Ваше Сиятельство 13 - Эрли Моури

— Мне просто яичницу с ветчиной, — не стал мудрить я. — И кофе с тульским печеньем.

— Ростбиф, только прожаренный, — пожелал поручик, и когда служанка отошла, признал: — Хороша девица. Ох, какой пончик!

— Вставил бы ей? — посмеиваясь, спросил я. Весельчак явно не понял моего вопроса, пришлось пояснить: — Хотел бы ее дрыгнуть?

— Ну, ваша милость, то есть сиятельство… Слова какие! — пудель императрицы застыл с газетой. — А можно что ли?

— Меняю на Глорию, — доверительным полушепотом сообщил я и после небольшой паузы добавил. — Шутка, Сэм. Можно или нет, это ты не у меня должен спрашивать, я у нее. У меня лишь имеются подозрения, что Ксюше этого очень хочется. Ладно, давай к газетам. Что там пишут враги?

Алексей Давыдович развернул «Лондонский Экспресс» и прочитал:

— «Русский граф обезглавил британскую монархию!».

— Ох, как! Круто звучит! Дальше, Сэм! Что еще учудил там этот жестокий мерзавец, — я пододвинул виконту кипу газет и в приятном ожидании прикрыл глаза.

— Так, барабаны войны — это было… Вот, «Беспощадный удар в самое сердце нации!». «Россию нужно остановить сейчас! Если мы не решимся сегодня, то завтра будет поздно! Хватит терпеть эти унижения!..», — читал Бабский, то выхватывая из статей какие-то значимые на его взгляд фрагменты, то броские заголовки.

Все это от британской прессы было более чем ожидаемо. А вот статья в нашей газете «Московский Городовой», меня неприятно удивила. Называлась она «Кто стоит за графом Елецким?». В ней говорилось, что я будто бы работаю на Поднебесную империю и моя цель столкнуть Британию и Россию в войне. И похожие мысли выражались еще в одном издании.

— Сэм, для тебя визит во дворец отменяется. Есть кое-какое дельце, — я взял «Московский Городовой» и глянул в самый низ последней страницы, выискивая адрес редакции. — Нужно съездить к этим. Постарайся узнать, кто заказал у них эту статью. Или припугни моим визитом… можешь сказать, что после герцога Уэйна они в моем списке следующие. Или используй свои профессиональные качества. Ты же все-таки менталист. В общем отработай по этим, этим и этим, — я положил перед ним еще три газеты. — Все, что выяснишь, нужно передать Варшавскому. Пусть его люди займутся.

Дверь в столовую открылась, вошла Элизабет и Ленская. Встретившись со мной взглядом, актриса тут же порозовела. Отчего-то к ней снова вернулось смущение.

Ко дворцу мы прибыли на моем «Эвересте». Все-таки в том, чтобы летать к императорскому дому на вимане есть существенный минус: первая посадочная площадка почти всегда занята, а от второй идти далековато. Пока мы шли, шли я успел ответить на сообщение Елены Викторовны. Как ни странно, мама еще ничего не знала о событиях в Лондоне или лишь рассказывала о том, как устроилась и о последнем визите к Майклу. Затем ответил Ольге, еще раз успокоив ее, дав даже эйхос Элизабет, чтобы та тоже со своей стороны попыталась объяснить княгине, что ничего страшного не произошло.

Когда мы зашли во дворец, Ленская сразу распрощалась с нами и направилась в левое крыло, где располагалась театральная студия. Я же со Стрельцовой поднялся на второй этаж и свернул к янтарному залу.

— Как тебе Света в эту ночь? — негромко спросила баронесса.

— Эта ночь была вашей совместной постановкой? — улыбаясь, задал я ей встречный вопрос.

— Вообще-то режиссером была она. Я лишь подыгрывала. Демон, не увиливай, прямо скажи, тебе понравилось? — она остановилась вместе со мной пропуская князя Молчанова и его многочисленную свиту.

— Это вы, надо понимать, тот самый граф Елецкий? — князь остановился ровно напротив меня, смерив высокомерным взглядом.

Поскольку он не счел нужным поздороваться, я тоже пренебрег правилами вежливости и сказал:

— Какая проницательность! Верно: именно я — граф Елецкий. А вы, надо понимать, тот самый глава Всеимперского Совета?

В его свите зароптали. Кто-то за спиной Молчанова проронил:

— Каков наглец!

— Юноша, вам следует… — князь с сопением поправил воротник своего статного мундира, — следует быть скромнее и уважительнее с господами, которые во всех отношениях выше вас.

— Стараюсь, Иван Ильич, — я одарил его снисходительной улыбкой и напомнил. — Кажется с князем Козельским я был достаточно уважителен в тот роковой для него день. Он тоже считал себя очень важной персоной. А вы с ним прежде ходили в больших друзьях?

— Это точно не ваше дело, — с раздражением сказал он, пристукнул тростью и направился дальше.

Я знал, что дела Молчанова шатки, и он вполне может лишиться должности. И еще я знал то, что вполне могу помочь ему с этим. Причем легко. Ведь все его неприглядные дела, коррупционные схемы, в которых был иногда завязан князь Козельский, известны Глории. И если бы я того пожелал бы, то моя венценосная подруга, могла бы в это мне подыграть, но я, разумеется, не буду трогать Молчанова. Как бы Молчанов не старался доказать свою полезность и лояльность, Денис Филофеевич сам уберет его, когда взойдет на трон.

— Саш… — вывела из размышлений меня Стрельцова.

— Да, Элиз. Мне понравилось. Честно. Вышло так неожиданно, остро, — вернулся я к вопросу о прошедшей ночи и спектакле, разыгранном в постели. — Только такое не надо делать слишком часто. Пусть между нами будет больше обычного тепла и естественной страсти. Но спектакли тоже нужны. Тем более, если в них играешь ты.

— Я не об этом. Я насчет князя. Он задел тебя? — Элизабет наклонилась и произнесла мне в ухо: — Хочешь я его убью за тебя?

От этих слов я рассмеялся, прижал ее к себе, снова нарушая все каноны дворцового этикета, и поцеловал. Тут же сказал:

— Не хо-чу!

Аудиенции императрицы ждать не пришлось: едва я дал знать камергеру, что пришел, как он сразу проводил меня в ее покои. Элизабет пришлось дожидаться в зале с окнами на северный дворцовый сад.

— Ты меня убил, Елецкий! Ты меня просто убил! — сказала Глория, едва Эрест Павлович закрыл за собой дверь. Затем подошла ко мне и обняла со свойственной ей страстью. — Какой же ты безумец, Саш!