Россия 2015. Эпидемия - Алексей Фомин

Шатунов открыл было рот, собираясь что-то сказать, но его опередила докторша:

– Я бы вам не рекомендовала предпринимать сейчас каких-либо путешествий. Вам еще нужно пару деньков, чтобы окончательно окрепнуть. Иначе, боюсь, приступ может повториться.

– Старик, не вопрос, – заверил его Илья, – правда, у меня с той стороной сейчас определенная напряженка, но… я тебе машину отсюда переправлю. Или… Знаешь, давай сделаем так. Ты сиди, не дергайся. Я к тебе человека пришлю, ты ему все объяснишь, и он съездит вместо тебя.

– Нет. Я сам должен, – отказался Колосов.

– Ну, ты слышишь, что доктор говорит. Самому тебе еще нельзя. Во всяком случае, я тебе обещаю что-нибудь придумать. А сейчас… Извини, мне надо бежать, сейчас самая запарка, ведь сегодня первая отгрузка, – заторопился Шатунов. – Да… Совсем забыл…Можешь оставаться здесь, а хочешь, перебирайся во флигель, который ты обычно занимаешь. Кстати, вещи твои уже там. И смокинг там тебе уже приготовлен. Сестричка последует за тобой. Команду она уже получила, так что… – Илья ухмыльнулся. – Вот, держи ключ, – он протянул ему пластиковую карточку, – у нас теперь всюду электронные унифицированные замки стоят. У каждого только своя зона доступа. У тебя – зона А, как у меня. Доступ во все жилые и производственные помещения. Такого даже у матушки-губернаторши нет. – Илья снова продемонстрировал свою ослепительную улыбку. – Извини, надо бежать. – Он поднялся со стула и пожал Колосову руку. – Не забудь про вечеринку, – напомнил он, выходя из комнаты.

Илья убежал, а Колосов так и остался сидеть на кровати с самым растрепанным видом и кучей вопросов, которые ему некому было задать. Правда, в комнате еще оставалась докторша…

– Простите, – начал было он, – со мной на остров прибыли еще два человека…

– Извините, я не обладаю никакой информацией. – Ответила она. – Соблюдайте режим, и через два дня вы уже сможете вести активный образ жизни. В разумных пределах, конечно. До свидания. С вами останется Маша. Если что, звоните.

Докторша вышла, а вместо нее в комнату впорхнула белокурая длинноногая девица в коротеньком халатике, обладательница того самого ангельского голоса. Колосов попробовал было порасспрашивать ее, но толку и от нее не добился. Тогда он оделся и поплелся в сопровождении сестрички в свой коттедж, который Шатунов называл флигелем. Виктор попытался от нее избавиться, но не тут-то было, дисциплина у шатуновского персонала была железной.

– Вы не беспокойтесь, я не буду вам мешать. Я побуду в соседней комнате. Быть рядом с вами – это моя работа, – вежливо, но твердо отклонила она предложение Колосова оставить его одного и найти себе какое-нибудь другое занятие.

Дорога до флигеля через парк заняла минут пятнадцать, не более, но Виктор почувствовал все-таки себя уставшим. Он включил видеопроигрыватель и завалился на диван – убивать время до вечера.

На вечеринках, подобных нынешней, Колосову доводилось бывать у Шатунова и раньше. Проводились они обычно в парке, в летнем павильоне, который он шутливо окрестил Монплезиром за откровенное архитектурное эпигонство. Правда, раньше было несколько попроще, без смокингов.

Ровно в восемь он начал одеваться. Увидев себя в большом зеркале, остался доволен. Выйдя в соседнюю комнату, Колосов обнаружил, что Маша, уже одетая в вечернее платье, готова сопровождать его на вечеринку.

– Маша, вы что, и на прием со мной пойдете? – удивился он.

На самом деле девушка действительно не очень надоедала ему. За все время она побеспокоила его лишь один раз, зайдя измерить давление и напомнить принять лекарства.

– Да, сегодня и завтра я буду с вами, – просто ответила она, – у меня даже все необходимое на всякий случай с собой, – она похлопала рукой по небольшой блестящей сумочке, – а утром к вам еще зайдет доктор.

«Она успела сбегать переодеться, а я ничего не слышал», – подумал Виктор, а вслух спросил:

– Так вы и ночевать со мной собираетесь?

Не отводя глаз, с усмешкой в голосе она ответила:

– Вчера вас, кажется, это не смущало…

Не зная, что ответить, он не нашел ничего лучшего, как предложить ей руку и вместе выйти из дома.

– Скажите, Маша, – обратился к медсестре Колосов, когда они неспешным шагом шли под руку через парк, – и давно тут такие порядки завелись; коктейли, смокинги, вечерние платья?..

– А как американцы у нас поселились… – сказала она, – а что? Мне нравится. Красиво… Но вы не беспокойтесь, закончится все равно по-русски: икрой, осетриной и водкой.

Виктор посмотрел на нее с любопытством. За разговором они не заметили, как подошли к шатуновскому дому, который правильнее было бы назвать дворцом.

– Давайте не будем его обходить, – предложила Маша, – пройдем напрямую, через зал.

Они поднялись по парадной лестнице и, пройдя через большой зал, служивший для проведения торжественных мероприятий в холодное время года, оказались на террасе. Перед ними раскинулась большая, аккуратно постриженная лужайка, на противоположном конце которой высилось здание Монплезира. Рядом с ним расположился оркестр. С правой и с левой стороны лужайки были натянуты большие полосатые тенты, под которыми были установлены сервированные столы. Один тент был в красно-белую полоску, а другой – в белую и синюю. С террасы на лужайку вела широкая лестница, окаймленная каскадом фонтанов.

Заметив среди людей, стоящих или прогуливающихся по лужайке, Шатунова, Виктор устремился к нему. Маша не спеша последовала за ним. Илья тоже заметил его и, извинившись перед людьми, с которыми он вел беседу, пошел навстречу Колосову.

– Привет, это что за солидные мужики, с которыми ты стоял? Твои американские партнеры? – спросил Виктор, пожимая Илье руку.

– Нет, – ответил он, – это – чиновники: консул, военно-морской атташе и цэрэушник, я не помню, как официально его должность называется. А партнеры… – он покрутил головой, – вон, видишь, высокий старик с седой шевелюрой в компании женщины и двух мужчин? Это Алекс Голдштейн, президент компании «Зибер и Лоули». Из наших, кстати, эмигрировал в семидесятые годы. Ну, и помельче людишки тоже здесь есть.

– Илюшка, как насчет машины? – резко перешел к главной для него теме Колосов.

– А… Все нормально, – успокоил его Шатунов, – завтра к тебе зайдет человек, и вы с ним отправитесь. Здесь-то загрузить машину на паром – не проблема. Проблема – как ее выгрузить и потом загрузить на том берегу? Но не волнуйся. Все уже продумано. У него все необходимое для этого будет с собой. Но… Я другого не пойму. Почему ты бросил детей черт знает где?

– Я бросил? – возмутился Виктор. – На мне – Свирский, на мне – эта самая вакцина, и попутка, чудом найденная. А тут Виктория с Мишкой вздумали дурить – не поедем, мол, и все. И попутка из-под носа уплывает. Что мне было делать? Я решил оставить детей, но привезти тебе вакцину. Я же надеялся за ними вернуться в тот же день… Кто ж знал, что я свалюсь на целых пять дней?

– За Свирского тебе огромнейшее спа…

– Кстати, где он? И где Марина? – перебил Илью Колосов.

Шатунов подхватил его под локоть, и они неспешно двинулись по лужайке. Увидев пробегающего мимо них официанта с большим круглым подносом, Илья Борисович жестом остановил его, и они взяли по бокалу шампанского.

– Свирский? Он где-то здесь. Я его уже видел. Небось, со своими американскими коллегами расположились где-нибудь в беседке и обсуждают морально-этические аспекты генной инженерии. Давай пройдемся. – Илья сделал приглашающий жест рукой, и они продолжили фланировать по лужайке. – А Марина… Кстати, а кто она такая, эта Марина?

Помрачнев, Колосов покрутил головой:

– Что-то ты темнишь, Илюша… Она – жена московского чиновника. Вернее, уже вдова. Из Москвы мы выезжали вместе. У них был пропуск… Он погиб в дороге. Эта ужасная дорога… Сколько смертей, сколько крови…

– Ну… – философски заметил Шатунов, – все что ни делается, все к лучшему.

Они подошли к павильону. Сквозь распахнутые настежь двери было видно, как под звуки оркестра по зеркальному паркету кружатся в вальсе пары.

– А вот тебе Марина, – кивком головы Илья указал на одну из пар. – Она здесь пользуется успехом.

Колосов никогда еще не видел ее такой красивой, в роскошном вечернем платье, с обнаженными спиной и плечами, раскрасневшуюся, всю в мерцании и блеске бриллиантов…

– Ты, Вить, случаем не влюбился? – спросил Шатунов, склонившись к самому уху, чтобы не перекрикивать оркестр. – Такая женщина – как огонь для мотылька. Для нее мужчины не люди, а… средство передвижения. – Он улыбнулся, довольный найденным сравнением.

Колосов пожал плечами, ничего не ответив.

– Послушай, – продолжал Илья, – ну, она заводная. Это прямо черт знает, что такое. Я сам, когда ее первый раз увидел, подумал – миллион за ночь, а потом понял – не жалко и десяти.