Вам — задание - Николай Чергинец

С тяжелым сердцем возвращались разведчики домой. Горечь потери друзей и неудачи притупляли чувство опасности.

Когда до второй линии обороны врага осталось не более двухсот метров, командир собрал вокруг себя разведчиков и шепотом сказал:

— Нам надо обязательно пересечь линию фронта без шума, ведь в следующую ночь придется идти снова, а этот путь наиболее безопасный.

Впереди группы пошел командир. Луговец шел последним. Остальные несли раненого Чижика и тела погибших Головина и Лежнева. Вторую линию обороны прошли без происшествий, а когда группа пересекла первую линию, из-за изгиба неожиданно вынырнул немец. Увидев разведчиков, он заорал диким голосом и вскинул автомат. Купрейчику по нему стрелять было несподручно, и он не раздумывая бросил лимонку. Она разорвалась на дне траншеи, у ног немца, взрыв, казалось, был не сильным. Но это только казалось. Вмиг вражеские траншеи ощетинились яркими всполохами автоматного и пулеметного огня.

Правда, стрельба велась неприцельная. Многие немцы просто стреляли в сторону наших позиций, не зная, что случилось. Но и вокруг убегавших разведчиков засвистели пули. Они красновато-горячим роем проносились мимо, глухо, с каким-то шипением, шлепались в землю. Купрейчик и Луговец двигались последними. Они, чтобы не выдать полностью путь движения, в обе стороны метнули по гранате: пусть немцы думают, что в их траншею ворвались русские.

Через несколько минут разведчики были у своих. Последними спрыгнули в траншею Купрейчик и Луговец.

Первыми их встретили Мухин и Васильев. Алексей с болью подумал: «А они же ждали нас с языком!» Ему хотелось плакать от обиды, что он потерял товарищей и не выполнил приказ. Но Васильев и Мухин все поняли, и командир полка, присев рядом с Купрейчиком на дно траншеи, тихо сказал:

— Все понятно, Леша. Война — есть война. Иди отдыхай, а мы позаботимся о погибших. Молодцы, что не оставили их там.

Не отвечая, Купрейчик поднялся и, еле передвигая ногами, словно они налились свинцом, побрел к своей землянке.

На нарах спали только старшина Гончар и еще один разведчик. Остальные нары были застланы байковыми одеялами. Было чисто и уютно. От этого еще сильнее сжалось сердце. Купрейчик медленно стянул с себя измазанный грязью маскировочный костюм и лег на постель. Вскоре пришли остальные разведчики. Проснувшийся Гончар вскочил с постели и громко, радостно сказал:

— А, голубчики, вернулись, небось, жрать, как волки, хотите. Но не стану кормить, пока не доложите своему кормильцу, доставили или нет языка.

Наконец он заметил молчаливые, хмурые лица разведчиков и растерянно пролепетал:

— Случилось что? А где командир?

Кто-то хриплым, незнакомым голосом проговорил:

— Головина и Лежнева убили. Ивана Чижика ранили...

В землянке стало тихо. Купрейчик, не поднимая головы от подушки и не меняя позы, тихо сказал:

— Ложитесь спать, завтра рано вставать.

Но, несмотря на сильную усталость, он так и не смог заснуть. Перед глазами стояли лица погибших товарищей. Рассудительный и сильный Валентин Головин. Рядом с ним командир всегда чувствовал себя спокойно, полагаясь на его опыт и смекалку. А Ярослав Лежнев появился в разведвзводе тогда, когда Алексей находился в госпитале. Вместе с ним он всего лишь пять или шесть раз ходил в тыл врага. Парень, несмотря на свою молодость — ему исполнилось двадцать, — был смелым бойцом.

И вот их нет в живых.

Хоронили Головина и Лежнева утром. Вырыли могилу на небольшом пригорке, чтобы посуше было, увидев, что у Головина на гимнастерке не застегнута одна пуговица, словно боясь, что он простудится, Степаныч застегнул ее. Купрейчик молча положил на грудь каждому новенькие погоны. Головина и Лежнева завернули в плащ-палатки и положили в могилу. Бойцы плакали, не стесняясь друг друга. Грянул залп из автоматов, и над могилой на свежем земляном холмике появилась маленькая фанерная пирамидка с красной звездой...

Купрейчик как во сне брел к землянке. Он не слышал, как его дважды окликнул командир полка. Наконец до Алексея дошло, что Васильев зовет его, и подошел. Подполковник тихо сказал:

— Отдохни, а вечером в восемнадцать ноль-ноль будь у меня.

Купрейчик козырнул, ответил «есть!» и тут же пошел к разведчикам.

Он, конечно, догадывался, о чем будет разговор вечером. Во что бы то ни стало нужен язык! И ради этого, если будет необходимо, надо идти на жертвы.

Купрейчик не стал входить в землянку и, опустившись на траву, задумался.

Горечь утраты товарищей и неудачи, постигшие его ночью, жгли сердце. Он думал, как же все-таки выполнить задание. Потом встал и направился к передовой. Побывал во всех ротах, осмотрел всю оборону батальона. Долго всматривался в нейтралку, беседовал с разведчиками-наблюдателями, фиксирующими с помощью биноклей и стереотруб каждое передвижение врага, его позиции, расположение орудий и танков. Постепенно в его голове вырисовывался план операции. И когда ровно в восемнадцать ноль-ноль вошел в блиндаж командира полка, Алексей уже знал, что предложить.

Васильев взглянул на осунувшееся, почерневшее лицо командира взвода, бросил тревожный взгляд на стоявшего у стола начальника разведки дивизии — молодого подтянутого подполковника. Тот тоже видел состояние старшего лейтенанта и молчал.

Заставлять Купрейчика после такой тяжелой и бессонной ночи снова идти в тыл врага не поворачивался язык. Но кто в дивизии мог лучше старшего лейтенанта справиться с заданием?

Васильев спросил.

— Так и не отдохнул?

— Не могу, — просто и откровенно признался Купрейчик и, не дожидаясь, когда с ним заговорят о том, что язык нужен, как воздух, сказал: — Еще раз продумал план действий и считаю, что сегодня ночью надо пересечь линию фронта, днем замаскироваться у деревни Шиловка, — он подошел к карте, разложенной на столе, и показал, где находится деревня, — вот здесь, севернее, имеется небольшое болотце, заросшее кустарником. Это единственное место, где можно укрыться на день и наблюдать. Вечером, или же, по крайней мере, когда стемнеет, взять языка и ночью вернуться сюда.

Мухин, которого минут десять назад строго отчитал командир полка за что, что он рвался ночью на поиск, и поэтому все время молчавший, неожиданно горячо поддержал Алексея:

— Правильная идея. Я тоже считаю, что наобум взять языка на неразведанной территории невозможно. Надо днем определиться, наметить цель, а когда наступит темнота, действовать.

— Ну, а как думаешь пройти через первую линию обороны? — спросил Васильев.

— Вы должны отдать приказ артиллеристам помочь нам. Немецкие позиции пушкарями хорошо простреляны, — Купрейчик снова провел по карте пальцем, — место это простреливается перекрестным огнем пулеметов отсюда. Артиллерийский налет необходимо совершить на протяжении вот этой линии обороны, надо постараться нанести точные удары по пулеметам, держащим под прицелом это место. Мы пройдем по нему, а когда кончится артиллерийский огонь, перескочим через их траншеи. Для того чтобы сбить немцев с толку, я прошу организовать на левом фланге батальона ложную атаку. Пусть немцы подумают, что это была разведка боем. Обратно мы будем идти следующей ночью. О готовности к переходу линии фронта известим двумя красными ракетами, которые выпустим вот здесь, в центре немецкой обороны. Наша артиллерия должна открыть огонь. За это время тот, кто выпускает ракеты, успеет присоединиться к нам, и мы тем же путем вернемся сюда.