Рыцарь Святого Гроба - Александр Трубников

Мелькиты, чудом спасшиеся от неминуемой гибели (разбойники свидетелей не оставляют, они не рискуют брать заложников для выкупа), справедливо рассудили, что раз братьев Святого Гроба им послал Господь, то и они должны всем, чем только возможно, оказывать нам помощь и поддержку. Сразу же выяснилось, почему они побоялись повторить сказанное тогда, хотя оба отлично помнили, о чем идет речь. Сирийские христиане, живущие испокон веку в мире с мусульманами, недолюбливают воинственных и нетерпимых франков и часто допускают по отношению к ним слова, которые можно счесть и оскорбительными. Вот и достопочтенный Салям решил, что кто-то услышал, как он крикнул через улицу достопочтенному Назару: «Блистательный Саладин казнил франкских пленников напротив одной из портовых башен и в нее же сбрасывал их тела. С тех пор она называется Башней мух!» Оба негоцианта как раз за завтраком обсуждали все известные им случаи смертной казни в Святой Земле, да запамятовали историю осады Акры. Вот Салям, наблюдая за процессией, припомнил и поспешил поделиться с приятелем.

– Как это звучит по-арабски? – спросил заинтригованный Робер.

Серпен, за долгие годы жизни на Востоке освоивший основы этого наречия, произнес вслух цветистую фразу.

– Вспомнил! – закричал вдруг Жак. – Только Базил на нефе сказал не совсем то. Вот что я тогда услышал – слово в слово. – Он произнес четыре незнакомых слова.

– Четыре – луна – башня – мухи, – перевел Робер, который, в отличие от друга, за год жизни на Востоке освоил арабский почти в совершенстве. – Все понятно, что ничего непонятно. Ты ничего не перепутал, пейзанин? Как в этих словах может содержаться место и время встречи?

– Я думаю, – поднялся с места Серпен, – что мы немедля должны сообщить об этом мессиру. Он лучше, чем мы, сможет истолковать истинный смысл этих слов.

Сен-Жермен, несмотря на позднее время, принял их незамедлительно. Он, как и Робер, хорошо владел арабским. Расспросив еще раз Жака, а вслед за ним и Серпена, он немного подумал и улыбнулся. Это была первая улыбка, которую Жак увидел на его устах за все время знакомства с приором.

– Четыре луны, Башня мух, – произнес Сен-Жермен, – точнее, четвертая луна, Башня мух. Все очень просто. Это обозначает, что посланник ожидает нас каждое четвертое полнолуние здесь, в Акре, на расстоянии двух полетов стрелы от нас. Достопочтенный Назар был совершенно прав, со времен завоеваний Саладина эту башню прозвали Башня мух, или Мушиная башня.

Все четверо выглянули в окно и посмотрели на небо, где мерцал тонкий серпик молодой луны.

В конце длинного насыпного мола высилась старинная башня, замыкающая с востока вход в гавань, над которой, отбрасывая на гладь внутреннего рейда блестящую подрагивающую дорожку, висела тяжелая полная луна. В ее призрачно-мертвенном свете лицо Робера, сидящего напротив за столом, казалось Жаку мраморной маской, которую, впрочем, сильно оживляли недовольно шевелящиеся усы. Он в сотый раз огляделся по сторонам, тяжело вздохнул и подумал, что сидеть им в таверне «Черный тамплиер» на открытой террасе, с которой отлично просматривается и Башня мух, и ведущий к ней длинный мол, придется почти до самого утра.

– Третье полнолуние здесь торчим, а толку никакого, – словно уловив мысли своего друга, проворчал достославный рыцарь. – И вообще, мне эта затея нравится все меньше и меньше. Никакого посланника мы не дождемся. Разве что Черного тамплиера.

Жак после двух месяцев ожидания вполне разделял пессимизм своего приятеля. Он потянулся, поправил меч, с которым в последнее время не расставался даже во время прогулок по городу, и, оглядывая соседние столики, произнес:

– Может, еще чего-нибудь закажем, сир рыцарь, нам здесь еще долго силе… – Он осекся и, глядя в сторону Магистерской башни, вытаращил глаза.

На улице стояла непривычная для восточных ночей тишина, которую сегодня не нарушали ни крики вахтенных на кораблях, ни топот ног ночных прохожих, ни стрекотание неутомимых и вездесущих цикад. Робер проследил за взглядом приятеля и нахмурился. Там, у подножия башни, выросла огромная черная тень, вокруг которой едва различимыми росчерками метались летучие мыши.

– Черный тамплиер! – донесся в полной тишине сдавленный голос из-за соседнего столика. Там ужинали только недавно прибывшие в Акру овернские паломники, которые определенно за несколько дней пребывания на Святой Земле успели наслушаться местных баек…

– А вот это уже интересно, – пробормотал де Мерлан, не выявляя ни малейших признаков страха и удивления, – и не просто интересно, а ужасно интригующе. Сир рыцарь! Давненько не виделись. Какими судьбами?

– Привет, братья святогробцы! – разрушая чары, раздался громоподобный голос, и на веранду шагнул Недобитый Скальд. Темное платье, которое носила имперская гвардия, делало его действительно похожим на легендарное привидение.

При таком фамильярном именовании Жака и Робера перекосило, но они быстро справились с собой и изобразили на лицах приветливые улыбки. Глядя на криво ухмыляющегося Робера, Жак подумал, что тому намного лучше удавалось изображать жизнерадостность в день казни, чем сейчас. Оба они, конечно, были рады видеть старого боевого товарища, но трудно было признать удачным соседство капитана имперской гвардии именно здесь и сейчас.

– Действительно, сир! – произнес Жак, подвигаясь и освобождая гиганту место рядом с собой. – Никак не ожидали увидеть вас в такое время в таком месте.

– У меня в здешних местах есть небольшое дельце сегодня вечером, – заговорщицки ответил Скальд, опускаясь на лавку, которая под его весом обреченно заскрипела. – Ничего особенного, но нужно с одним человечком кое-что уладить…

Глядя на то, как на лице Робера фальшивое радушие сменяется на совершенно искреннее удивление, Жак понял, что выражение рыцаря в точности отражает его собственные чувства. «Так Недобитый Скальд и есть посланник? – обескураженно подумал он. – Но ведь гентский рыцарь служит императору! Хотя следует согласиться, что для тайного посланника со столь значительной миссией лучшего прикрытия и придумать трудно. Кто же заподозрит в знаменитом капитане королевского бальи тайного эмиссара далеких монголов? В этом случае его поездка к никейцам может многое объяснить. В голове не укладывается, что этот прямой и простодушный рубака на самом деле – прожженный политический интриган…»

– Что киснете, братья? – Не обращая ни малейшего внимания на замешательство друзей, Скальд хлопнул по столу и проорал: – Эй, хозяин! Волоки сюда вина, да сразу греческую большую амфору, чтобы десять раз не бегать!

Приказчики заметались по залу.

– Да мы, собственно, уже идти собирались, – извиняющимся тоном промямлил Жак. – В братстве порядки строгие…

– Да никто вас особо и не держит, – широко ухмыльнулся гигант, – у меня, скажу вам по секрету, у самого тут дело, можно сказать, государственной важности, жду посыльного от одной важной особы, – произнес Скальд, перейдя на шепот, от которого сотрясались тарелки за соседним столом.

Жак и Робер снова переглянулись. При этом рыцарь встопорщил усы и чуть заметно пожал плечами, словно говоря: «И чего только в жизни не бывает».

– Ну да ладно, жди своего посланца, сир рыцарь, а нам и вправду пора идти, – произнес Жак и пнул под столом уже было раскрывшего рот Робера. – Вот сейчас рассчитаемся и пойдем. Сир де Мерлан, ну-ка поройся в кошельке, какие там у тебя монеты имеются?

– С удовольствием, многоуважаемый брат, – произнес все понявший Робер голосом столь неискренним, что любому стало бы ясно – что-то здесь нечисто, и полез в поясной кошель, где среди динаров и дирхемов была упрятана половина монгольской тенге.

– Так быстро уходите… – огорчился Недобитый Скальд. В отличие от насквозь фальшивого голоса де Мерлана он, как показалось Жаку, говорил совершенно искренно. – Жаль, конечно. Ну, ничего не попишешь, служба есть служба.

– Вот кого не ожидал встретить в этой таверне, так это вас, друзья мои, – вдруг раздался со стороны входа знакомый, чуть грустный голос.

Жак обернулся и обомлел. К ним приближался, улыбаясь, мастер Григ.

– Ну вот, – пробормотал Робер, – похоже, вечер перестает быть томным. Сделаем так. Ты отвлечешь киликийца, а я тем временем со Скальдом знаками обменяюсь…

Появление вольного каменщика оказалось столь неожиданным, что Жак на некоторое время потерял способность к решительным действиям. Он молча наблюдал, как тот присаживается рядом с Робером и здоровается с Недобитым Скальдом.

– Я проездом из Яффы в Монфор, – пояснил он свое неожиданное присутствие. – На завтрашнее утро у меня назначена аудиенция у бальи, сеньора Томмазо. В патриархате мне сказали, что вы ужинаете где-то неподалеку от Магистерской башни. Должен сказать, шевалье де Мерлан, что у вас очень толковый и исполнительный слуга, вам с ним просто повезло. Вот, рассчитывая обнаружить вас обоих в одной из лучших городских таверн, я и пришел сюда. И как видите – не ошибся.