Дао Кенгуру - Александр Розов

Именно об этом термине «пост-апокалиптическая технология» спросила Ригдис. Для разговора по дороге в темноте, когда узкая тропинка освещается лишь фонариками (точнее, люминофорами, размещенными в центре налобной повязки – хатимаки) тема апокалипсиса и пост-апокалипсиса очень даже годится.

– Кэп, ведь пост-апокалипсис, это из фантастики про мир после ядерной войны, да?

– Не обязательно, – возразил он, – может быть не ядерная война, а любая глобальная катастрофа. Первым романом жанра «постапокалипсис» считается «Алая чума» Джека Лондона, так любимого тобой в детстве. Вещь напечатана в 1912 году, когда Резерфорд только предложил первую модель атомного ядра. До атомной бомбы было, как до Луны под парусом. Поэтому, сабж у автора открывается пандемией какой-то «Алой чумы».

– Когда ты успел так изучить Джека Лондона? – быстро спросила она.

– Ну… – штаб-капитан пожал плечами, – …Мне надо понимать, что увлекало в детстве участников моего экипажа. Я ознакомился в общих чертах. Короче: не так важно, чем открывается сабдж. Важно, что выходит по итогу. Например: планета стала пустыней. Другой вариант: планета стала почти сплошным океаном. Все в таком роде.

– Ясно. А почему уклад неохиппи называют пост-апокалиптическим? Какая связь?

– Так исторически сложилось. Движение хиппи началось с Вьетнамской войны, которая изнутри выглядела, как вполне качественный апокалипсис. Многие солдаты вернулись домой в США, и привезли это ощущение с собой, вот тут…

Корвин выразительно постучал кулаком по своей макушке. Ригдис кивнула.

– Я в курсе. «Вьетнамский синдром», это хорошо известная тема.

– Так вот, – продолжил он, – солдаты привезли домой это ощущение, которое совпало с выкладками ряда философов. Общая суть такова: общество больно шизофренией. Его идеалы и ценности, его образ жизни отвратительны. Оно движется к саморазрушению. Людям лучше отгородиться, и найти себя среди идеалов природы. Будьте как цветы…

– Странная позиция, – прокомментировала Ригдис, – если в доме пожар, надо бороться с пламенем, а не булькать слюнями, рассуждая о том, как хреново устроен мир!

– Ничего странного, – возразил он, – для тех ранних идеологов хиппи, развитие Первой Холодной войны выглядело фатальным, как оледенение, погубившее динозавров. Но прошло полвека, а термоядерный апокалипсис не случился. И, новые идеологи хиппи скорректировали учение. Они объявили угрозой не войну, и не разрушение экологии, а унифицирующее давление властей, под влиянием которого человечество деградирует эмоционально и интеллектуально. Апокалипсис теперь стал определяться, как «новое средневековье». Культ Формальной Успешности сделает с современной цивилизацией примерно то же, что сделал Культ Формальной Святости с античной цивилизацией. И, следовательно, людям, опять же лучше отгородиться от гибнущего общества, чтобы в природном оазисе, недоступном для новой инквизиции, найти себя и свои идеалы. На гармоничных идеалах неохиппи вырастет пост-апокалиптическое будущее.

– Вроде не так уж глупо, – оценила Ригдис.

– Может быть, – сказал Корвин, – но, по-моему, важнее то, что движение неохиппи стало генератором просюмерских схем, или хиппи-машин, как выражается магистр Као-Ми.

Ригдис громко вздохнула.

– Если бы я еще знала, что такое «просюмерская схема или хиппи-машина»…

– Я к этому перехожу. Известно натуральное хозяйство. Это схема, когда продукция производится для удовлетворения потребностей самих производителей. С развитием общественного разделения труда натуральное хозяйство вытесняется другой схемой: товарным хозяйством. Это когда продукция производится для продажи на «большом маркете», а товары для потребления покупаются там же. Этой схемой порожден весь империализм с огромными предприятиями, урбанизацией, финансистами и партийной олигархией. Но, по принципу спирального развития, на новой технологической волне товарное хозяйство будет вытеснено неонатуральным хозяйством. Вот это и названо «просюмерской схемой». Prosumer, это акроним от слов Producer и Consumer.

– Как город-деревня в Li-Re, секте Джо-Джима? – спросила Ригдис.

– Откуда ты знаешь учение секты Liberty-Religion?

– От Улата Махно, конечно. Он же последовать Li-Re. Так это то, или нет?

Корвин задумчиво хмыкнул, и после некоторой паузы ответил.

– В общем-то, да, но не совсем. Для секты Li-Re отказ от «большого маркета» был не экономическим, а религиозным выбором. Согласно Джо-Джиму, разделение труда и товарное хозяйство порождает отчуждение людей от труда и друг от друга, отнимает у труда духовный смысл, заставляет людей производить ненужные вещи, и потреблять ненужные вещи, создает перенаселенные мегаполисы, в которых люди ненавидят друг друга, короче, «большой маркет», это сатанинское дело, типа того.

– Кэп, а у хиппи разве не так, если отвлечься от конкретного сатаны?

– У хиппи – так, но у неохиппи учение ближе к экономике. Так, они вычислили «цену маркетингового трения». И оказалось, что она увеличивает цену товара на порядок!

– Похоже на правду, – заметила кйоккенмоддингер, – если отбросить цены кредитов и лицензий, цену рекламы, и цену чиновничьего аппарата, то, наверное, так и получится.

– E! – сказал Корвин, – так у нас цены выходят впятеро ниже «цивилизованных цен» на сопоставимые товары, хотя маркет частично сохранен, мы же не коммунисты.

Ригдис тронула его за плечо.

– Кэп, ты считаешь, что коммунизм это плохая система?

– Ну, лично мне она не нравится. Так вот, о втором достижении неохиппи. Они нашли несколько путей, как резко сократить число ступеней производства. Это и есть хиппи-машины. Похожей темой занимались стимпанки, но без четко поставленной цели.

– А можно на примере? – спросила она.

– Да, – он кивнул, – например, электрогенератор, сделанный из металлического листа, свернутого в два цилиндра, кусочков проволоки и деревянных брусков. Работает от обычной спиртовки. Собственно, хиппи-машины, это тот набор техники, который собирается только из материалов и изделий, доступных в античные времена.

– Типа, проекты на случай апокалипсиса и падения в новое средневековье, так кэп?

– Типа того, – подтвердил Корвин, – но некоторые из таких «античных» проектов могут эффективно применяться в современных условиях. Вот в чем мой интерес.

– Не могу сказать, что я все поняла, – призналась Ригдис.

– Так и я тоже пока понял не все, что сейчас сказал, – успокоил ее штаб-капитан.

…

На такой позитивной ноте диалога они вышли на расчищенный от кустарника участок берега, где привольно раскинулась Экваториальная Шамбала. Это действительно было первобытное стойбище. Точнее, нео-первобытное. Вся архитектура состояло из супер-хижины – С-образной галереи, сформированной прямоугольной объемной решеткой из бамбуковых стволов, пересекающихся в силовых узлах с математической точностью. Верхние стволы были уложены с небольшим наклоном, и поверх них настелен некий кровельный материал, напоминающий плоские плотные связки тростника, своего рода «тростниковую черепицу». В основном галерея была открыта, и только некоторые из прямоугольных проемов закрывала тростниковая панель, а точнее, панель из того же материала, что и на кровле. К супер-хижине – галерее примыкали два функциональных сооружения. Одно – похожее на старинную ветряную мельницу. Ее 4-лопастной ротор равномерно вращался. Другое – вероятнее всего, мастерская, сейчас оно было темным, только отблески радужного света иногда мерцали на чем-то большом, металлическом, установленном внутри. Радуги переливались над какими-то светильниками, которые отмечали центральную площадку большого хаотически колыхающегося живого круга, составленного из обнаженных человеческих тел, пребывающих в состоянии плавного, естественного, нерегулярного и индивидуального движения. И при этом люди пели, а точнее негромко подпевали полудюжине ребят в центре с гитарами.