля Альфонсо, движимые уж не знаю какими злобными помыслами — для меня это решительно непостижимо, — не стали уговаривать короля расстроить брак, а когда это не удалось, испросили у него разрешения убить Инесу во время недолгой отлучки мужа. Педро поднял мятеж, опустошил владения убийц, и те бежали — один во Францию, двое в Кастилию. Уступая мольбам матери, Педро сложил оружие, но отца, видеть более не пожелал и остался жить со своими детьми, совершенным затворником на месте былого счастья. По смерти Альфонсо Педро решил не принимать короны, покуда он не покарает убийц жены. Тот, кто укрылся во Франции, к тому времени уже умер; остальных выдал ему Кастильский король. Их казнили, тела сожгли, а прах развеяли по ветру. Затем Педро открыл церемонию коронации. Образ мертвой Инесы, под вуалью и в царских одеждах, поместили на троне с ним рядом; он возложил ей на голову корону и всем приказал оказать ей должные почести. В одном монастыре он поставил рядом два гроба белого мрамора, один для нее, другой для себя. Он ходил туда всякий день и был безутешен,, покуда смерть их вновь не соединила. Все это истинная история, и жаль, что ее искажают разными выдумками.
Мисс Тополь:
— В самом деле, какое величие в таком долгом постоянстве. И как поражает душу смертный образ в царских одеждах и короне. Вы рассказали об этом, доктор, доказывая, что первая любовь не всегда самая сильная, чему есть много и других примеров. Ведь и Ромео любил Розалинду прежде, чем повстречал Джульетту. Но столь легко изменяющаяся любовь — вряд ли и любовь. То лишь довольствование ее подобием, уступка, которая может на всю жизнь сойти за любовь, если тайный зов сердца так и не встретит совершенного отклика.
Преподобный отец Опимиан:
— Который он весьма не часто встречает; однако такое довольство подобием редко бывает надолго, оттого так и мало случаев постоянства до гроба. Но я вслед за Платоном скажу, что любовь истинная — едина, нераздельна и неизменна.
Мисс Тополь:
— А стало быть, истинная любовь и есть первая; ибо та любовь, что верна до гроба, хотя бы ей предшествовали разные уступки, и есть первая любовь.
Наутро лорд Сом сказал мисс Найфет:
— Вы вчера не принимали участия в общей беседе. Вы не сказали своего мнения о постоянстве и неизменности в любви.
Мисс Найфет:
— Я не доверяю чужому опыту, а своего не имею.
Лорд Сом:
— Ваш опыт в свое время лишь подтвердит высказанную вчера теорию. Любовь, обратившаяся на вас, уж не сможет обратиться ни на кого другого.
Мисс Найфет:
— Уж и не знаю, желать ли мне подобной привязанности. Лорд Сом:
— Оттого, что вы не могли б на нее ответить? Мисс Найфет:
— Напротив. Оттого, что я думаю, я даже слишком могла б на нее ответить.
На секунду она запнулась и, спохватившись, что дала вовлечь себя в такой разговор, тотчас сказал:
— Идемте-ка лучше в залу в воланы играть.
Он подчинился приказу; но во время игры каждое движение ее дышало еще новой прелестью, в высшей степени поддерживавшей в лорде самое пламенное восхищенье.
ГЛАВА XXX
ПЛЕННИК СЛОВА. РИЧАРД И АЛИСА
...dum tata sinunt, jungames amores:
Мох veniet tenebris Mors adoperta caput.
Jam subrepet iners aetas, nec amare licebit,
Dicere nec cano blanditias capitae.
Tibullus
Люби, пока вдали от нас невзгоды[511],
Пока нас не накрыло вечной мглой
Иль огнь любви не угасили годы,
А ласки не засыпали золой.
Тибулл
Долго летал волан, туда-сюда, безошибочно попадая на ракетку, и, по всей видимости, ему вовек не суждено было коснуться пола, если бы лорд Сом не заметил (если ему это не показалось) признаков усталости в своей прекрасной противнице. А потому, вместо того чтобы отбивать волан, он подбросил его кверху, поймал рукой и преподнес мисс Найфет со словами:
— Я сдаюсь. Вы победили.
— Нет, это вы, как всегда, победили в учтивости.
Она произнесла это с печальной улыбкой, более пленительной для лорда, чем самое лучезарное выражение на лице всякой другой. Затем мисс Найфет ушла в гостиную, знаком воспретив ему следовать за нею.
В гостиной нашла она мисс Грилл, кажется, за чтением; во всяком случае, перед ней лежала раскрытая книга.
Мисс Грилл:
— Вы не заметили меня, когда я проходила через залу. Вы видели только две вещи: волан и вашего противника в игре.
Мисс Найфет:
— Иначе промахнешься. Когда играешь, только волан и видишь.
Мисс Грилл:
— И отражающую его руку.
Мисс Найфет:
— Она неизбежно попадает в поле зрения.
Мисс Грилл:
— Милая моя Алиса. Вы влюблены и не желаете в том признаться.
Мисс Найфет:
— Я не вправе быть влюбленной в искателя вашей руки.
Мисс Грилл:
— Он сватался ко мне и не взял назад своего предложения. Но любит он вас. Мне бы давно заметить, что, как только он различил вас, все прочее стало ему безразлично. Несмотря на обычай света, воспрещающий мужчине выказывать на людях свои чувства, несмотря на все старанья лорда быть равно внимательным ко всем юным дамам, его окружающим, зоркому наблюдателю тотчас откроется, что, как только очередь доходит до вас, выражение учтивости и приветливости на лице его сиятельства сразу сменяется восхищением и восторгом. И я бы все это давно разглядела, не будь я так занята собственными мыслями. Ведь вы согласны со мною,
