Миры Роджера Желязны. Том 13 - Роджер Желязны

R-7091 машет мне при выходе на второй круг, но я не могу помахать в ответ. Сейчас я должен функционировать наилучшим образом. Через несколько секунд будет задействовано все дополнительно установленное во мне специальное оборудование.

Остальные машины уступают дорогу точно в назначенный момент. Я поворачиваю, скольжу юзом. Я проламываюсь сквозь защитное ограждение.

«Пожалуйста, перевернись! — молю я, выворачивая руль. — А теперь — гори».

Мы резко переворачиваемся и скользим вверх колесами. Машина наполняется дымом.

К ревущему в моих рецепторах грохоту теперь добавляется треск огня. Пламя лижет Машину.

Мой стальной скелет сокрушен ударной нагрузкой. Мое масло горит. Мои объективы — за исключением крошечного участка — разбиты.

Мой слуховой механизм все еще слабо работает.

Звучит мощный сигнал, и через поле ко мне устремляются металлические тела.

Пора. Пора отключить все свои функции и прекратить существование.

Но я помедлю. Еще мгновение. Я должен услышать, как они это скажут.

Металлические руки вытаскивают меня из погребального костра. Меня кладут в стороне. Огнетушители извергают на Машину белые реки пены.

Смутно, издалека, доносится до моих разбитых рецепторов рокот громкоговорителя:

— Фон Триппс разбился! Машина мертва!

Могучий вопль горя поднимается над рядами неподвижных зрителей. Огромный несгораемый фургон выезжает на поле как раз в то время, когда пожарным удается загасить пламя. Четверо механиков выпрыгивают из фургона и поднимают Машину. Пятый собирает дымящиеся обломки.

И я вижу все это!

«О, да не будет это святотатством! — молюсь я. — Еще одно мгновение!»

Машину осторожно помещают в фургон. Закрываются огромные двери.

Медленно, унося с собой мертвого воина, фургон выезжает через ворота и движется по широкому проспекту мимо исполненной восторга толпы.

К великой плавильне. К Плавильному Котлу!

Туда, где Машина будет расплавлена, а затем вновь отправлена в мир. И каждая вновь создаваемая личность будет включать в себя ее святую частицу.

Над проспектом возносится крик всеобщего ликования.

И я видел все это!

Счастливый, я выключаю себя.

Всадник

Когда он являлся громом на холмах, жители деревни спали за закрытыми ставнями и видели сны о добром урожае. Когда он был стальной лавиной, скот начинал скорбно, мучительно мычать, а дети вскрикивали во сне.

Он сотрясал землю копытами, его доспехи были как темная столешница, покрытая серебряными монетами, украденными с ночного неба, когда жители деревни проснулись с обрывками странных ночных видений в головах. Они бросились к окнам и широко распахнули ставни.

А он ехал по узким улицам, и люди не видели его глаз, скрытых забралом.

Когда он останавливался, останавливалось и время. Все замирало.

Не было ни сна, ни полного бодрствования после странных сновидений — о звездах, о крови…

Двери скрипели на кожаных петлях. Масляные лампы трепетали, а затем успокаивались в ровном свечении.

На мэре была ночная рубашка и бесформенная обвисшая шапочка. Он держал лампу в опасной близости у своих белоснежных висков, протирая костяшками пальцев правый глаз.

Незнакомец не спешился. Держа необычный инструмент одной рукой, он пристально посмотрел на дверной проем.

— Кто ты, приходящий в такой час?

— Я прихожу в любой час. Укажи мне дорогу. Я ищу своих соратников.

Мэр посмотрел на зверя под всадником — тот был белее его бороды, белее снега…

— Что это за зверь?

— Это лошадь, это ветер, это прибой, сметающий скалы. Где мои соратники?

— Что у тебя в руке?

— Это меч. Он пожирает плоть и пьет кровь. Он освобождает души и рассекает плоть. Где мои соратники?

— Эти металлические доспехи на тебе, этот шлем?..

— Броня и скрытность, сталь и анонимность — это защита! Где мои соратники?

— Кто они, те, кого ты ищешь, и откуда ты?

— Я проехал невообразимое расстояние. Я держал путь сквозь туманности, образованные водяными смерчами в звездных реках. Я ищу других — таких, как я сам, тех, что прошли этой дорогой. У нас назначена встреча.

— Я никогда не видел таких, как ты, но на свете есть много деревень. За теми холмами находится еще одна, — он показал в направлении далекого пастбища, — но до нее еще два дня пути.

— Спасибо тебе, человек. Я скоро буду там. Лошадь встала на дыбы и издала страшный звук.

Волна тепла, сильнее, чем от лампы, накрыла мэра, порыв ветра пригнул к земле золотистые, еще не затоптанные стебли.

В отдалении, со склонов холмов, слышался гром.

Всадник исчез, но его последние слова донес ветер:

— Смотрите на небо этой ночью!

Следующая деревня уже была освещена словно роем разбуженных искр от костра, когда топот и звон утихли перед дверью ее самого большого дома. За окнами появились головы, и любопытные глаза с восхищением наблюдали за великаном, оседлавшим белого зверя.

Мэр, тощий, как столб ворот, на который он тяжело опирался, прочистил нос и, высоко подняв фонарь, спросил:

— Кто вы?

— Я уже потерял слишком много времени из-за таких вопросов! Проезжали ли этой дорогой другие, подобные мне?

— Да. Они сказали, что будут ждать на вершине самого высокого холма, возвышающегося над этой долиной.

Мэр указал на пологий склон, который простирался на многие мили, внезапно кончаясь у основания черного горного массива. Он поднимался, как рука без кисти, обращенная в камень, никуда не указывающая.

— Их было двое, — сказал мэр. — Один нес необычное снаряжение, такое же, как у вас. Другой, — он вздрогнул, — сказал: «Посмотрите на небо и наточите ваши серпы. Там будут знаки, чудеса, призыв — и этой ночью небо обрушится».

Всадник уже превратился в слабый контур, окруженный ореолом выбитых из булыжника искр.

На вершине самого высокого холма, господствующего над долиной, он натянул поводья и повернулся к всаднику на вороной лошади.

— Где же он? — спросил всадник, восседавший на белом звере.

— Еще не прибыл.

Всадник на белом коне посмотрел на небо и увидел падающую звезду.

— Он опоздает.

— Это невозможно.

Упавшая звезда не сгорела совсем. Она выросла до размера столовой тарелки, дома и повисла в воздухе, выдыхая души солнц.

Потом она упала в долину.

Зеленый след молнии пересек безлунные небеса, и всадник на бледно-зеленой лошади, копыта которой ступали бесшумно, подъехал к ним.