Червь Уроборос - Эрик Эддисон

Они шли дальше в молчании.

— Эти напыщенные любезности не вяжутся с нашей дружбой, господин мой Гро, — вдруг сказала она. — Если я и не сержусь, то потому лишь, что приписываю их тем тостам за здоровье господина нашего короля, что поднял ты в эту ночь из ночей, когда по прошествии года вновь наступает дата его наслани и нашего мщения Демонланду.

— Госпожа моя, — сказал он, — Я бы хотел, чтобы ты отринула это уныние. Разве такой уж мелочью представляется тебе та необычайная честь, что оказал король мужу твоему Корунду, даровав ему высокий титул короля и весь Импланд в подчинение? Все заметили, как невесело принимала ты королевскую корону, когда король вручал ее тебе нынче вечером в честь твоего великого супруга, дабы ты носила ее вместо него, покуда он не вернется за нею домой. Это, а также возданные Корунду королем щедрые похвалы, думается мне, должно было бы окрасить румянцем гордости твои щеки. Но от всего этого не много толку пред твоими ледяными презрением и грустью, как и от слабого зимнего солнца, что неспособно растопить замерзшие пруды в трескучий мороз.

— Короны нынче — ничтожный хлам, — сказала Презмира, — ибо король, имея двадцать королей у себя в лакеях, возводит теперь своих лакеев в короли. Стоит ли удивляться, что радость моя по поводу этой короны несколько умерилась, когда я увидела другую, что король даровал Лаксу?

— Госпожа моя, — сказал Гро, — тебе не следует серчать на Лакса. Ведомо тебе, что он и ногой не ступил в Пиксиланд, и если теперь ему предстоит зваться его королем, то тебя скорее должно порадовать, что эта честь не досталась Коринию, который вел там войну и благодаря умению либо удаче одолел твоего доблестного брата и отправил того в изгнание.

— В этой осечке, — отвечала она, — пусть Кориний отведает вкуса тех неудач или несчастий, что, молюсь я, постигнут всех жаждущих поживиться на крахе моего брата.

— Тогда горе Кориния должно развеселить тебя, — сказал Гро. — Но верно и то, что Судьба слепа; не полагайся на нее.

— Разве я не королева? — сказала Презмира. — Разве мы не в Витчланде? Разве не достанет у нас мощи придать силы нашим проклятиям, коли Судьба и впрямь окажется слепа?

Они остановились у спускавшейся во внутренний дворик лестницы. Леди Презмира облокотилась на балюстраду из черного мрамора, глядя в сторону моря за залитыми лунным светом пустошами болот.

— Что мне за дело до Лакса? — наконец произнесла она. — Что мне за дело до Кориния? Стая соколов, науськанная королем на жертву, которая в своем величии и благородстве затмит сотню таких, как они. И не позволю я своему негодованию заигрывать со справедливостью и заставить меня винить во всем Витчланд. Несомненно то, что брат мой принц вместе с нашими врагами уготовал наш крах, в неведении своем отворив врата погибели и для себя и для нас в ту ночь, когда обратил он наше пиршество в сражение, а наше хмельное веселье в кровавую драку, — она помолчала некоторое время, затем продолжила: — Клятвопреступники — вот имя этим мерзавцам, которым чужда человечность. Два лица под одним капюшоном. О, пусть вздыбится земля и поразит грешников, что ступают по ней!

— Вижу, ты смотришь в море на запад, — сказал Гро.

— А ты и во мраке кое-что различаешь, господин мой Гро, — сказала Презмира.

— Как-то ты поведала мне, — сказал он, — с какими любезностями, клятвами и деланными обещаниями дружбы прощался с тобой Юсс во время своего бегства из Карсё. Но можно ли винить тебя, о королева, в том, что ты принимаешь слишком близко к сердцу нарушение таких, данных в крайней нужде, обещаний, которые обычно подобны рыбе: сначала свежей, затем тухлой, а через три дня смердящей.

— И впрямь, какая мелочь, — сказала она. — Мой брат отбрасывает все узы выгоды и союзничества, дабы уберечь этих великих мужей от лютой смерти, а те, оказавшись на свободе, швыряют ему никчемное спасибо и, нимало не заботясь, отправляются восвояси, обрекая его на изгнание из своей собственной страны, а возможно и смерть. Пусть сам великий Дьявол Ада терзает их души!

— Госпожа моя, — сказал лорд Гро, — Я бы хотел, чтобы ты взглянула на дело трезво, без этой горечи и вспышек гнева. Демоны однажды уже спасали твоего брата в Лиде Нангуне, и их освобождение из лап господина нашего короля было лишь платой. Теперь они квиты.

Она ответила:

— Не оскверняй мой слух их оправданиями. Они обошлись с нами бесчестно, и моя глубокая ненависть к ним за их черное дело день ото дня все крепнет. Разве не достаточно сведущ ты в жизни и ее премудростях, чтобы мне учить тебя, как женская злоба может сравниться с ядом смертоносной чемерицы или жабьей блевотины?

Огромная темная облачная гряда, простершаяся с юга, поглотила лунный свет. Презмира повернулась, чтобы продолжить свою неспешную прогулку по террасе. В неровном свете факелов в ее глазах вспыхивали жгучие желтые искры. Она выглядела опасной, словно львица, но изящной и грациозной, словно антилопа. Гро шел подле нее.

— Разве Корунд не загнал их этой зимой на Моруну, и разве смогут они выжить там, среди множества смертельных опасностей? — промолвил он.

— О господин мой! — воскликнула она, — Рассказывай эти добрые вести кухаркам, но не мне. Ты ведь и сам в былые годы бывал в самом сердце Моруны и остался жив, а иначе ты величайший лжец. Душу мою гложет лишь одно: проходят дни, месяцы, король Витчланда подминает под себя все народы, и лишь главных из спесивцев, демонландских мятежников, не попрал он еще своей пятой. Кажется ли ему, что лучше пощадить врага, чем потерять друга? Это было бы неуместное и странное решение. Или он обречен, как и Горайс XI? Упаси от этого небеса, но ему может выпасть столь же горестный конец, а всех нас постигнет полный крах, если он будет удерживать от Демонланда свою карающую длань, пока снова не объявятся Юсс и Брандох Даэй.

— Госпожа моя, — сказал лорд Гро, — В этих немногих словах ты выразила то, что на уме и у меня. И прости меня, что поначалу обращался я к тебе с осторожностью, ибо это вопросы большой значимости, и прежде, чем открыть тебе свои мысли, я хотел убедиться, что они совпадают с твоими. Пусть король ударит сейчас, пока эти великие бойцы столь удачно отсутствуют. Тогда у нас будет преимущество, если они снова вернутся — быть может, вместе с Голдри.

Она улыбнулась, и, казалось, сама душная ночь просветлела и наполнилась благоуханием от ее улыбки.

— Ты так дорог мне, друг мой, — сказала она. — Печаль твоя для меня — словно тенистая летняя роща, где я могу танцевать, если захочу, — а это случается нередко — или грустить, если захочу, — и в эти дни это случается чаще, чем мне бы хотелось, — и ты никогда не сердишь меня. Разве что недавно, когда ты изводил меня своими вычурными угодливыми словесами, покуда я не решила, будто ты обменялся обличьями с Лаксом или юным Коринием, прибегнув к тем соблазняющим речам, какими пользуются ухажеры, дабы забраться к женщинам под юбку.