Мое сердце - Бертрис Смолл

— Попридержите ваш язычок, дорогая! Мы говорим о политике, а не о религии. Вы же можете пребывать в уверенности, что я женюсь на вас в третий раз, теперь уж в вашей церкви. Не сомневаюсь, что в противном случае ваша семья не примет нашего брака. Но до тех пор вы моя жена в глазах шотландской церкви и шотландского закона, и вы будете вести себя соответствующим образом.

— Да что вы говорите, милорд?! Надо понимать, что если я буду возражать, то вы примените силу? — Ее взгляд выражал полное презрение.

— Да, я получу огромное удовольствие, подрав вашу весьма очаровательную, как я смог заметить, попку, да так, что сесть вам очень долго не захочется. Поймите меня правильно, Велвет, я не шучу. — Потемневший от гнева взгляд Алекса ничем не отличался от ее собственного.

Король и Ботвелл взглянули друг на друга, моментально забыв свои предыдущие разногласия пред лицом ссоры, вспыхнувшей между женихом и невестой. Каждый по-своему восхищался Брок-Кэрном и Велвет.

— Когда я расскажу своим братьям, как вы оскорбляли меня, Алекс Гордон… — начала она.

— Они, без сомнения, либо одобрят мое поведение, либо вызовут на дуэль, Велвет. Но думаю, произойдет скорее первое, чем второе, — сухо прервал он ее.

— Послушайте, дорогая! — Лорд Ботвелл улыбнулся. — Мне кажется, что в вашей бесконечной битве с Алексом этот раунд, несомненно, остался за вами. Однако через несколько дней вы отправляетесь в Англию. Будьте же милосердны в своей победе. Вам двоим все равно придется рано или поздно научиться ладить друг с другом.

— Только когда она признает, что хозяин — это я! — взорвался Алекс.

— Хозяин? Как бы не так! — взвизгнула Велвет. — Да с какой стати, вы, напыщенный идиот?! Я что вам — лошадь или собака, чтобы быть мне хозяином? Я женщина, Александр Гордон! У меня чертовски неплохие мозги, и образование я получила не хуже вашего, несмотря на все ваши французские университеты. Вы будете уважать меня за мой ум, или, поверьте, ваша жизнь превратится в сплошной ад, это я вам обещаю! — Из ее глаз сверкало зеленое пламя.

— Это что же, так ваша мать разговаривает с вашим отцом? — спросил Алекс, окончательно выходя из себя. Оба опять забыли о короле и Ботвелле.

— Мой отец уважает мою мать и любит ее. Их брак — это союз любви, доверия и взаимного восхищения. И я меньшим не удовлетворюсь. Если бы вы подождали возвращения моих родителей из Индии, то давно поняли бы это, сумев лучше узнать меня. Так нет же! Вам надо было красть меня, как какому-нибудь приграничному грабителю с большой дороги! — Она сердито посмотрела на него. — А теперь, лишив меня невинности, вы готовы сочетаться со мной браком по канонам нашей веры. Но запомните, Алекс, я никогда не буду ничьей рабыней или кобылой-производительницей. — Она гордо выпрямилась во весь рост и не мигая уставилась на него.

— Всемогущий Боже! — проговорил король. — Могу только надеяться, что девушка, на которой женюсь я, будет не столь пылкой, как вы, леди Гордон! Мне по душе гораздо более спокойная жизнь, чем та, которая, похоже, выпала на долю моего кузена Алекса.

— Ваше величество, вы, как мне кажется, хорошо воспитанный и здравомыслящий джентльмен, — мягко сказала Велвет. — Не думаю, что, будь я вашей женой, мне пришлось бы подвергаться насилию, как, по всей видимости, это случилось с моим диким мужем с гор. — Она одарила его ослепительной улыбкой, и король вновь был полностью очарован ею.

Ботвелл рассмеялся, покачал головой и заметил:

— Ну что же, Алекс, подозреваю, что следующий ход за тобой. И прежде чем делать его, хорошенько подумай, мой тебе совет. Ничего не предпринимай поспешно, имея жену со столь горячим нравом.

Поняв, что на этот раз Велвет его обскакала, Алекс добродушно улыбнулся и сказал:

— Я еще не совсем выжил из ума, чтобы сегодня мне вышибли мозги, Фрэнсис, а это вполне возможно, если судить по молниям, которые мечут глаза их милости.

— Ну почему же, милорд, — самым нежным голоском отозвалась Велвет. — Прибегать к силе совсем не в моих правилах. Разве же не на гербе Гордонов начертано:

«Храбростью, а не силой»? — Это девиз главной ветви семьи, Хантейских Гордонов, — ответил он ей. — Мы же, Брок-Кэрнские Гордоны, имеем свой собственный девиз. И звучит он так: «Защити или умри». Мы привыкли держаться за то, что имеем, Велвет. — Смысл его слов был бесстыдно очевиден.

— Довольно! — сказал король, у которого начала болеть голова от споров.

Обворожительно покраснев, Велвет присела в реверансе перед Джеймсом.

— Простите меня, монсеньор. Вы можете подумать, что Алекс и я проводим все время в ссоре. Смею заверить, что на самом деле я воспитана гораздо лучше.

И опять король был очарован этой прелестной юной девушкой.

— Не сомневаюсь, что ваше присутствие, леди Гордон, только украсит мой двор. Надеюсь, вы поужинаете сегодня с нами?

— Почту за честь, сир.

Обеденная зала дворца Холируд, резиденции Джеймса Стюарта, была не особенно велика. Обшитые деревянными панелями стены украшали чудесные французские гобелены, некоторые из которых были привезены из Франции еще бабкой Джеймса. Другие она вышила сама за те годы, что провела в Шотландии, а развесила их уже ее дочь Мария, королева скоттов. Сцены, изображенные на гобеленах, носили в основном пасторальный характер. В зале был огромный камин, в котором сейчас полыхали сосновые и осиновые кряжи.

Королевский стол тянулся чуть ли не во всю ширину залы, боковые столы занимали почти все оставшееся место. Только в центре зала, между столами, оставалось немного свободного пространства для слуг, сновавших с блюдами и тарелками. Здесь было меньше изысканности, чем при дворе Тюдоров, зато больше какой-то внутренней теплоты, которой, как решила Велвет, не хватало английскому двору.

Алекс и Велвет сидели рядом с королем как почетные гости, и новая леди Гордон оказалась в центре любопытных взглядов. Она чувствовала себя несколько скованной, став объектом столь пристального внимания. Мужчины, знала она, всегда проявляют интерес к хорошенькой мордашке, а женщины больше внимания обращают на наряды. Она жалела, что не могла надеть какое-нибудь из своих собственных платьев, сшитых по последней моде, а вместо этого вынуждена была обрядиться в очередной туалет, одолженный из сокровищницы лорда Ботвелла. Он понимал, что Велвет захочется надеть что-нибудь красивое на свою первую официальную встречу с королем. Алекс спорил с ней, доказывая, что Джемми все равно, появись она перед ним хоть в своем платье для верховой езды, но Ботвелл вступился за нее, и сейчас она была признательна ему как никогда. В своем желтовато-оранжевом платье, богато расшитом золотом, она чувствовала себя равной любой женщине при шотландском дворе, даже если бы была без драгоценностей.