Слой - Евгений Прошкин

– Костя, дал бы ты нам поесть чего-нибудь…

– С пушкой, и голодные?

– Она у нас всего час. Говорю же, увязался один крендель.

Прежде, чем расстегнуть наручники, Константин долго и тяжело думал. В голове крутилось три варианта. Либо женщин снарядили опера, и цена их словам – плевок. Эта версия не годилась, так как Настя – та, что была его женой, при виде пистолета залезла бы под кровать. Да и ботинки солдатские ее одеть не заставишь. Как у нее ноги не потеют? На улице жара адская…

Второй вариант: менты ни при чем. В этом Костя почти не сомневался. Так сыграть нельзя, это надо собственной шкурой прочувствовать. Девчонок действительно перекинуло, но явиться они могли и с недоброй целью. С какой? Если хотели убить – возможность была. За деньгами? Да ну, чушь.

Оставался вариант номер три: они не врали. Не кривили душой. Просто пришли. Почему? А почему он искал сотника? Потому, что в одиночку невозможно, каким бы волком ты себя не мнил. Без стаи тебе хана.

Несмотря на недостаток женственности, в кухонном хозяйстве Настя разобралась довольно быстро. Выдернув нож из двери, она дочистила картошку и проинспектировала холодильник. В морозилке нашелся каменный кусок мяса, а в отделении для овощей – вялая луковица с пышной бородой и желтым стебельком на макушке. Настя сполоснула руки и принялась стряпать.

– Есть будешь? – Спросила она как-то по-старому, по-семейному.

– На четверых готовь, – сказал Константин.

– Ты, случайно, не бабу ждешь?

– Командира.

– Конечно. Ты всегда при ком-то. Слюнтяй ты, Костенька.

Людмила села в углу. Положив на стол лакированную сумочку, она заглянула в нее так, словно сумка была бездонной. Людмила последовательно извлекла из нее пачку «Вог“ с ментолом, пачку «Стиморол» и позолоченный «Ронсон». Следом за ними оттуда выполз хромированный кастет, не менее изящный, чем дамская зажигалка.

На вид Людмиле было тридцать – тридцать с небольшим. В отличие от простоватой Насти она производила впечатление классической стервы. Ее лоб закрывали тонкие смоляные локоны, а красивые губы постоянно двигались в какой-то таинственной полуулыбочке. И еще она не смотрела в глаза.

Людмила сделала три затяжки и щелчком отправила сигарету в окно.

– Вода горячая есть? Пойду помоюсь, – объявила она, и Костя поразился тому, с какой скоростью эти женщины осваивали чужое жизненное пространство.

– Ты правда это сделал? – Спросила через плечо Настя. – Что они о тебе говорят. Четырнадцать человек.

– Больше.

– Да-а… У нас ты был бы на троне.

– Заманчиво. А ты почему здесь?

– Не повезло.

– А эта вамп? Ей тоже не повезло?

– Вот сам у нее и узнаешь.

Косте послышались нотки ревности. Кажется, экс-благоверная полагала, что имеет на него права. Странно, но он тоже не считал ее посторонней. Вот ведь, психология! Были мужем и женой – никакого взаимопонимания. А сейчас разошлись, причем разошлись так, что дальше некуда, – и…

Что «и»? Мне еще с лесбиянкой спутаться не хватало, одернул себя Костя.

– Настя. Давай без дураков. Какого черта? Чего тебе от меня надо?

– Смысла, – невозмутимо сказала она, продолжая возиться со сковородкой.

– Ты за кого меня принимаешь? Пророки в соседней палате.

– У тебя началось намного раньше. И ты до сих пор не проглотил пулю. А следовало бы. Всем нам.

Она обернулась и почесала нос – этот жест Константин помнил хорошо.

– Как можно жить, если все, что было важным, оказалось фуфлом? – Сказала она. – Работа, подруги, сапоги… Хорошо хоть, детей не завели. И что дальше? Делать вид, что ничего не происходит?

– Придумать себе новое фуфло. Устраиваться как-то.

– Как ты? Как ты устроился, да? Четырнадцать человек. Больше. Они тебя доставали? Трогали? Нет. Значит, есть у тебя какая-то цель?

– Меня об этом уже спрашивали. Я ответил, что есть. Потом объяснил, какая именно.

– Ну?

– Теперь его квартира пустует.

Настя прочистила горло и отвернулась к плите.

– Цель у каждого своя, – изрек Константин. – Не будем смешивать водку с кефиром. Ешьте и отваливайте. Денег я подкину.

– И на том спасибо.

– А ствол не отдам.

– Подавись, он мокрый.

О прежней Насте можно было бы сказать, что она обиделась, но Настя нынешняя умела только злиться. Просить и плакать она не станет. Заточку в бок и кастетом по кумполу.

– Расскажи мне про ваши кланы. Что там у вас за ерунда? Прямо Сицилия…

– Итальянские кланы родовые, как на Кавказе, – проговорила Людмила, выходя из ванной. – А у нас – отраслевые. Мой контролирует добычу угля, Настин – легкую промышленность.

– Олигархи, что ли?

– У нас все олигархи.

– Что-то я не усеку вашей экономической системы.

– Система получше, чем здесь. У нас хоть старики по помойкам не таскаются. Мы о них заботимся.

– И кто вы в этих своих кланах?

– Бригадиры, – не без гордости ответила Настя.

– Значит, бригадир закройщиц и бригадир шахтеров. Компания…

– Ты, Костик, говоришь очень много, – заметила Людмила. – Можно бы и через раз.

– Он нас выгоняет, – равнодушно объявила Настя.

– Я и сама не останусь.

– Вот и славно. – Константин поднялся и пошел в комнату. Ему уже не терпелось избавиться от боевых подружек. Сделать это лучше было еще до прихода Петра. – Эй, слабый пол! Помогите мебель толкнуть!

Втроем они отодвинули неподъемный диван от стены и, пока Костя простукивал паркет, женщины сходили за тарелками.

– Есть на кухне – это плебейство, – заявила Людмила, включая телевизор.

– Там на сковородке, – сказала ему Настя. – Вам на двоих. С командиром.

– Спасибо.

– Тебе спасибо.

– На здоровьичко. – Константин бесцеремонно отобрал у нее вилку и поддел вставную паркетину.

В узкой прямоугольной нише покоились два плотных свертка.

– Во! – Оживилась Людмила. – Наш новый клоун.

По телевизору говорили о Нуркине.

– Сегодня утром новоиспеченный политик Владислав Нуркин в очередной раз шокировал общественность, – сообщил диктор. – На Комсомольской площади начал функционировать так называемый пункт моральной поддержки для лиц без определенного места жительства. Моральная поддержка заключалась в раздаче футболок с изображением Президента России в обмен на верхнюю одежду. При этом к каждой футболке помощники Нуркина прилагали одну бутылку водки. От желающих поменяться не было отбоя. Спустя несколько часов на Комсомольской площади и в ее окрестностях разгуливало около двухсот человек с портретами Президента на груди, а поскольку полученная в нагрузку водка, как правило, употреблялась немедленно, и из-за того, что большинство указанных лиц пренебрегает личной гигиеной…