Самогонщик против армии США - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

— Самая сильная любовь — на расстоянии. Особенно из тюрьмы.

х х х

Если все мои многочисленные приключения в мире Гхарг, начиная с боёв в составе отряда Клая, тогда ещё брента, и до освобождения заложников в Номинорре от славных представителей армии США, описать в романе, то читатель, дошедший до момента, когда я расшвырял баррикаду у входа на третий этаж дворца, облегчённо вздохнул бы. Порадовался за меня: неприятности позади, любимчик богов опять верхом на коне. Или кхаре, не суть важно.

Он не учёл бы, что неприятности на божьего фаворита цепляются как репьи на бродячую собаку. Спокойствия хватило лишь на пару недель.

Начался февраль.

Духирра и Фаи мы похоронили торжественно. Со всеми причитающимися обрядовыми процедурами и вознесением молитв Моуи, чтоб души усопших нашли упокоение под его небесным чертогом.

Питера где-то прикопали. Не исключаю — на свалке или в отхожем месте. Я не интересовался.

Харра отправилась в тюрьму. На один год в мрачную подвальную камеру, придавленную сверху тысячами тонн дворцовой массы, где когда-то сидела каросская наёмница. Реабилитированная, что никак не утешило Дюльку. Я не стал его расстраивать, что ему всё равно ничего не светило, не привёз бы он в деревню у Кираха, на зависть родным и соседям, саблезубую невесту-анта.

После тризны завершил текущие дела, раздал поручения и уединился с Мюи в спальне.

Это лучшие часы в Номинорре. Дети уложены и не придут помешать. Никто не потревожит: повседневные проблемы как-то утрясены, остальное образуется завтра. Потрескивают дрова в камине, разгоняя февральскую прохладу, красные блики скачут по стенам, а мы лежим вдвоём под одеялом, согрев и приласкав друг друга, да шепчемся.

— Го-оша… Теперь, когда у тебя вместо верьи есть двузубец Можруна… покажешь мне Землю?

— Покажу. Да вот беда: после той ночи, когда спровадили чёрную гадину, свет двузубца ни разу не показал мне переход. Понимаешь? Когда очень надо было, два раза овал открывался. Впервые — при тебе.

— Словно Моуи решает — разрешить тебе ходить между мирами или нет.

Я с удовольствием погладил рыжие прядки на наивной головке.

— Верховному богу глубоко плевать на подобные мелочи. А власть Можруна на сушу не распространяется. Здесь сработало нечто, нам непонятное. И вообще, овалы Можруна опасны, ненадёжны. С большой вероятностью схлопнутся, пока мы будем слоняться в том мире. За минуту ты ничего не увидишь особенного. Если только луну, да и то — в ясную ночную погоду. Значит, придётся жить на Земле какое-то время, искать дорогу обратно в Номинорр. Может быть — месяцы.

— Но ты же провёл на Земле двадцать шесть лет! И ничего. Вон, какой большой и сильный вымахал.

— Ты забыла сказать: благородный и умный. Тогда — комплект.

— А ещё — хвастливый!

Супруга бросилась на меня, и какое-то время мы провели в шутливой возне, быстро переросшей в… Впрочем, это останется только между нами с ней.

С чисто женским упорством она, отдышавшись, спросила:

— Но всё же, если вдруг прямо в комнате откроется портал…

— То я в него не шагну и тебя не пущу. Очень волнует Мармеррих.

— Чем же? Оба наших вернулись. Помятые, но целые. Правда, географа больше не тянет на географические открытия. Предпочтёт их делать, не сходя с дивана, — хихикнула моя половинка.

— Но четвёртые сутки вверх по Тарре не поднялся ни один караван струммов. Раньше один-два ежедневно. Последний купец уж боится обратно плыть, не зная, что там.

— А что там?

— Придётся узнать, дорогая. Я же обещал Можруну построить церковь в его честь. Если нарушу обещание, как минимум двузубец не захочет зажигаться. Или даже начнёт вредить моему организму. Боги, знаешь ли, очень злопамятные типы.

Она привстала на локте.

— Ты пошлёшь туда отряд… Или…

— Или поеду сам. Решим завтра.

Разумеется, я соврал. На самом деле уже дал распоряжения готовить отряд, который поведу лично.

Чуйка, здесь ни разу не подводившая, просто вопила, что в порту стряслась беда. А прекращение торговли через судоходство по Тарре и Воле подрежет экономику моего хозяйства под корень.

х х х

Удивляюсь своему сыну. И горжусь.

Словно не было треволнений из-за проклятых американцев, а до этого — довольно опасного вояжа в Мармеррих, куда больше не тянуло совершенно. Георгий ничуть не казался уставшим, встревоженным или просто затраханным очередными проблемами.

Взволновался он единственный раз — когда вышел из дворца после освобождения заложников, и учительницы-землянки, презрев всякую дистанцию с архиглеем, взялись его обнимать-целовать. Георгий встретился глазами с женой и как-то растратил триумфальное настроение победителя.

Да, это была его победа. Пусть и совершённая руками двух женщин, сам он ни в кого не стрелял. Как позже шутил: «всего лишь выступил менеджером проекта».

Никакого торжества делать не позволил. Рассказал, что вспомнил легенду про полоцкого царя Веспасия, жившего примерно на рубеже V и VI веков нашей эры, лет на триста раньше основания Киева. Как сказал Георгий, Веспасий радостно надрался на пиру по поводу победы над европейскими варварами, пытавшимися взять Полоцк штурмом. Те воспользовались беспечностью и ворвались в город, зарезав пьяного царя. Наверняка тот город был не больше Коруна, «замка» в брентстве Клая, несколько изб, огороженных частоколом из брёвен, мораль ясна. Как приговаривал персонаж в фильме «С лёгким паром», притопывая на морозе: «надо меньше пить». Странно такое слышать от самогонщика? Но сын — вообще очень необычный человек.

Когда прошло целых четыре дня без единого купеческого каравана струммов, он улучил момент и вытащил меня из мастерской.

— Папа, не хочешь ещё разок прогуляться в Мармеррих?

Я вытер руки от сажи и признался: ни малейшего желания. Паровая машина, не опытная, как разбитая вандалами, а вполне уже взрослая, корабельная — на выходе. Осталось наладить мелкие детали. Но если надо…

Он обнял меня за плечи. И поручил вместе с Логром, ушлым пронырой, которому доверял, готовить отряд. Для этого изъять три струмма последнего купца, застрявшего в Номинорре и боящегося плыть вниз по Тарре. Выбросить товары и всё лишнее на берег. Оставить только по два-три опытных речника на борту каждого кораблика, кто знает реку, умеет держать руль и ставить парус.

— Как ты думаешь, сын, что там?

— Что угодно, — махнул он рукой. Беспечно так — что бы ни было, одолеем. — Супостата, коль пришёл, выгоним. Только бы не эпидемия. Но зимой они обычно не