Полное собрание сочинений. Том 38. - Л. Н. Толстой

Читая все это, мнѣ невольно вспоминается старый умершій другъ мой, Тверской крестьянинъ Сютаевъ, въ преклонныхъ годахъ пришедшій къ своему ясному, твердому и несогласному съ церковнымъ, поніманію христіанства. Онъ ставилъ себѣ тотъ самый вопросъ, который поставили себѣ авторы сборника Вѣхи. На вопросъ этотъ онъ отвѣчалъ своимъ тверскимъ говоромъ тремя короткими словами: «Все въ табѣ», говорилъ онъ, «въ любве». И все, что нужно и можно сказать, было сказано.

По странной случайности кромѣ того, вызваннаго во мнѣ сборникомъ воспоминанія о Сютаевѣ, я въ тотъ же день, въ который читалъ сборникъ, получилъ изъ Ташкента одно изъ значительныхъ получаемыхъ мною отъ крестьянъ писемъ, письмо отъ крестьянина, обсуждающее тѣ самые вопросы, которые обсуждаются въ сборникѣ, и также ясно и опредѣленно, какъ и слова Сютаева, но болѣе подробно отвѣчающее на нихъ.

Вотъ это письмо (прилагаю снимокъ одной страницы письма).

«Основа жизни человѣческой любовь», пишетъ крестьянинъ, «и любить человѣкъ долженъ всѣхъ безъ исключенія. Любовь можетъ соединить съ кѣмъ угодно, даже съ животными, вотъ эта-то любовь и есть Богъ. Безъ любви ничто не можетъ спасти человѣка, и потому не нужно молиться въ пустое пространство и стѣну, умолять нужно только каждому самого себя, о томъ чтобы быть не извергомъ, a человѣкомъ. И стараться надо каждому самому о хорошей жизни, а не нанимать судей и усмирителей. Каждый самъ себѣ будь судьею и усмирителемъ. Если будешь смиренъ, кротокъ и любовенъ, то соединишься съ кѣмъ угодно. Испытай каждый такъ дѣлать, и увидишь иной міръ и другой свѣтъ и достигнешь великаго блага, такого, что прежняя жизнь покажется дикимъ звѣрствомъ. Не надо справляться у другихъ, а самимъ надо разбирать, что хорошо и что дурно. Надо не дѣлать другимъ чего себѣ не хочешь. Какъ въ гостяхъ люди сидятъ за однимъ столомъ и всѣ одно и то же ѣдятъ и всѣ сыты бываютъ, такъ и на свѣтѣ жить надо, всѣ одной землей, однимъ свѣтомъ пользуемся и потому всѣ вмѣстѣ должны и трудиться и кормиться, потому что все ничье и мы всѣ въ этомъ мірѣ временные гости. Ничего не надо ограничивать, надо только свою гордость ограничить и замѣнить ее любовью. А любовь уничтожитъ всякую злобу. А мы теперь всѣ только жалуемся другъ на друга и осуждаемъ, а сами можетъ быть хуже тѣхъ, кого осуждаемъ. И всѣ теперь какъ низшіе, такъ и высшіе ненавидятъ такъ, что даже готовы убивать другъ друга. Низшіе думаютъ этимъ убійствомъ обогатить себя, a высшіе усмирить народъ. И это заблужденіе, обогатиться можно только справедливостью, а усмирить людей можно только любовнымъ увѣщаніемъ, поддержкою, а не убійствомъ. Кромѣ того люди такъ заблудились, что думаютъ, что другіе народы, нѣмцы, французы, китайцы, враги и что можно воевать съ ними. Надо людямъ подняться на духовную жизнь и забыть о тѣлѣ и понять то, что духъ во всѣхъ одинъ. Поняли бы это люди, всѣ бы любили другъ друга, не было бы межъ ними зла и исполнились бы слова Иисуса, что Царство Божіе на землѣ внутри васъ, внутри людей».

Такъ думаетъ и пишетъ безграмотный крестьянинъ, ничего не зная ни о Махѣ, Авенаріусѣ и Луначарскомъ, но даже и о русской орфографіи. Носительница судебъ русскаго народа увѣрена въ своемъ призваніи (стр. 59) проведенія въ толщу стомилліоннаго народа своихъ инсценированныхъ провокаций, изолирующихъ процессовъ абстракціи и еще какой-то философіи, которая есть органъ сверхъиндивидуальный и соборный, осуществляемый лишь на почвѣ традиціи универсальной и національной, или какой-то мистической церкви, въ которой должна принять участіе интеллигенція и тоже, вероятно, провести и ее въ толщу стомилліоннаго невѣжественнаго народа.

Развратить народъ? Да, это она можетъ, могутъ тѣ люди, которые называютъ себя интеллигенціей. Это они и дѣлали и дѣлаютъ, къ счастью, благодаря духовной силѣ русскаго народа, не такъ успѣшно, какъ они желали бы этого, но просвѣтить они уже никакъ не могутъ. Ни на чемъ такъ не видно безсиліе этихъ людей, запутавшихся въ своихъ неясныхъ понятіяхъ, выражаемыхъ еще болѣе неясными словами, какъ то, что хорошіе, умные люди, придя къ самой несомнѣнной, разумной и нужной въ наше время истинѣ о томъ, что истинная жизнь совершается въ душахъ людей, а не во внѣшнемъ устройствѣ, эти люди ничего не могутъ сказать о томъ, въ чемъ же должна состоять эта внутренняя жизнь души, а если и говорятъ объ этомъ, то говорятъ самый жалкій и пустой вздоръ. И эти то люди хотятъ просвѣтить народъ, считаютъ себя не исполнившими призвания, если не научатъ народъ той пустой, напыщенной и громоздкой болтовнѣ, которая называется у нихъ наукой и просвѣщеніемъ. Только поймите, кто вы, и кто тотъ народъ, который вы, жалѣя его, хотите не лишать своего просвѣщенія. Поймите это, и вамъ ясно станетъ, что не просвѣщать надо вамъ народъ, а учиться у него тому главному дѣлу, которое вы совсѣмъ не умѣете дѣлать и безъ котораго не можетъ быть никакой разумной дѣятельности мысли и которое онъ, въ своихъ лучшихъ представителяхъ, всегда умѣлъ и умѣетъ дѣлать: правдиво ставить себѣ основные, существенные вопросы о жизни и просто, прямо и искренно отвѣчать на нихъ.

Да, какъ ни непріятно человѣку, зашедшему далеко по ложной дорогѣ, не только остановиться, но пойти сначала назадъ, а потомъ по настоящей дорогѣ, но если онъ не хочетъ навѣрное погибнуть, онъ долженъ сдѣлать это. То же самое и съ нами, съ нашей ученостью, утонченностью и безконечными разногласящими теоріями о томъ, какъ устроить родъ человѣческій. Убѣждаетъ меня въ этомъ въ особенности то, что съ каждымъ днемъ я вижу все большую и большую запутанность и извращенность и чувства и мысли людей такъ называемаго образованнаго мира какъ у насъ, такъ и во всей Европѣ и Америкѣ и рядомъ съ этимъ съ каждымъ днемъ вижу все большее и большее пробужденіе народа, въ особенности русскаго, къ сознанію своей божественной духовной природы и къ вытекающему изъ этого сознанію совсѣмъ иного, чѣмъ прежнее, отношенія къ своей жизни. Надо же, наконецъ, признать то, [что] мы, такъ называемые образованные классы, не только у насъ въ Россіи, но во всемъ христіанскомъ мірѣ, надо признать, наконецъ, то, что мы запутались, заблудились, идемъ по ложной дорогѣ, и постараться выбраться на настоящую. А для того, чтобы это было возможно, намъ нужно прежде всего признать ненужнымъ, пустымъ и вреднымъ тотъ сложный кодексъ ненужныхъ знаній, которымъ мы такъ гордились, называя это наукой, и попытаться думать своей головой, и не о томъ, что взбредетъ въ голову празднымъ людямъ, заучивая эти бредни или споря противъ нихъ, а о томъ, что дѣйствительно нужно людямъ для разумной доброй жизни.

A сдѣлаемъ мы это, и мы сойдемся въ постановкѣ вопросовъ и отвѣтахъ на нихъ не съ Дарвинами, Геккелями, Марксами, Авенаріусами, а со всѣми величайшими религіозиыми мыслителями всѣхъ временъ и народовъ.

9 мая 1909.

**, *** [О ГОСУДАРСТВѢ]

26 февраля 1909 г.

Въ первый разъ ясно понялъ, что такое государство. А какъ, кажется, просто и легко было бы понять это.

Не боясь быть смѣшнымъ, признаюсь о томъ поводѣ, который раскрылъ мнѣ все дѣло. Я возвращался нынче утромъ съ прогулки, меня догналъ ѣдущій на саняхъ живущій у насъ стражникъ. Я усталъ, присѣлъ къ нему, и мы разговорились. Я спросилъ, зачѣмъ онъ служитъ въ своей гадкой должности. Онъ очень просто сказалъ мнѣ, что чувствуетъ и знаетъ, что должность скверная, да гдѣ же онъ получить тѣ 35 рублей въ мѣсяцъ, которые онъ получаетъ.

И вдругъ мнѣ все стало ясно. Вѣдь все въ этомъ. Все это великое устройство государства основано только на томъ, что стражникъ получаетъ 35 рублей, тогда какъ не будь онъ стражникомъ, цѣна ему 8.

И я въ первый разъ ясно понялъ все дѣло. А какъ, кажется, просто и легко было бы понять. Не говорю о тѣхъ поразительныхъ глупостяхъ, которыя съ важнымъ видомъ пишутся въ философіи государственнаго права съ именами всѣхъ философовъ, внушающими уваженіе къ этому гнусному обману и поразительной глупости, въ сущности дѣло вѣдь только въ слѣдующемъ.

Люди вооруженные, грубые, жестокіе, грабятъ трудолюбивыхъ, безобидныхъ осѣдлыхъ людей. Иногда грабятъ набѣгами — ограбятъ и уйдутъ — иногда поселяются среди трудящихся и устраиваютъ постоянный грабежъ, т.-е. отнимаютъ часть ихъ труда и пользуются имъ, ограждая себя оружіемъ. Для болѣе широкаго распространенiя своего грабежа и упроченія его, они угрозами, а главное подкупомъ, а то и тѣмъ и другимъ вмѣстѣ, изъ ограбляемыхъ подбираютъ себѣ помощниковъ въ ограбленіи.

На этомъ, только на одномъ этомъ основано все государственное устройство, различныя отечества, включающія въ себя народы одной или разныхъ породъ; на этомъ основаны всевозможныя государственный учреждения: разные сенаты, совѣты, парламенты, императоры, короли.

Казалось, какъ легко бы понять. Такъ это очевидно, что, разъясняя сущность его, совѣстно говорить объ этомъ обманѣ, какъ о чемъ-то новомъ, никому не извѣстномъ: такъ оно бьетъ въ глаза своей очевидностью. И удивительное дѣло: я, думая о предметахъ, связанныхъ съ государствомъ, сознавая всю его губительность, до 80-ти лѣтъ не могъ вполнѣ понять, въ чемъ это простое и ясное дѣло, и только, смѣшно сказать, нынче мнѣ ото открылось какъ что-то новое вслѣдствіе словъ стражника.