Некромагия - Илья Новак

— Не все нашли в себе смелость прийти к своему аркмастеру в час опасности.

— Ага, — согласился Хуго. — Не все.

Он сказал чарам, что Бесон появится позже, отвел их в зал, усадил за стол рядом с квереморами, приказал повару подать вина и ушел.

Пусть пока прибыло всего трое северян и пятеро чаров, Хуго Чаттан чувствовал себя спокойнее, увереннее. Сейчас пепеляне громят Острог, возможно, они даже смогут убить братьев Черморов — хотя Хуго и сомневался в этом, тем более у Некроса была Слеза Мира — в любом случае большую часть тюремщиков и какое-то количество эдзинов они перебьют. Аркмастер мертвого цеха не скоро оправится от этого, а уж о том, чтобы напасть на замок Бесона, теперь и речи нет. Хуго улыбнулся в усы, решил проверить, как там Риджи Ана, и направился к ее комнате. Много ниже того коридора, по которому он шел, в сырой тиши подземного лабиринта Некрос Чермор брел позади лича, придерживаясь за стену обожженной рукой, у ног его ковылял, поджимая вывихнутую заднюю лапу, Тасси, и два оставшихся в живых эдзина бесшумно шли слетом.

Глава 10

Перед треугольными воротами Горы Мира клирики устроили баррикаду из бревен, сундуков и мебели с нижних этажей. Когда лар'ич появился на площади, в него полетели стрелы. Джудекса пересек треть расстояния до ворот и ударил парой жгутов из плеч. Бревна заскрежетали, баррикада содрогнулась, просела, но выдержала. Облаченные во все черное фигуры затаились позади нее. Джудекса прошел еще немного, и клирики возобновили стрельбу. Щупальца замелькали в воздухе. Когда град стрел иссяк, стало видно, что две торчат из груди лар'ича. Джудекса остановился, словно прислушиваясь и приглядываясь к чему-то.

И вновь пошел вперед. Позади баррикады раздалась команда, клирики подняли луки. Шаман выбросил перед собой одновременно три щупальца. Все ударили в одно место на середине баррикады, и та начала разваливаться. Колоды покатились, давя защитников.

Выстреливший из головы лар'ича жгут извивался в груде обломков, другие ухватились за концы массивного бревна. Джудекса отклонился назад, как человек, поднимающий тяжесть. Бревно задрожало и с треском сломалось посередине. Жгуты рванулись вниз, ударились о мостовую, но не выпустили обломков. Клирики выбирались из развалин, некоторые вновь натягивали луки. Лар'ич широко развел жгуты. Один из защитников, целясь, выпрямился во весь рост. Щупальца устремились навстречу друг другу, клирик закричал, и колоды ударили по нему с двух сторон. Раздалось хлюпанье, темно-красное облако на мгновение повисло над мостовой. Жгуты замотались из стороны в сторону, круша остатки баррикады, сметая защитников. Те, кто еще мог двигаться, поспешили отступить. Треугольные створки ворот приоткрылись. Отшвырнув колоды, лар'ич двинулся вперед. Оставшиеся в живых клирики вбежали внутрь, ворота закрылись, приглушенно лязгнули засовы.

Трилист Геб и четверо рядовых смотрели на происходящее из-за угла дома в противоположной стороне площади. Капитан стоял, приложив ладони к скулам, сжимал голову, будто не давал ей расколоться. Плечо ныло, болели ребра.

Теперь на площади не осталось ни одного живого клирика: все спрятались в пирамиде. Лар'ич, добравшись до баррикады, остановился. Если Архивариус был прав и Джудексой управляли через паука — а теперь Геб не сомневался в этом, — то сейчас «кукловод» глазами лар'ича вглядывался в окружающее и соображал, что делать дальше.

Джудекса ухватил ствол дерева, подтянул его, рассматривая, и отбросил. Щупальца нырнули в развалившуюся баррикаду, поковырялись там и вытащили здоровенное бревно. Лар'ич встал вполоборота к пирамиде и широко размахнулся. Таран ударил в ворота. Геб поднял взгляд. От движения глазных яблок голова заныла сильнее, но Трилист терпел, рассматривая наклонную стену из гладких каменных блоков, редкие треугольные окна, балкон, тянувшийся ближе к вершине Горы Мира, и уж совсем высоко — еле различимый шпиль того таинственного здания, которое, по словам Архивариуса, стояло на вершине.

Далеко-далеко, над вершиной Универсала, почти задевая ее мягким брюхом, ползло большое облако. В середине густое, плотное, по краям оно становилось полупрозрачным. Солнечные лучи просеивали сквозь него золотую пыль, ветер медленно перемещал белые мохнатые массы... чего? Пуха с деревьев зоул, прилетевшего сюда из тентры?

Геб решил, что, если еще немного посмотрит вверх, голова отвалится, скатится с плеч, — и опустил взгляд.

Лар'ич равномерно качал щупальцами, отводил бревно далеко назад и обрушивал его на ворота. Железо створок слегка прогнулось в том месте, куда приходились удары, но все же ворота держались.

Сзади прозвучал слабый голос:

— Он может колотить в них до бесконечности.

Прижимая ладони к вискам, Трилист медленно обернулся. Крукол стоял, привалившись плечом к стене дома. Лицо его посерело, грудь тяжело вздымалась род рубахой.

— Где твой арбалет? — спросил Геб.

— Сломался. Когда эта тварь запустила в меня щитом, дуга переломилась напополам, ложе треснуло. Я его бросил.

Сержант прошел между рядовыми и оглядел площадь.

— Помнишь, нам рассказывали, что гноморобы изобрели какой-то песок, который горит и вроде как... — Крукол пошевелил губами, вспоминая слово. — Взрывается, да? Мы можем сходить в их квартал, взять побольше этого песка, засыпать в бочонок, привязать трут, поджечь и попробовать подкатить к шаману. Если рассчитать так, чтобы это дело взорвалось прямо возле него...

— Забудь, — сказал Геб.

Крукол надолго умолк.

— Почему? — спросил он, наконец.

Капитан присел возле стены. Рядовые и сержант стояли над ним. С площади доносились равномерные звуки ударов.

— Уходите, — приказал Трилист рядовым. — Идите домой, берите жен, детей и уезжайте. Переждите где-нибудь под городом несколько дней, потом возвращайтесь. Ну, чего стали?

Сержантская часть души Крукола взяла верх, он заорал — хотя крик его сейчас звучал жалко, неубедительно:

— Слышали, что сказал капитан? Быстро отсюда! Топайте!

Рядовые переглянулись и заспешили прочь. На площади шаман продолжал бить по воротам; в равномерных глухих звуках присутствовало нечто механическое, мертвое.

— Это из-за того, что тот старикан умер? — спросил Крукол.

— Из-за всего, — отрезал Геб. — Из-за всего, Крук. Приосы сбежали, чары отказались вмешаться, хотя это их дело... Сколько нас осталось? Шестеро вместе с тобой?

— Меня можешь не считать, — сержант прижал ладони к животу. — Мне какую-то кишку перебило, наверно. Чуть напрягусь — сразу пузо болит, спасу нет. И ты плохо выглядишь.

— Тряхнуло просто. Но я оклемаюсь. А ты... Если тебе там что-то порвало, так к лекарю надо идти, Крук.

— Да что лекарь, — сержант махнул рукой и вновь скривился от боли. — Ну что лекарь? Пустит кровь, наложит компресс из горячей глины, а когда я сдохну, скажет, что на то была воля Первых Духов.

— Иди, — приказал Геб, выпрямляясь. — Иди, я сказал. Слева от моего дома живет старик Капс, он всех моих лечил, жену с дочерьми, и слуг тоже, когда что-то у них приключалось, — никто не умер. Он хороший лекарь, и тебе поможет. Но он, может, тоже уезжать собрался, так что иди быстрее. Скажешь, что от меня, он тебя посмотрит и платы не возьмет.

— А ты? — спросил сержант.

— Я еще останусь. Хочу увидеть, что теперь будет. Для чего-то ведь все это затеяно. А ты иди.

Сержант кивнул, помолчав, неловко махнул рукой, опять скривился и заковылял прочь. Отойдя от Геба, оглянулся и спросил:

— Так что, выходит, нет теперь стражи в Форе? Всё, кончилась стража?

Геб не ответил, и Крукол скрылся за поворотом. Трилист прошел до угла дома, сел, вытянув ноги, и стал смотреть на площадь.

— Выходит, что так, — пробормотал он.

Большое облако уже проплыло дальше, из-за Горы Мира виднелся лишь его край. Следом ползли другие облака, поменьше... И вновь тени и пятна света скользили по мостовой, по стене пирамиды; наклонные лучи солнца то падали на город золотистыми пыльными столбами, то исчезали. Геб прикрыл уставшие глаза. Боль немного отступила, он чувствовал тепло на коже лица, слышал приглушенные удары, доносящиеся от Универсала...

Он заснул. Во сне было огромное мелководье, деревья с кронами-островами, небо и вода, тянувшиеся вдаль, в пронизанную солнцем бесконечность, которую мечтал, но так и не смог увидеть Архивариус.

Когда Трилист открыл глаза, его сознание еще несколько мгновений купалось в теплой синеве, а затем тентра радуниц исчезла, оставив щемящее понимание того, что никаких крон-островов, никаких древесных овец и городов на облаках нет, не было и никогда не будет.

Стало темнее и прохладнее. Голова почти не болела, плечо ужене ныло. Поежившись под порывами холодного ветра, Гебглянул по сторонам — все изменилось.

С юга из-за крыш домов медленно надвигалась колоссальная пепельная туча. Вокруг нее небо теряло глубину, становилось серым пергаментом. Под тучей быстро неслись маленькие лиловые облака. Густая тень, ползущая по перешейку от континента в сторону Бриты, достигла горы, взобралась по склонам и накрыла всю Шамбу. Мир померк, стал темно-синим. Шаман замер на середине движения, бревно повисло в щупальцах. На площади все застыло. Тень от тучи легла и на воды двух морей, облизывающие берега перешейка; поднялись волны, на них вскипели белые шапки. Вверху беззвучно полыхнула молния, на мгновение края тучи окрасились размытым светом. Середина ее, казавшаяся монолитной массой, заклубилась — образовалась обширная прореха, из которой наискось опустилась колонна солнечных лучей. Она высветила площадь, мостовую, дома и Гору Мира, превратила их в застывшую сценку кукольного театра, озаренную тусклой лампой с желтым стеклом. Прогремел гром, дробные раскаты скатились по крышам и смолкли у подножия Шамбы. Капитан Геб сидел в сузившемся застывшем пространстве, пропитанном влагой, освещенном лишь внизу, а сверху накрытом сумраками. Прозвучал и тут же смолк тонкий смех.