Священное воинство - Джеймс Рестон

Вскоре Абу Бекр снова был приглашен к королю, и Ричард сообщил, что желает вновь встретиться с братом Саладина для серьезных переговоров. Король уважал Мелик-аль-Аделя как человека разумного и широко мыслящего. «Пусть он, — попросил Ричард, — подумает, как можно убедить султана заключить мир. Если он теперь согласится оставить за мной Аскалон, я обещаю уехать, оставив там лишь малое число людей. Султан же может получить остальные земли. Для меня важно сохранить свое положение среди франков. Если же Саладин не откажется от притязаний на Аскалон, то пусть его брат договорится о выплате мне возмещения тех средств, что я затратил на восстановление тамошних укреплений».

Внешне позиция короля как будто бы не изменилась, но Саладин видел, что его знаменитый противник действительно «склонялся к миру».

Он помнил эти стихи Корана. О чем-то подобном говорили и эмиры на совете: «Если наступит мир, крестьяне и все мирные жители вернутся на свои земли. Они соберут обильный урожай хлеба и плодов, а армия сможет отдохнуть и перевооружиться. Когда же возобновится война, мы к ней лучше подготовимся и будем с новыми силами наносить удары по врагу. Мы вовсе не оставляем нашей службы во имя Аллаха. Мы только хотим стать сильнее и полезнее для этой службы. Франки же недолго выполняют клятвы и договоры. Так заключи с ними мир, государь, и пусть они станут слабее, когда с ними не будет того, кто один может нам противостоять».

Саладин видел и то, что Ричард уже оставил былое непреклонное упрямство в деле об Аскалоне. Он сказал брату: «Если они согласятся отдать Аскалон, мы заключим мир, потому что наши войска изнурены длительной кампанией и не имеют свежих ресурсов».

Когда аль-Адель прибыл к королю для переговоров, перед ним предстал человек, которого он не привык видеть. Состояние его ухудшилось, так что Ричард и сам уже опасался, что не выздоровеет. Не было у него и иллюзий в отношении своих воинов. Они потеряли желание сражаться, и их еще можно было заставить воевать, лишь посулив хорошую добычу или плату. Как настоящий полководец, Ричард знал, что одна выгода — ненадежная вещь на войне. Сейчас он не был склонен к браваде и, лежа на своем ложе, рассуждал философски, как человек, который, может быть, останется жив, а может, и нет.

«Приближается время, — сказал он, — когда на море начнутся бури, и отплыть отсюда будет трудно. Если мы сейчас заключим с вами мир, то я смогу уехать, как давно собирался. Если же вы будете продолжать войну, то я останусь здесь. Но силы обеих сторон — на пределе. Я уже отказался от Иерусалима и готов отказаться от Аскалона. Меня не обманывает множество собранных здесь войск противника. Я знаю, что они разбредутся, когда придет зима. Продолжение нашей жалкой ссоры будет означать для нас самоуничтожение. Итак, выполните мое желание и рассчитывайте на мою дружбу. Примите заверения в моем уважении».

Затем они перешли к обсуждению конкретных вещей. Ричард отказался от прав на Аскалон, а также от притязаний на компенсацию. Наконец-то они могли договориться о мире!

По новым условиям перемирия, которые создали советники султана, Аскалон следовало разрушить совместными силами европейских и мусульманских инженеров и не отстраивать заново три года. После этого тот, кто будет в силах, мог занять и восстановить этот город. Яффа и ее окрестности оставались за крестоносцами, а Рамла, Лидда и Меджед-Яба — за мусульманами. Франки также контролировали города побережья — Кесарию, Арсуф, Хайфу, Акру и Тир, однако города-крепости Назарет и Ла-Сафури по дороге к Галилейскому морю оставались за мусульманами. На территории как франков, так и мусульман другой стороне гарантировалась свобода передвижения и торговли, а христианским паломникам был разрешен свободный доступ в храм Гроба Господня в Иерусалиме.

Саладин написал обо всем этом Ричарду, добавив тайное послание: «Здесь указаны границы наших земель. Если ты принимаешь наши условия мира — вот моя рука в знак того, что клятва наша будет нерушима. Пусть тогда король пришлет к султану человека, уполномоченного принять клятву от его имени, например, послезавтра. Иначе мы сочтем, что ты не ищешь мира, а лишь хочешь выиграть время».

Когда посол Саладина явился к королю, он чувствовал головокружение и жар. Он спросил, где же здесь говорится о компенсации за Аскалон, но советники осторожно напомнили Ричарду, что несколько дней назад он сам отказался от этого требования.

«Если так, я не откажусь от своего слова, — слабо ответил Ричард, опустив голову на подушку. — Передайте султану, что я согласен на эти условия мира. Я отдаю все дальнейшее в его распоряжение и знаю: если он сделает еще что-то полезное для меня, то этим я буду обязан его доброте».

Королю вручили договор, но он отвернулся и добавил шепотом: «Я не чувствую сил прочесть его. Но я торжественно заявляю, что заключаю мир. — С этими словами он снова повернулся к послу и сказал еще: — Вот моя рука».

Глава 31

ТОНКАЯ НИТЬ

1. Отбытие

В сентябре 1192 г. оставшиеся в живых участники Третьего Крестового похода прибыли в Акру, собрали свое оружие, осадные машины, трофеи и стали готовиться к отъезду из Палестины. Нет точных данных о том, сколько этих людей уцелело после всех испытаний. Обращали скорее внимание на число погибших. Было подсчитано, что лишь примерно двенадцатая часть из прибывших сюда в начале находились теперь в порту, ожидая, когда можно будет сесть на корабль, и глядя на крепостные стены, которые они штурмовали пятнадцать месяцев назад. Главный христианский историк Третьего Крестового похода подсчитал, что только при осаде Акры погибло около ста тысяч человек, а всего за время этого похода — до трехсот тысяч. Эти цифры выглядят абсурдно высокими, но потери крестоносцев действительно были поразительно большими, причем от эпидемий и голода погибло больше людей, чем во время сражений.

Были ли все эти жертвы, с их точки зрения, напрасными? Нет, потому что их мученичество открыло перед ними двери рая. Именно мученичество считалось главным смыслом их дела.

«Каждый из них, — писал историк и о погибших, и о живых, — по-своему совершил акт мученичества. Все эти люди, смелые и верные, проявили свою любовь к Господу во время этого дальнего паломничества. Кто мог бы усомниться в том, что столь славные и благородные люди спасли свои души? Несомненно, они заслужили место на Небесах!»

Но опасности еще не кончились — долгое путешествие на родину также могло быть чревато смертельным риском. Вскоре после того как корабли вышли из Акры, началась буря, во время которой многие суда сбились с пути и блуждали долгие месяцы, пока не достигли желанной цели, а некоторые из них потерпели кораблекрушение.

Короля Ричарда бережно доставили в Хайфу, а оттуда — в Акру, где его выходили и вылечили королева Беренгария, его сестра Иоанна и преданный ему менестрель Блондель де Несле. В последние недели лета Плантагенет страдал от сознания бессилия и оттого, что не справился с миссией паломника, не меньше, чем от своего недуга. Он все время повторял, что возвращается домой лишь на три года перемирия, чтобы спасти свое королевство, а затем вернется сюда с новой, более сильной армией, чтобы освободить Святой город.

Немного оправившись от болезни, Ричард через своих послов сообщил Саладину о намерении в будущем вернуться. У султана эта бравада вызывала, должно быть, лишь улыбку. Со щедростью победителя Саладин отвечал на это, что если уж Аллаху будет некогда угодно лишить его владений, то лучше пусть они в таком случае достанутся именно королю Ричарду, славному государю, человеку чести и большого великодушия. Впрочем, оба полководца питали друг к другу взаимное уважение.

Сообщая об этом последнем обмене письмами между ними, даже преданный королю историк заметил, что никто не может заранее предсказать свою судьбу. Слишком много неожиданностей и опасностей ожидало английского короля в будущем. Ричарду следовало помнить слова поэта: «Помни, судьба каждого из нас подвешена на тонкой нити».

Обе королевы вместе с трубадурами отплыли домой 29 сентября, но самого Ричарда неотложные дела задержали еще на 11 дней. Следовало, в частности, решить судьбу благородного рыцаря Вильяма де Про. Именно он за год до того спас от пленения короля в окрестностях Лидды, выдав себя за него. Теперь Вильяма обменяли на десять важных мусульманских пленников, за которых можно было бы получить богатый выкуп.

Короля, садившегося на корабль, воины-франки провожали жалобами: «О Иерусалим, теперь ты остаешься поистине беззащитным без такого великого воина! Кто защитит тебя, если вдруг мир будет нарушен?»

На это можно было дать верный ответ: защитой городу служило честное слово Саладина, и Ричард знал, что этому слову можно верить.