Новое назначение - Андрей Александрович Васильев

— Начальство отдало приказ, я выполняю. — Ровнин показал медику удостоверение. — Что у вас случилось?

— Экий бравый служака! — Либман сложил руки на животе и с интересом оглядел юношу. — Прямо стойкий оловянный солдатик! Хорошо! Компоту не желаете?

— Чего? — Олегу показалось, что он ослышался.

— Компоту, — миролюбиво повторил Лев Аронович и рассмеялся. — Ну вот, уже человеческие интонации появились. И удивляться мы умеем. Очень хорошо.

Надо было что-то сказать, но что именно — неясно, поскольку Олег не очень понимал, как на услышанное реагировать. Вроде бы шутка, надо улыбнуться, но место здесь такое, где ни в чем уверенным быть нельзя. Потому сначала он рот открыл, после закрыл и жалобно заморгал.

— У вас, молодой человек, служебного рвения еще много, а опыта общения пока маловато, — пояснил главврач. — Это нормально, у меня самого ординаторы такие же. Не все, но в большинстве. Главное что?

— Что? — обреченно уточнил Ровнин.

— Перевести ваше сознание с казенных рельсов на обычные, человеческие. Тогда вы перестанете мыслить страницами учебников, определениями и в вашем случае законами, а после попытаетесь меня просто услышать. Как человек человека. Так что насчет компота? А еще, если желаете, могу предложить суп и второе. У нас как раз обед недавно кончился, все еще теплое. Сегодня вроде рассольник и котлетки. Не помню, правда, с каким гарниром.

Совсем уже обалдевший Олег уселся на стул напротив толстячка.

— Так как? — улыбнулся тот. — Вы молоды, работа у вас из тех, которая много сил забирает, потому, наверное, все время хотите есть.

«Может, права соседка тетя Мила?» — подумалось Ровнину. Ну, в том, что в Москве все зажрались? Просто его вот сегодня весь день кормят, причем совершенно незнакомые люди. То есть еды тут прямо сильно много.

— Просто себя помню во время оно, — продолжал тем временем свои речи главврач. — И днем, и ночью голод не отпускал. Сплю — снится, что есть хочу. Проснусь — точно. Хочу.

— Нет-нет, я пообедал уже, — отказался Олег. — Спасибо. Вы лучше расскажите, что у вас случилось. И желательно поподробнее. С деталями.

— Ну, как желаете, — покладисто согласился Либман. — Итак, что мы имеем?

Он взял одну из папок, показал ее оперативнику, а после произнес:

— Старыгина Галина Алексеевна. Предварительный диагноз маниакальный психоз, доставлена к нам в фазе психотического расстройства, со всеми соответствующими данному заболеванию признаками, то есть сильным возбуждением, неадекватным поведением, повышенной агрессивностью, а также потерей связности мысли. Не скажу, что это большая редкость, подобное встречается в этих стенах часто, причем в последние годы все чаще.

— И? — поняв, что это еще не конец рассказа, поторопил замолкшего врача Ровнин.

— А дальше началось немного странное. — Лев Аронович хихикнул. — Забавно подобное звучит в этих стенах, согласитесь?

— Так-то да, — признал юноша.

— Для начала — избирательность агрессии. В этой фазе если она проявляется, то носит массовый характер. То есть больной воспринимает как личную угрозу любого человека, а особенно того, который пытается лишить его свободы. Галина Алексеевна же стремилась нанести увечья исключительно своему супругу, санитаров же, которые ее вязали, при этом пальцем не тронула. Оскорбляла, угрожала, плевалась — да. Но никакого физического сопротивления, даже не поцарапала никого. Зато мужа она чудом не прикончила, тот остался в живых исключительно по причине хорошей личной подготовки. Бывший военный, десантник, их такому учат. Отделался парой порезов на руках.

— Что еще? — Олегу очень нравилось то, что этот врач излагает все понятным языком, не сыпля медицинскими терминами.

— А дальше еще интереснее. Через какое-то время оказалось, что это не маниакальный психоз, все признаки его исчезли, точно их не было, зато налицо стандартное диссоциативное расстройство идентичности. Чтобы не морочить вам голову, скажу так: тоже хворь не из приятных, в народе ее называют «раздвоение личности». Разумеется, это очень упрощенная формулировка.

Олегу очень захотелось поторопить Льва Ароновича фразой вроде «Люди иногда с ума сходят, ничего не поделаешь», но делать этого не стал.

— Понимаю-понимаю, — ласково улыбнулся главврач. — Потерпите чуть-чуть, мы почти добрались до сути вопроса. Просто без преамбулы никак, в ней вся соль. Собственно!

Он взял еще одну папку и положил на первую.

— Антошкина Ольга Яковлевна. Доставлена в фазе психотического расстройства, позже поставлен диагноз диссоциативное расстройство идентичности.

— О как, — заинтересовался Ровнин.

— Эткина Маргарита Исааковна. Доставлена в фазе психотического расстройства, последующий диагноз диссоциативное расстройство идентичности. И вот эти двое — тоже. У каждой в анамнезе попытка убийства мужа, но при этом ни одна из них не проявляла никакой агрессии по отношению к другим людям. И, что характерно, ни у одной из них нет никаких улучшений, каждая от выздоровления далека так же, как в тот день, когда была доставлена. Ну, кроме Эткиной, по ряду объективно-временных причин.

— А их прямо одну за другой привезли? — уточнил Олег. — Может, массовый психоз?

Если честно, он не очень точно представлял, о чем именно говорит, но данное выражение чудно монтировалось в ситуацию.

— Хороший вопрос, — похвалил его Либман, — но нет. Первой к нам попала Старыгина, остальные позже. Интервал в месяц-полтора, у кого больше, у кого меньше. Случись оно одно за другим, я бы точно обратил внимание на подобный казус. А тут перерывы, плюс я, признаюсь, не прямо всех пациентов осматриваю, вот так и вышло. Непосредственно Эткину привезли позавчера, и вот тут я вспомнил, что она не первая такая, что случалось такое ранее. Поднял документацию, потом подумал да и позвонил вашему руководителю. Есть в этом всем что-то неправильное, не медицинское… Скорее, тут случай по вашему профилю, если вы понимаете, о чем я.

— Понимаю, — не стал кокетничать Ровнин. — А дела можно посмотреть?

— Карты, — поправил его медик и подвинул стопки поближе к посетителю. — Извольте.

Изучение документов у Олега заняло времени куда больше, чем он предполагал. Если в каких-то картах худо-бедно написанное разобрать можно было, то парочку, такое ощущение, что стенографист заполнял. Или просто шаловливый ребенок морскую волну на строчках изобразил, а после его творчество за официальную бумагу выдали. С учетом места, может, и не ребенок, а какой-то местный постоялец.

— Вот это непонятно,