Темное искушение - Бренда Джойс

— Я клянусь, что буду держаться от него подальше, — солгала она. — Пожалуйста, не запирайте его.

— Мне жаль, Клэр. Но так будет лучше для Малкольма, — ответил Эйдан. — И для тебя так тоже будет лучше.

Удар, нанесенный по затылку, застал ее врасплох. Возникла тупая боль, а потом и ужасная догадка. А затем она провалилась во тьму.

Малкольм проснулся.

Он горел в адском пламени. Задыхался от жгучей боли, но не мог двигаться, мука была столь ужасной, что он даже не мог открыть глаза. Ему потребовалось время, чтобы побороть боль, огнем охватившую все его тело, и только тогда он смог кое-как собраться с мыслями. Он чувствовал головокружение, и был близок к потере сознания.

Он был на грани смерти. Наконец, он со стоном вздохнул, не в силах сдержать душащую боль. Слезы обжигали глаза, он парил в мире ужасных мучений.

У него появилась жажда — жажда жизни.

Были клятвы. Он был Повелителем. Не могло же все так закончиться.

Он должен сдерживать боль, он должен думать. Он попробовал сориентироваться. Где он? Ему нужна жизнь сейчас.

Его тело знало, что надо делать.

Малкольм застыл, пытаясь почувствовать запах жизни.

Он лежал на полу, под спиной — мягкий соломенный тюфяк, под руками — холодный камень. Он снова услышал свой стон, а затем шум дождя.

Он повернул голову. В дальнем конце маленькой круглой комнатки он увидел узкую бойницу[22] и деревянную дверь. Они заперли его? Он пристально посмотрел на дверь, и вдруг с потрясением осознал, что может видеть сквозь нее. С другой стороны висел замок. Но это не имело значения. Даже если бы они оставили дверь открытой, он не думал, что смог бы подняться, или хотя бы подползти к двери, а менее всего — выбить ее.

Такую ужасную слабость он чувствовал только раз в жизни, в Уркхарте, когда Морей пригвоздил его мечом к стене и оставил так умирать. Но он не умер, вместо этого он взял девушку. Ее жизнь спасла его…

Он жаждал жизни. Это было все, о чем он мог думать. Он снова попытался уловить запах жизни. И в этот раз, он сразу почувствовал его. Клэр находилась внизу, прямо под ним.

Сейчас он никак не мог связно думать. Она спала, но ему нужно, чтобы она была с ним.

Проснись, Клэр. Ты нужна мне. Проснись…

Он почувствовал, как она пошевелилась, ощутил ее потрясение. Малкольм с трудом вдохнул. Им овладело стремление ощутить ее рядом с собой и взять ее силу. Он мысленно следил за ней, когда она встала с кровати. Но что-то мешало ему, какое-то волнение в груди, в сердце. Память…

Что бы это ни было, он не обращал на это внимания.

Мне больно. Он заперли меня. Когда я войду в тебя, ты спасешь меня. Клэр.

Сейчас он почувствовал, что она слушает его. Она слышала его и это хорошо. Он напряг разум и ощутил ее отчаяние, а затем и ее возбуждение. Он улыбнулся. Она уже готова принять его. Его чресла напряглись от предвкушения, и сердце стало биться по-другому, еще сильнее.

Теперь память стала врываться в его мысли.

Он не хотел воспоминаний; он хотел только ее тело, ее жизнь.

Найди меня, девушка. Я жду…

Она не ответила, но он знал, что она услышала. Он растянулся на тюфяке и начал возбуждать себя рукой, чтобы быть наготове, когда она появится.

Где ты?

Малкольм улыбнулся, дико довольный.

Клэр. Наверху. Над тобой.

И сейчас он смог увидеть ее, двумя этажами ниже, с силой дергающую запертую дверь своей комнаты. На ней была надета только та крошечная сорочка, клочок ткани на бедрах и ботинки. Похоть снедала его, как и нетерпение. Его копье жадно пульсировало. Он мог сейчас буквально вкусить ее силу, он так долго этого хотел. И его сердце быстро забилось, слишком быстро.

Я не возражаю, против твоей любви, девушка.

Ты такой высокомерный!

Малкольм застонал. Если бы он позволил себе эту роскошь, он бы боролся со своей нуждой и умер. Он закрыл глаза: капельки пота выступили на лице, рот наполнился слюной от предвкушения, и протест его сердца был подавлен. А его чресла еще больше возбудились.

Могущество. Будет так много жизни и силы, и экстаза, невероятного экстаза.

Поторопись, девушка.

Она поднималась по ступенькам. Она уже близко, прямо за запертой дверью, и его сердце пронзительно закричало. Он заботился о ней.

В голове мелькали разные образы: Клэр, женщина, которой не нужен король, спорящая с ним; Клэр, на которой одета только крошечная тесемка, расшитая бисером; Клэр, собравшаяся бросить камень в Димхаана.

Он снова застонал. Воспоминаниям следовало бы притупить его вожделение, но вместо этого стремление вкусить ее силу еще больше обуяло его. Она была не такой, как все остальные женщины. Расстояние между ними являлось препятствием, но так или иначе, едва лишь он захватит ее жизнь, как сразу выпьет ее силу.

Его вены раздулись от возбуждения, и волна сильного наслаждения снова накатила на него. Тяжело дыша, так как возбуждение причиняло боль, он повернул голову и сосредоточил свое внимание на ней, пока она взламывала замок.

Ради их связи она стала неистовой. Он чувствовал желание, увлажнившее ее бедра. Она хотела прийти. Он снова потянулся к ее жизни. Мощь. Сила. Мужественность. Он торжествовал. Ему необходимо войти в нее и взять как можно больше от нее…

Дверь распахнулась.

Он потянулся к ее внутренней силе, наливаясь кровью и возбуждаясь еще сильнее, поскольку жажда жизни стремительно проникала в его вены. Волна удовольствия, предвещавшая вознести его на вершину, прорвалась. Он вглядывался в нее, медленно приподнимаясь. Да, он заботился о ней, но уже было слишком поздно.

Поскольку она стояла там, трепещущая и страстно желающая, возбужденная и влажная.

— Подойди, Клэр.

Спотыкаясь, она двинулась вперед. Ему удалось подняться. Она поддержала его, обхватив руками, и он немедленно протиснулся между ее бедер, терзая ртом ее губы, чувствуя, как она плачет от благодарности.

— Девушка, — выдохнул он, держа ее в крепких объятиях. Он откинул голову назад и начал немедленно забирать ее жизнь, настолько настойчиво и быстро, как только мог.

Прилило столь много силы. Он наполнился ей. И волна обрушилась. Он заревел от удовольствия, и потянув ее вниз, глубоко вонзился в горячую, влажную плоть. Она всхлипывала от удовольствия, как и он, экстаз стократно возрастал. Это ослепляло.

— Ты такая вкусная.

Она скользила по пронзающему ее копью, и кончала, снова и снова, плача от удовольствия, как и он. Он так давно хотел вкусить ее жизнь, и он оказался прав. Ничто не могло быть таким мощным, таким восхитительным. Он хотел, чтобы она вечно скользила вверх и вниз по его жезлу. Сегодняшняя ночь была именно такой. Он пил ее до дна и неоднократно кончал, пока она уносилась куда-то далеко, затерявшись в своем и его наслаждении. Поняв, что она желала еще большего, так же отчаянно, как и он, он дарил ей оргазм за оргазмом, не давая никакой передышки.