Алитет уходит в горы - Семушкин Тихон Захарович

— Хорошо, — согласился Лось. — Надо только взять с собой проводника.

Глава четвертая

На рейде слабо дымил «Совет». Грохот лебедок оглашал воздух. Между берегом и пароходом сновал катер, таща за собой кунгасы.

На берегу, недалеко от старого ревкома, прямо на морской гальке укладывали венцы нового здания.

Весело стучали топоры, визжали пилы. Отовсюду слышались громкие голоса. С кунгасов непрерывным потоком поступали бревна, доски, готовые рамы.

Учитель Дворкин и милиционер Хохлов сидели уже в байдаре.

— Андрей! — крикнул Лось. — Отдай учителю мои тетрадки со словами и фразами. У меня там шесть экземпляров заготовлено.

— И милиционеру дать одну тетрадку?

— Дай и ему.

— Эрмен, — сказал Андрей рулевому, — вот эту бумажку передай Ваамчо и скажи ему, что она посылается взамен той, которую он сжег на костре. Передач ему, что мы все равно считаем его председателем Энмакайского родового совета. Разъясни ему, пожалуйста, что шаман Корауге взял его тогда просто на испуг. Понял? Ты же сам председатель.

Эрмен, благодарный ревкомовцам за спасение отца — Ильича, кивнул головой, спрятал бумажку за пазуху, и байдара отвалила. Взвился парус, попутный ветерок подхватил его, и байдара пошла мимо новостройки.

Какой-то плотник, сидевший верхом на стене сруба, закричал:

— Товарищи, минута молчания! Милиция проезжает!

Все приветственно замахали — кто топором, кто пилой, кто доской.

Милиционер встал на перекладину байдары и, словно отдавая салют, выстрелил из винтовки вверх три раза.

Байдара взяла курс на северо-запад.

Дом вырастал со сказочной быстротой. Одновременно со стенами поднимались и печи. Плотники спешили обогнать печников, печники плотников. Работа кипела. Короткое полярное лето торопило жить и строить.

Печник Егорыч в белом фартуке, с большой окладистой бородой, как у старообрядца, работал неутомимо. Приложив кирпич, он задорно крикнул с высоты своей печки:

— Ну, ребята, до захода солнца будем работать!

Смех пробежал по стройке. Кто-то крикнул в ответ:

— Пока солнышко здесь закатится, можно целый город выстроить.

— Ты скажи пожалуйста! Слыхать слыхал, что есть такие земли, где солнышко не заходит, а не верил. Думал, зря болтают, — удивленно сказал Егорыч.

Охотники отложили моржовый промысел и вместе с женщинами таскали необычные грузы. Ребятишки, забавляясь, с сияющими глазами перебрасывали из рук в руки кирпичи.

Старик Ильич степенно и молча расхаживал вокруг строящегося дома, осторожно перешагивал через доски и бревна. Он думал о том, как бы не испортилась жизнь на берегу. Зачем понаехало сюда столько таньгов? Смотри, сколько их! И как проворно они работают! Смотри, смотри! И дружно работают! Со смехом работают. Наверное, они все родственники Лося. Иначе зачем бы они стали помогать ему? Какое большое родство! Старик заметил Лося и направился к нему.

— А, Ильич! Здравствуй! Садись, давай закурим, — сказал Лось, вынимая папиросы.

— Это зачем строится? — спросил старик, показывая на дом.

— Жить и работать. Новые люди приехали. Помогать строить вам новую жизнь. Вон вельботы пришли с моторами. Они будут ходить за моржом без весел. Быстро, как вон тот катер.

— Не знаю, — усомнился старик и, пыхнув папироской, закашлялся.

К концу второго дня на берег прибыл капитан «Совета». Дом вырос до крыши, уже устанавливали стропила.

— Вот, Михаил Петрович, еще крыши нет, а одна печка уже задымила. Скоро отпустим вас. Двери и рамы сами установим, — здороваясь с капитаном, сказал Лось.

— Зачем же? Все доведем до конца. Не люблю бросать дело неоконченным. Погода стоит хорошая, шторма не предвидится.

Солнце опустилось почти к самому морю. Раскаленный, ярко-огненный шар, словно боясь погрузиться в холодные воды океана, вдруг стал вновь подниматься по небосклону.

И скоро его длинные косые лучи заиграли на оцинкованной крыше нового ревкомовского дома. Стекла больших рам заблестели, привлекая внимание жителей. Да и сам Лось любовался новым домом.

— Вот теперь заживем! — мечтательно проговорил он вслух и, вспомнив жену, с тоской подумал: «Все же напрасно капитан не взял ее сюда. Смотри, какой дом! Это же хоромы!» И Лось направился в старый ревком. Он не спал круглые сутки. И, сев за стол, склонил голову, не то от усталости, не то от раздумий. Так и застыл в этой позе. Но тут же, очнувшись, он вслух проговорил:

— Да, хорошо, если бы она была здесь.

Вошел Андрей.

— Дела идут хорошо, — сказал он. — В доме уже задымила печка, а ты, Никита Сергеевич, будто о чем-то грустишь?

— Это особая грусть, Андрюша, — вставая из-за стола, проговорил Лось и, присаживаясь на скамейку, жестом пригласил его сесть рядом. Одной рукой он обнял Андрея и, глядя в сторону, словно боясь признаться, тихо сказал: — Грустно мне оставаться без тебя, Андрюша.

— Что ты Сергеич! Сколько людей теперь здесь! Свои все люди, советские.

— Сжился я с тобой. Наверное, черт возьми, больше ни к кому так не привыкну… — И, усмехнувшись, лукаво спросил: — Не ожидал такого объяснения в любви?.. Но ты смотри у меня не вздумай там застрять. Обязательно возвращайся!

— А где же я могу застрять? Я скучать буду по этим местам, да и по тебе тоже… Я только и думать буду о скорейшем возвращении.

— Думать тебе и без того есть о чем. Ты ведь послом едешь от Чукотской державы! В докладе столько наших зимних размышлений, только успевай поворачиваться. Если все, что мы замыслили с тобой, удастся осуществить, народ вздохнет свободней и каждый охотник человеком почувствует себя. Всюду выступай как полномочный представитель ревкома. Понятно?

— Ясно, Никита Сергеевич.

Они помолчали.

— Живой человек, Андрюша, больше может сделать, чем все наши бумажки. Главное, добивайся строительства культбазы. Твоя ведь идея. Капитан сказал мне, что в Москве организовался Комитет Севера при самом ВЦИКе. Туда поезжай. Доходи до самого высокого начальства. Не смущайся, такие ходоки, как ты, не каждый день у них бывают. — И, хитро подмигнув, добавил: Понял?

— Все, все ясно, Никита Сергеевич.

— Зайдет пароход в Лорен, помоги там обосноваться Красному Кресту, школе. Мэри посоветуй учиться на медсестру. Я уже говорил с врачом. Он хороший мужик, наш человек. Ярака надо зачислить заведующим пушным складом. Будем готовить из него заведующего пушной факторией. Жохов еще в пути на пароходе показал себя как антисоветский элемент. Все о нем отзываются очень плохо и даже капитан. Да и мне он не по душе.

Положив блокнот на колено, Андрей быстро записывал наказы и поручения.

— Теперь о мистере Саймонсе. Он должен сдать факторию и выехать с «Советом» до Петропавловска. Навигация кончается, и другого пути у него нет, а то будет неустойка. По ликвидационному договору американцы сдают нам все ходовые товары со скидкой сорок процентов, неходовые — шестьдесят процентов. Ты понимаешь, в чем тут дело. Это все крупные суммы в валюте. Все это надо помнить, как говорил Рынтеу. Назад они не повезут товары, им просто невыгодно. На Жохова в таком деле положиться никак нельзя. Мистер Саймонс к нему быстро подберет ключи. Такого Жохова можно купить с головой и потрохами за двадцать бумажных долларов.

— Никита Сергеевич, инструктора ревкома послать надо.

— Хватит тебя одного. Осипов поедет контролировать другую факторию. Вот все. А теперь, Андрюша, без записи. Моя личная просьба к тебе, как к другу. Постарайся во Владивостоке увидеть Наташу и, если ей здоровье позволит, тащи ее сюда. Работы здесь сам видишь сколько. Разные страсти-мордасти не рассказывай ей. Незачем. Приедет — сама увидит.

— Все, все сделаю, Никита Сергеевич. Можешь положиться на меня, как на себя.

Лось улыбнулся и, обняв Андрея, тихо сказал:

— Знаю, Андрюша!.. Теперь об Айе. Что ты с ним хочешь делать?

— Будет все время со мной ездить. Пусть смотрит на мир своими глазами. Эта поездка для него будет все равно что университет. Вернется будет сам рассказывать о Большой земле. Но, кроме того, у меня есть такая тайная мысль. Скажу тебе по секрету. Вот, предположим, буду я в губревкоме. Айе со мной. Живой представитель народа! Ты знаешь, какое это произведет впечатление? Там, где и нельзя что-либо получить, дадут.