Миры Джона Уиндема, том 4 - Джон Уиндем

Поэтому мы все же решили, что лучше всего в нашем положении будет достроить дом, законопатить в нем все щели и соединения, сквозь которые могут проникнуть пауки, забрать сетями все окна, плотно подогнать двойные двери, чтобы иметь возможность отдохнуть и расслабиться хоть в одном месте.

Все эти дни мы жили в состоянии непрекращающейся осады, что порядком действовало на нервы. То ли наши перемещения, то ли визг пил и стук молотков привлекали пауков – сказать трудно, но они приходили и ждали. Они толпились живой колышущейся массой вдоль защитной линии, которую мы все время опрыскивали. При нашем приближении они застывали. И стояли, плотно прижавшись друг к другу, как прибрежная галька и столь же неподвижно. На глаз их можно было принять за какую-то неодушевленную массу. Но каким-то иным чувством, помимо зрения, ощущалось напряжение туго скрученной пружины, тлеющей невидимой искрой, готовой сорваться лавиной. И давило ощущение тысячи глаз, поджидающих подходящего момента для нападения. Можно было бросить в них горсть земли, но они стояли, не шелохнувшись, сгрудившись у невидимого барьера головами вперед, и немигающим взглядом неотрывно глядели на нас, пока комочки земли постукивали по их спинам. Мне уже стало казаться, что они приготовились ждать до тех пор, пока инсектицид потеряет силу и перестанет отпугивать их, чтобы ринуться потоком через линию этого невидимого барьера.

А мы, со своей стороны, всеми силами старались от них избавиться.

Вечером стали поливать их бензином. Бензин им пришелся совсем не по душе, вносил смятение и панику в их ряды. Но на следующее утро прибывали новые, которые поедали подохших накануне. Тогда мы стали поджигать бензин. И все равно на следующий день их становилось еще больше…

Как я уже говорил, их постоянное угрожающее присутствие действовало нам на нервы, я даже подумал, не может ли развиться на этой почве навязчивое состояние – нечто вроде арахнофобии. Мы не могли расслабиться ни на минуту, не вылезали из защитных костюмов и только иногда снимали шляпы с сеткой, когда работали на открытой местности и пауки не могли на нас спрыгнуть ниоткуда сверху. Все время нам приходилось быть начеку, потому что почти каждый день им удавалось навести один-два своих моста на нашу сторону. Тогда приходилось бросать все дела и хвататься за распылители, из которых мы обрызгивали их бензином. На ночь мы тщательно подтыкали москитные сетки вокруг себя, а утром первым делом надо было обыскать весь дом и прилегающий к нему участок, чтобы случайно не оставить там проникших ночью пауков.

Но наша работа двигалась. Через пять или шесть дней все углы и соединения пола, стен и крыши были залиты фиберглассом, каждое окно закрыто сеткой, натянутой приколоченными рейками, а по низу внутренней и внешней двери мы пустили автоматически захлопывающиеся планки с уплотнителями. Наконец хоть в доме мы могли чувствовать себя в безопасности, хотя ночью все же продолжали спать для спокойствия под сеткой.

Закончив дом, мы начали перевозить припасы и материалы из лагеря на берегу в поселок. Для перевозки мы могли использовать трактор с прицепом, но управиться вдвоем с перемещением, распаковкой, погрузкой и разгрузкой контейнеров было нелегко. Обернуться туда-обратно за день мы не успевали.

После третьего такого путешествия мы заметили его. Я только подогнал трактор к дому и слезал с сиденья, когда вдруг Камилла, стоявшая наверху груженного трейлера, закричала, протягивая изо всех сил руку в сторону лагуны. Я вскарабкался к ней, недоумевая, что могло привести ее в такое состояние, и тут увидел его. На глади лагуны лежал гидроплан, на его поплавках стояли две фигуры, а рядом болталась надувная лодка. Тарахтенье трактора заглушило, наверно, стрекот мотора, поэтому мы и не услышали их приближения.

Один из прилетевших спустился в лодку и взялся за поплавок, чтобы лодка не качалась, пока второй в нее садился.

Камилла бросилась вниз.

– Быстрее, – сказала она, – мы не должны дать им высадиться на берег.

Мы помчались по дороге к лагерю. На одном из поворотов открылся вид на лагуну. Лодка преодолела уже более половины пути до берега. Мы припустились изо всех сил.

Когда мы выбежали из-за деревьев, лодка была уже на мелководье, и один человек уже начал вылезать из нее. Я остановился и закричал ему, но он был слишком далеко, чтобы услышать. Тогда я снова побежал. Второй тоже вылез из лодки, и они шли к берегу по мелководью, ведя лодку за собой. Мы с Камиллой закричали вместе. На этот раз они услышали, заметили нас, а один из них приветственно помахал нам рукой. Мы отчаянно кричали и пытались жестами показать, чтобы они плыли обратно. Они что-то сказали друг другу и радостно замахали нам в ответ.

Оставив лодку на влажном песке за полосой прибоя, они пошли вверх по берегу, не глядя больше на нас. Прямо перед ними виднелось приближающееся к ним коричневое пятно. Мы завопили и снова попытались прогнать их, показать жестами, чтобы они уходили. Но тщетно. Один из них заметил пятно.

Он что-то сказал своему спутнику и наклонился к пятну, чтобы рассмотреть поближе. Оно достигло его ступней и моментально всего облепило.

Раздался крик.

Второй человек застыл на секунду от удивления, потом прыгнул вперед, чтобы стряхнуть пауков. Первый начал падать, и его товарищ подхватил его, желая поддержать. Пауки сразу перекинулись и на него. И он тоже закричал…

Мы остановились и сидели на каком-то ящике, пока не почувствовали себя немного лучше. Потом Камилла, глядя на лагуну, сказала: – Вы сможете поднять самолет в воздух?

– Нет, – ответил я. – А вы можете управлять им на воде?

– Нет.

Некоторое время мы продолжали глядеть на самолет.

– А ведь на нем должно быть радио, да? – спросила она.

Мы подошли к лодке, стараясь не смотреть на тела погибших.

Действительно, кабина была радиофицирована. Я одел наушники и включил рацию. Искаженный голос что-то неразборчиво вещал. Я подождал, и когда мне показалось, что он кончил, нажал на кнопку с надписью «Передача» и заговорил. Потом снова переключился на «Прием». Тот же голос продолжал так же неразборчиво и непонятно что-то вещать. Я так и не понял, услышали меня или нет.

– Вы понимаете, как пользоваться этим? – спросил я Камиллу.

– Нет, – сказала она. Все-таки попробовала, но успеха не добилась.

Мы решили пока оставить наши попытки и поплыли на лодке обратно к берегу. Камилла вошла в лагерь, пока я занимался малоприятным делом, пытаясь выяснить что-нибудь о погибших.

Когда я вновь присоединился к Камилле, то сказал: – Один из них был пилот Джим Робертс.