Пасынки Гильдии - Ольга Голотвина

По лицу Шенги скользнула вымученная усмешка.

– Мстил за пиявок-вонючек. И сегодня, наверное, тоже. Очень, очень хорошая память.

Лауруш обрадовался поводу сменить тему разговора.

– А вот у тебя память плохая. Даже забыл сводить старого учителя в «Ржавый багор».

Шенги виновато хлопнул себя по лбу:

– Ну я свинья!

И в самом деле, упрекнул он себя, есть вещи, о которых забывать нельзя. То, что он, приезжая в Аргосмир, каждый раз приглашает учителя посидеть в «Ржавом багре», – это не просто добрая традиция старых друзей. Это напоминание самому себе о том дне, когда закончилась одна его жизнь и началась другая. О дне, когда бездомный воришка на припортовом рынке цапнул кошелек с пояса случайного прохожего – и в ужасе задергался, пытаясь вырваться из железной хватки. Но сильная рука жестко держала его запястье. И мальчишка сдался, обмяк, повис, поджав ноги к животу и прикрывая свободной рукой голову: пусть бьет, лишь бы к стражникам не волок…

Но прохожий поволок его не к стражникам, а в «Ржавый багор».

И сидели они рядышком в полупустой таверне – взрослый мужчина ближе к выходу, чтобы мальчишка не сбежал. А тот, хоть и уплетал из глубокой глиняной миски потрясающе вкусную кашу с мясной подливой, но все же не терял настороженности и пару раз попытался нырнуть под стол и сбежать. Но каждый раз рука странного незнакомца удерживала его на месте с цепкой точностью кошачьей лапы, накрывающей пойманного мышонка.

Он и чувствовал себя пойманным мышонком – до того мгновения, когда над ним прогремели немыслимые, невероятные слова: «Сделать, что ли, из тебя Подгорного Охотника?..»

Шенги заставил себя улыбнуться:

– А вот сейчас и пойдем. И правда, чего в окно пялиться да за этих паршивцев переживать?

Северная башня хмуро гляделась в спокойную морскую гладь. А с ее верхней площадки не менее хмуро обозревал окрестности часовой.

Ему давно надоело таращиться на южный берег, где у пристани шла разгрузка двух купеческих кораблей. Что там интересного, в этой муравьиной цепочке грузчиков с тюками на плечах?

Но с северной-то стороны все еще скучнее: сплошная дикая смородина! Ближе к башне кусты, понятно, вырублены, чтоб враг незаметно не подкрался, но дальше – гибкие волны ветвей танцуют под злым ветром.

Ха! Враг! Какой еще враг среди бела дня попрет на береговые катапульты, на натянутую под водой цепь? Конечно, для порядка-то часовые нужны… и хорошо, что нужны: работа легкая: жалованье неплохое… Но до чего же скучно! Как хочется спать!

Часовой отвел усталые глаза от блестящей поверхности моря, лениво обернулся к горному склону, подошва которого тонула в зеленом прибое листвы.

И тут же сон слетел с него, как слетает шапка от крепкой затрещины. Жизнь вновь стала яркой и интересной, а служба показалась лучшей на всем белом свете.

У дверей башни стояли две женщины и мужчина. Часовой позорно проворонил их появление, но это было не важно: мужчину знал весь гарнизон, а о роде занятий его спутниц легко было догадаться.

Часовой подошел к самому краю невысокой каменной ограды, окаймлявшей смотровую площадку, и попытался получше разглядеть девок. Да что сверху разглядишь-то? У одной на голове яркий платок, у другой русые волосы по плечам – вот и все. Но вроде на этот раз Рябой приволок новых девчонок. Хорошо бы свеженьких, не затрепанных…

Рожа часового расплылась в улыбке от уха до уха.

Такая же нагловато-предвкушающая улыбочка сияла в этот миг на физиономии десятника Нуршиса, который разглядывал в смотровое окошко нежданных, но приятных гостей.

По Рябому Нуршис лишь скользнул взглядом – больно нужен ему этот Рябой! А вот девочки – это интересно! Одна смешная такая, курносая, похожа на переодетого мальчишку. Но взгляды на смотровое окошечко бросает совсем не мальчишеские! Вторая – высокая, стройная, русоволосая – робко отступила за плечо Рябого. Видно, не привыкла еще, стесняется… какая прелесть!

– Чего там? – окликнул Нуршиса от входа в караулку Комель – командир второго десятка.

– Рябой явился. С букетом цветов, – откликнулся Нуршис, не отводя глаз от смотрового окошечка. Но и не оборачиваясь, не глядя на распахнутую дверь караулки, понял, что парни бросили опостылевшие костяшки и притихли, вслушиваясь в беседу командиров.

– Ну раз он с букетом, так нечего его томить под дверью, – добродушно откликнулся Комель. – Эй, лодыри, двое сюда – снять засов!.. Я сказал, двое, а не целый табун!

Двое стражников вынули из пазов тяжелый брус, заменявший засов.

Рябой первым шагнул через высокий каменный порог – уверенно, как к себе домой.

– Эй, защитнички, соскучились? Гляньте, какие красавицы согласились зайти к вам в гости! Вот эту зовут Птаха, а эту – Ферлисса.

Нуршис ощутил горячий прилив желания. Краешком сознания промелькнула мысль: а чего он так загорелся? Бабы как бабы! Вот сменится с дежурства – куда слаще себе кралю подыщет!

Видно, действовали на мужчин эти серые стены из дикого камня, эти крохотные оконца, эта массивная дверь с увесистым засовом, который стражники сейчас прилаживали на место. Словно ты брошен в тюрьму – и никогда больше не увидишь ни солнца, ни женщин…

Неуместные раздумья Нуршиса были прерваны голосом одного из стражников:

– Бросаем жребий или как?

Веснушчатая Птаха даже бровью не повела на стражника, задавшего вопрос. Она шагнула к Нуршису, глянула снизу вверх ему в глаза, коснулась пальчиком бляхи десятника на его перевязи и промурлыкала:

– Они, я вижу, начальство не уважают! Забыли, чья очередь всегда и во всем первая?

– А верно! – оторвался от дверного косяка Комель. – Вконец охамели парни, порядки забыли! Распустили мы их, Нуршис, а?

Нуршис довольно хохотнул:

– Ладно, беру курносую! А вам, пни еловые, не по рылу будет перебегать дорогу командирам!

– Я на ступеньках посижу, не буду мешать, – добродушно сказал Рябой и, поднявшись на несколько крутых ступенек, ведущих на смотровую площадку, исчез с глаз.

Никто не обратил внимания ни на слова сводника, ни на его уход. Чернобородый, коренастый Комель сграбастал Ферлиссу, притянул ее к себе. Раскрасневшаяся девушка что-то зашептала ему на ухо. Десятник расхохотался и гаркнул в голос:

– А ну, мелочь медная, брысь отсюда! Моя дама изволит стесняться!

Стражники с хохотом убрались в караулку. Нуршис, которого тоже позабавил каприз шлюхи, отстегнул плащ, кинул на каменные плиты пола и нагнулся, чтобы расправить его поровнее.

Десятник успел почувствовать, как руки Птахи легли ему на голову, твердо впились в подбородок и затылок. А вот сильное, безжалостное движение, которым девушка свернула ему шею, уже слилось для мужчины с мраком Бездны.