Лучший коп Мегаполиса - Лариса Куницына

— А пятый?

— Это спецканал Земли, Отдел Безопасности Звездной Инспекции. Я думаю, вы доверяете комиссару Дайку?

Я проигнорировала его ироничный вопрос. Мне показалось, что разгадка где-то близко.

— Первые четыре абонента могут запросить информацию с любого компьютера?

— Нет, только с установленных в их кабинетах, которые, кстати, отлично охраняются.

— Покажите.

Он томно вздохнул и снова нажал клавишу.

— Запросы проверялись?

Инспектор выразительно взглянул на Антуана. Должно быть, моя подозрительность в отношении верхушки управления Колонией перестала казаться ему забавной. Ле Соланж на секунду оторвался от чтения ка­кой-то бумаги, небрежно пожал плечами и снова вернулся к своему за­нятию.

— Чтоб проверить были ли запросы нужно сделать вот так… — инспектор медленно тыкал пальцем в клавиши, словно учил ребенка поль­зоваться клавиатурой. — Как видите, запросов не было.

Я снова вернула на экран схему из пяти абонентов и принялась внимательно её рассматривать.

— А это что значит? — поинтересовалась я. — Почему ко всем абонентам ведут одинарные линии, а к комиссару Торсуму — двойная?

— Где? — инспектор почти влез в экран.

— Там, — передразнила я и обернулась к Рирму. — У вас что, два терминала на одном канале?

— Естественно! — рявкнул он. — Я имею на это право! Мне прихо­дится работать не только в кабинете, но и дома. И не мешало бы сде­лать ещё один дубль в моём личном катере.

— Не нервничайте. Когда у меня была необходимость, к рабочей сети у меня были подключены терминалы именно в кабинете, дома и на звездолёте. Но информация, которой я пользовалась, далеко не всегда была секретной, — я вернулась к схеме, которую мне с таким рвением демонстрировал инспектор. — Занятно…

Именно эту реплику вызвал у меня ответ, появившийся на экране. Запрос о точных координатах баз был сделан полтора месяца назад из дома комиссара Торсума.

— Ле Соланж, голубчик, ну-ка, взгляните, — проговорила я. — Может, меня на старости лет подводит зрение?

Антуан поспешно подошёл и посмотрел на экран.

— Комиссар, почему вы не сказали, что запрашивали сведения о координатах баз?

— Я? — Торсум побледнел. — Я ничего не запрашивал! Это фальсификация!

— Фальсифицировать можно расшифровку ментограммы, но не такую информацию! — заявил Лонго, соскочив с подоконника. Он подошёл к нам и тоже посмотрел на экран. — Чёрт возьми, Рирм! А ведь я тебе верил!

— Ты рехнулся что ли? — взревел Торсум, бросаясь к Лонго и хватая его за отвороты куртки. — Торнадо! Ты соображаешь, что говоришь! Я сотру тебя в порошок! Выкину из колонии! Разжалую!

— Лишишь недельного жалования и не пригласишь на ленч, — кивнул тот, убирая его руки подальше от своей одежды. — А я-то думал, кто выдумал эту чушь со съёмкой крейсера! Теперь мне всё ясно! И с арестом Лоры, и с моим арестом тоже. И с фамильной реликвией, которую ты мне великодушно предложил. Всё ясно! Пока к делу не подключилась Инспекция, ты уверенно вёл расследование не туда, да и после тоже немало напакостил. Слушай, а, может, ты и свои расшифровки подделывал? Только в другую сторону!

Торсум побелел, и это было жутко, поскольку обычно он в припадке ярости становился красным, как рак. Он остановившимся взглядом смотрел на Лонго, и было видно, что для него сейчас во всей Вселенной существует только этот человек. Прошло несколько секунд, и вдруг Рирм кинулся на Лонго с перекошенным безумной яростью лицом. Я успела заметить, как его рука взметнулась в профессиональном и чётком замахе, который должен был обрушиться на неподвижного Лонго смертельным ударом, но тот в последний момент легко уклонился и локтем ударил Рирма под рёбра, потом повернулся и с каменным выражением лица добавил ребром ладони по шее. Торсум мешком рухнул на пол.

— Уберите его, — обратился Антуан к своему младшему коллеге.

Тот кивнул и вызвал охрану.

— Один момент, — проговорил Лонго и, нагнувшись над Рирмом, до­стал у него из ножен старый нож с деревянной рукояткой. — Теперь он, по крайней мере, не покончит с собой.

Комиссара унесли. Антуан стоял, скрестив руки на груди и мрачно глядя вслед охранникам и младшему инспектору, а потом достал коммуникатор и поднёс к уху.

— Центральная КОБЗИ? Где сейчас находится комиссар Керколди?

— Он в отпуске, старший инспектор, — ответил диспетчер.

— Где именно?

— На Земле, в окрестностях Данди.

— Данди? — Антуан устало потер лоб. — Где это?

— Не знаю… — смутился инспектор. — Могу выяснить.

— Это Шотландия, — подсказала я.

— Да, действительно. Впрочем, неважно. Срочно передайте ему телепортационное сообщение следующего содержания: «Вам следует немедленно возвратиться к месту службы и принять на себя руководство Пиркфордской колонией, в виду… — он на мгновение задумался, — болезни комиссара Торсума». Подпись: старший инспектор ОБЗИ ОГ Ле Соланж. Отправьте под грифом «секретно».

Он выключил связь и обернулся к Лонго.

— Я вижу, вы ликуете, лейтенант?

— Нет, просто у меня немного наладилось настроение. Теперь этот бюрократ не будет нам мешать, и я хоть на какое-то время буду избав­лен от его присутствия.

— На какое-то время?

— Конечно, — пожал плечами тот. — Покуда не вытащим на белый свет настоящих виновников мятежа.

— Так я и думал! — воскликнул Антуан. — Вы тоже не верите в то, что это Торсум!

— Его подставили так же, как и меня. У него бы ума не хватило так хитро всё продумать, поверьте мне. Я столько лет мучился, пытаясь разобраться в той мешанине, которую он присылал мне из штаба под ви­дом планов боевых операций, что совершенно уверился: он не способен выстроить мало-мальски сносную диспозицию, не говоря уже о развитии боевых действий. Если б они его привлекли на самом деле, то уже давно бы сидели в ваших номерах и ждали справедливого приговора, а ему можно было бы дать орден за диверсию в стане противника.

— Погодите, погодите, Торнадо! — забеспокоился Антуан. — И такой человек занимает столь ответственный пост?

— О, нет! — рассмеялся Лонго. — Это старые счёты, со времен штурмов и рейдов. Он просто на всю жизнь отбил у меня доверие к его таланту стратега. Но как администратор он выше всех похвал. И прекрас­ный организатор, можете мне поверить. Пока он здесь, в колонии бу­дет порядок. Если он, конечно,