Ельцин. Кремль. История болезни - Александр Хинштейн

А в остальные дачи преспокойно вселились его соратники: вчерашние демократы-громовержцы. И принялись – с позволения президента – скупать их за бесценок.

Первым пробил эту брешь премьер Силаев. Еще в декабре 1991 года он выкупил дачу в Петрово-Дальнем (379,9 кв. м.) за смешную сумму: менее чем в тысячу долларов. И – понеслось.

Ельцинские помощники Пихоя и Рюриков, пресс-секретарь Костиков, шеф президентского протокола Шевченко, министры Козырев и Сидоров, спикер Госдумы Рыбкин, руководитель администрации Егоров и прочая, прочая. Все эти, без сомнения, достойные люди стали обладателями дач с огромными земельными участками в престижнейших уголках Подмосковья: Барвиха, Жуковка, Успенское. Сегодня стоимость одной сотки земли зашкаливает там за сто тысяч долларов. Они же приобретали дома и гектары по цене ржавых «Жигулей», ниже даже и без того низкой балансовой стоимости (больше десяти тысяч «зеленых» не платил никто). Все выкупы неизменно оформлялись распоряжениями президента.

Рублево-Успенское шоссе – это не только самое дорогое место в России. Это еще и живое свидетельство того, во что трансформировалась ельцинская борьба с привилегиями.

Тем, кто еще не бывал здесь, рекомендую съездить на экскурсию: для наглядности. Желательно это сделать с утра, когда трассу перекрывают для проезда высоких чинов. Стоя в многокилометровой пробке, у вас будет достаточно времени, чтобы по достоинству оценить разбросанные вокруг чиновничьи особняки и роскошные иномарки, проносящиеся с воем мигалок по встречной полосе.

А еще попробуйте проникнуть в какой-нибудь из санаториев управделами президента – в «Лесные дали», «Сосны», «Бор» – и поговорите с местной челядью: как было и как стало . Уверен, они расскажут вам много интересного, ибо по степени размаха кремлевское Управление делами давным-давно затмило управделами ЦК, Совмина и Верховного Совета вместе взятые. Это настоящая империя, со своими поселками, жилыми кварталами, комбинатами питания и сельхозпредприятиями.

Бедные Горбачев с Лигачевым! За что же, спрашивается, гнобили и травили их? Они не имели и сотой доли той роскоши, которая окружает нынешних власть предержащих.

На фоне сегодняшнем привилегии их выглядят, как старая, побитая жучком обшарпанная мебель против резного гарнитура карельской березы с золотой инкрустацией.

Примерно такой же, что стоит на даче «Барвиха-4», с территорией в 60 гектаров и специально отведенным руслом Москва-реки. Там по-прежнему обитает Борис Николаевич с семьей. Роскошный ремонт «Барвихи» был выполнен по эскизам, утвержденным младшей дочкой экс-президента Татьяной Дьяченко (ныне – Юмашевой). В какую сумму обошелся он, а также специально привезенная по заказу мебель, не знает никто.

Зато объем государственных расходов на содержание Бориса Николаевича секретом отнюдь не является. Ежегодно налогоплательщики тратят на обеспечение достойной старости бывшего борца с привилегиями 60 миллионов рублей: больше 2 миллионов долларов.

ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ

В Кремле в первые годы после революции царили аристократы эмиграции – Троцкие, Зиновьевы, Каменевы. Они насмотрелись за свою эмигрантскую жизнь на быт правящей верхушки западного общества. Для них первым завоеванием революции была возможность устроить с максимальным удобством и максимально возможной роскошью свою жизнь. И они не отказывали себе ни в чем. Выбирали наилучшие дворцовые квартиры, обставляли их самыми дорогими и блестящими вещами. Все это было грубовато, порой смешно, как расшитый золотом кафтан аристократа на неуклюжем теле вчерашнего плебея.

Приемы, устраиваемые Наркоминделом, отличались большой пышностью. Кормили всегда тяжело по-русски. Работали полтора-два десятка поваров – лучших из оставшихся от старой России. Были вначале трудности с фарфором и хрусталем: все это было сбродное, преимущественно из частных особняков, с частными гербами и инициалами.

Бюробин – бюро по обслуживанию иностранцев – ухитрялся иногда подсунуть сервизы, ранее принадлежавшие иностранным посольствам. Так, в распоряжении Бюробина был серебряный сервиз английского посольства. Его запрещено было подавать иностранным дипломатам во избежание недоразумений. Но его все-таки подсунули, и иностранцы заговорили о том, что на приемах подается посуда, краденая у частных лиц…

(Из книги С. В. Дмитриевского «Советские портреты»)

К началу 1990 года Ельцин был уже одним из ведущих политиков в России. Со смертью академика Сахарова, он оказался ключевой фигурой демократической оппозиции в Верховном Совете – в так называемой Межрегиональной депутатской группе, а посему о прежних коммунистических воззрениях старался не вспоминать.

Но статус оппозиционера, пусть даже и сверхпопулярного, тяготил Ельцина. Он жаждал реванша. Горбачев по-прежнему оставался для него главным соперником, вот только конкурировать с ним впрямую Борис Николаевич возможности не имел.

Неважно, что его популярность росла день ото дня. Для того чтобы вступить с Горбачевым в окончательный, решающий поединок, одной популярности явно недоставало. Ельцину нужен был хоть какой-то статус: плацдарм, позволяющий не покусывать генсека из подворотни, а разговаривать на равных, с позиции силы.

Ближайший ельцинский сподвижник Михаил Полторанин так описывал этот синдром застоявшегося броска :

«В нем ревность разгоралась как костер. Почему он, такой умный, такой сильный, могучий, в этом не участвует, а замухрышки тут, понимаешь, политику государственную определяют».

Окружение предлагало Ельцину на выбор несколько вариантов реванша. Пойти на выборы либо в Моссовет, либо сразу в российский парламент. В первом случае, как писал его помощник Суханов, «планировался “захват” Москвы через избрание главой Моссовета». Но столичный план Борис Николаевич, поразмыслив недолго, отверг: возврат в Москву означал для него откат в прошлое.

Вариант второй казался, несомненно, куда более заманчивым: пройти в Верховный Совет РСФСР, дабы претендовать на место спикера, а потом…

Лев Демидов, один из десяти ельцинских доверенных лиц на выборах в союзный парламент, рассказал мне, что окончательную точку в метаниях поставил один весьма откровенный разговор.

Видя колебания Бориса Николаевича, его тогдашнее окружение объявило: надо баллотироваться в Верховный Совет. Рано или поздно в России будет введено президентство. Кто как не вы, дорогой шеф, достойны занять этот пост.

Эти музыкой звучащие слова легли на благодатную почву. Ельцин давно уже размышлял о чем-то подобном.