Том 3. Дьяволиада - Михаил Булгаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Маэстро, попрошу матчиш, — сказал он сдавленным голосом.
Маэстро Вася нажал педаль, и матчиш запрыгал по клавишам разбитого пианино.
Джон Пирс, вскидывая худые ноги, заплясал по сцене. Лицо его побагровело от напряжения. Самовар громыхал на подносе ножками и плевался.
— Бис! — гремел восхищенный клуб.
Затем Пирс показал дальнейшие чудеса. Разувшись, он ходил по битому станционному стеклу и ложился на него лицом. Потом был антракт.
* * *— Ешь живого человека! — взвыл театр*.
Пирс приложил руку к сердцу и пригласил:
— Прошу желающего.
Театр замер.
— Петя, выходи, — предложил чей-то голос в боковой ложе.
— Какой умный, — ответили оттуда же, — выходи сам.
— Так нет желающих? — спросил Пирс, улыбаясь кровожадной улыбкой.
— Деньги обратно! — бухнул чей-то голос с галерки.
— За неимением желающего быть съеденным номер отменяется, — объявил Пирс.
— Собаку даешь! — гремели в партере.
* * *Ясновидящая собака оказалась на вид самым невзрачным псом из породы дворняг. Джон Пирс остановился перед ней и опять молвил:
— Желающих разговаривать с собакой прошу на сцену.
Клубный председатель, тяжело дыша выпитым пивом, поднялся на сцену и остановился возле пса.
— Попрошу задавать вопросы.
Председатель подумал, побледнел и спросил в гробовой тишине:
— Который час, собачка?
— Без четверти девять, — ответил пес, высунув язык.
— С нами крестная сила, — взвыл кто-то на галерке.
Мужики, крестясь и давя друг друга, мгновенно очистили галерку и уехали домой.
— Слушай, — сказал председатель Джону Пирсу, — вот что, милый человек, говори, сколько стоит пес?
— Этот пес непродажный, помилуйте, товарищ, — ответил Пирс, — это собачка ученая, ясновидящая.
— Хочешь два червонца? — сказал, распаляясь, председатель.
Джон Пирс отказался.
— Три, — сказал председатель и полез в карман.
Джон Пирс колебался.
— Собачка, желаешь идти ко мне в услужение? — спросил председатель.
— Желаем, — ответил пес и кашлянул.
— Пять! — рявкнул председатель.
Джон Пирс охнул и сказал:
— Ну, берите.
* * *Джона Пирса, напоенного пивом, увез очередной поезд. Он же увез и пять председательских червонцев.
На следующий вечер клуб опять вместил триста человек.
Пес стоял на эстраде и улыбался задумчивой улыбкой.
Председатель стал перед ним и спросил:
— Ну, как тебе у нас понравилось на Мурманской жел. дороге, дорогой Милорд?
Но Милорд остался совершенно безмолвным.
Председатель побледнел.
— Что с тобой, — спросил он, — ты что, онемел, что ли?
Но пес и на это не пожелал ответить.
— Он с дураками не разговаривает, — сказал злорадный голос па галерке. И все загрохотали.
* * *Ровно через неделю поезд вытряхнул на станцию человека. Человек этот не расклеивал никаких афиш, а зажав под мышкою портфель, прямо направился в клуб и спросил председателя правления.
— Это у вас тут говорящая собака? — спросил владелец портфеля у председателя клуба.
— У нас, — ответил председатель, багровея, — только она оказалась фальшивая собака. Ничего не говорит. Это жулик у нас был. Он за нее животом говорил. Пропали мои деньги…
— Так-с, — задумчиво сказал портфель, — а я вам тут бумажку привез, товарищ, что вы увольняетесь из заведующих клубом.
— За что?! — ахнул ошеломленный председатель.
— А вот за то, что вы вместо того, чтобы заниматься культработой, балаган устраиваете в клубе.
Председатель поник головой и взял бумагу.
М. Ол-Райт.
Приключение покойника*
— Кашляните, — сказал врач 6-го участка М.-К.-В. ж. д.
Больной исполнил эту нехитрую просьбу.
— Не в глаза, дядя! Вы мне все глаза заплевали. Дыхайте.
Больной задышал, и доктору показалось, что в амбулатории заиграл граммофон.
— Ого! — воскликнул доктор. — Здорово! Температура как?
— Градусов семьдесят, — ответил больной, кашляя доктору на халат.
— Ну, семьдесят не бывает, — задумался доктор, — вот что, друг, у вас ничего особенного — скоротечная чахотка.
— Ишь как! Стало быть, помру?
— Все помрем, — уклончиво отозвался медик. — Вот что, ангелок, напишу я вам записочку, и поедете в Москву на специальный рентгеновский снимок.
— Помогает?
— Как сказать, — отозвался служитель медицины, — некоторым очень. Да со снимком как-то приятнее.
— Это верно, — согласился больной, — помирать будешь, на снимок поглядишь — утешение! Вдова потом снимок повесит в гостиной, будет гостей занимать: «А вот, мол, снимок моего покойного железнодорожника, царство ему небесное». И гостям приятно.
— Вот и прекрасно, что вы присутствие духа не теряете. Берите записочку, топайте к начальнику Зерново-Кочубеевской топливной ветви. Он вам билетик выпишет до Москвы.
— Покорнейше благодарю.
Больной на прощанье наплевал полную плевательницу и затопал к начальнику. Но до начальника он не дотопал, потому что дорогу ему преградил секретарь.
— Вам чего?
— Скоротечная у меня.
— Тю! Чудак! Ты что ж думаешь, что у начальника санатория в кабинете? Ты, дорогуша, топай к доктору.
— Был. Вот и записка от доктора на билет.
— Билет тебе не полагается.
— А как же снимок? Ты, что ль, будешь делать?
— Я тебе не фотограф. Да ты не кашляй мне на бумаги…
— Без снимка, доктор говорит, непорядок.
— Ну так и быть, ползи к начальнику.
— Драсте… Кхе… кх! А кха, кха!
— Кашляй в кулак. Чего? Билет? Не полагается. Ты прослужил только два месяца. Потерпи еще месяц.
— Без снимка помру.
— Пойди на бульвар да снимись.
— Не такой снимок. Вот горе в чем.
— Пойди, потолкуй с бухгалтером.
— Здрассте.
— Стань от меня подальше. Чего?
— Билет. За снимком.
— Голова с ухом! У меня касса, что ль? Сыпь к секретарю.
— Здра… Тьфу. Кха. Рррр!..
— Ты ж был у меня уже. Мало оплевал? Иди к начальнику.
— Здравия жела… Кха… хр…
— Да ты что, смеешься? Курьер, оботри мне штаны. Катись к доктору!
— Драсти… Не дают!
— Что ж я сделаю, голубчик? Идите к начальнику.
— Не пойду, помру… Урр…
— А я вам капель дам. На пол не падай. Санитар, подними его.
Через две недели— С нами крестная сила! Ты ж помер?!
— То-то и оно.
— Так чего ты ко мне припер? Ты иди, царство тебе небесное, прямо на кладбище!
— Без снимка нельзя.
— Экая оказия! Стань подальше, а то дух от тебя тяжелый.
— Дух обыкновенный. Жарко, главное.
— Ты б пива выпил.
— Не подают покойникам.
— Ну, зайди к начальнику.
— Здрав…
— Курьеры! Спасите! Голубчики, родненькие!!!
— Куда ты с гробом в кабинет лезешь, труп окаянный?!
— Говори, говори скорей! Только не гляди ты на меня, ради Христа.
— Билетик бы в Москву… за снимком…
— Выписать ему! Выписать! Мягкое в международном. Только чтоб убрался с глаз моих, а то у меня разрыв сердца будет.
— Как же писать?
— Пишите: от станции Зерново до Москвы скелету такому-то.
— А гроб как же?
— Гроб в багажный!
— Готово, получай.
— Покорнейше благодарим. Позвольте руку пожать.
— Нет уж, рукопожатия отменяются!
— Иди, голубчик, умоляю тебя, иди скорей! Курьер, проводи товарища покойника!
Главполитбогослужение*
Конотопский уисполком по договору 23 июля 1922 г. с общиной верующих при ст. Бахмач передал последней в бессрочное пользование богослужебное здание, выстроенное на полосе железнодорожного отчуждения и пристроенное к принадлежащему Зап. ж. д. зданию, в коем помещается жел. — дорожная школа.
…Окна церкви выходят в школу.
Из судебной перепискиОтец дьякон бахмачской церкви, выходящей окнами в школу, в конце концов не вытерпел и надрызгался с самого утра в день Параскевы Пятницы и, пьяный как зонтик, прибыл к исполнению служебных обязанностей в алтарь.
— Отец дьякон! — ахнул настоятель, — ведь это же что такое?.. Да вы гляньте на себя в зеркало: вы сами на себя не похожи!
— Не могу больше, отец настоятель! — взвыл отец дьякон, — замучили, окаянные. Ведь это никаких нервов не х-хва… хва… хватит. Какое тут богослужение, когда рядом в голову зудят эту грамоту.
Дьякон зарыдал, и крупные, как горох, слезы поползли по его носу.
— Верите ли, вчера за всенощной разворачиваю требник, а перед глазами огненными буквами выскакивает: «Религия есть опиум для народа». Тьфу! Дьявольское наваждение. Ведь это ж… ик… до чего доходит? И сам не заметишь, как в ком… ком… мун… нистическую партию уверуешь. Был дьякон, и ау, нету дьякона! Где, спросят добрые люди, наш милый дьякон? А он, дьякон… он в аду… в гигиене огненной.