Беги, детка, беги - Дон Бот

— Как я вообще могу за это ответить, Джон? — говорит он. Так он называет меня только тогда, когда хочет сбежать от реальности.

— Знаешь, какие вещи я делал с твоей матерью? Ты никогда и не догадывался. Худшее время у нас было, когда ты был в Нью-Йорке из-за своего протеза. — Сейчас он скептически смотрит на меня.

— Я думал, что вы счастливы вместе.

— То же самое я думал и о вас. Видишь?

Райли вздыхает.

— Я такой говнюк.

— Я тоже, — пожимаю плечами. — Хочешь узнать, как я познакомился с твоей матерью, Райли? Об этом никто не знает.

— Да, она работала на тебя.

— Я преследовал ее, Райли, и очень долго, прежде чем она меня заметила. — Это привлекает его внимание, Оливия. Он смотрит на меня совершенно другими глазами. Для него я всегда был Китон Джон Раш, идеальный чистюля и супергерой.

— Что ты сделал? — с сомнением спрашивает он. Я слегка улыбаюсь.

— Я увидел ее один лишь раз и понял что это она. Она принадлежит мне, и я забрал ее. При этом не всегда честными и законными способами. Больше знать тебе не обязательно.

— Кажется, больше знать я не хочу, — говорит он с легким отвращением и делает глоток какао.

— Ты был изюминкой моего дня. Я мог в любую минуту оставить твою мать, лишь бы провести время с тобой, — признаюсь я, и замечаю, как мой голос становится мягче.

Он смотрит на меня еще более скептически.

— Ты был особенным ребенком, Райли, таким интеллигентным и в то же время таким ребяческим в своем воображении. Однажды ты пошел в школу в костюме Супермена, и твоя мать получила от учительницы выговор. Ты видел себя героем, а теперь видишь себя злодеем. Но ты не такой. В каждом человеке есть эти две стороны. Зависит только от тебя, какую из них выбрать. Мейсон иногда не может сделать этот выбор, и ты тоже не смог в определенный момент, но это не делает тебя плохим человеком.

— Я сделал ей больно против ее воли. — Он зажмуривается, как будто желая стереть эти картинки со своей памяти. — Я бы все сделал, лишь бы повернуть время вспять.

— То, что ты сделал, было ужасно, но ты жалеешь об этом и больше никогда так не поступишь. Это то, что имеет значение, Райли. Посмотри на меня! — он делает это. — Ты вовремя остановился. По этому видно, что ты не злодей. У тебя доброе сердце.

Он фыркает.

— А она? Она больше никогда не сможет забыть об этом, и все только потому, что я на мгновение потерял контроль над собой. Черт… почти сделать это ничем не лучше, чем на самом деле сделать это! — он откидывается назад, кладет голову на спинку дивана и закрывает глаза.

— Она не забудет. Это останется в ее голове навсегда, но появится путь, когда она сможет справиться с этим. Всегда есть шансы, для всех. Райли, ты остановился, и это самое главное! — серьезно говорю я, и он снова смотрит мне в глаза.

— Никогда больше не делай этого или чего-нибудь подобного. Иначе мне придется тебя кастрировать, и ты никогда не получишь какао. — Он слабо улыбается.

— Мне жаль, что я тогда сказал, что ты не любишь меня. Я знаю, что ты меня любишь, иначе не был бы сейчас здесь.

— Я всегда буду рядом, когда мой сын во мне нуждается.

39. Мне нравится, как ты ощущаешься, Эмилия

Мейсон

Сейчас вечер, и я натираю твою спину, Эмилия, плотно прижимая мочалку к твоей коже. Я не привык к нежностям, к тому же чертовски зол на этого ублюдка. Если бы не папа, я бы его убил. Но у нас есть сделка: Райли больше никогда не вернется. Он останется в Нью-Йорке, за это я оставлю его в живых. А еще мне было позволено врезать ему один раз. Конечно же, я воспользовался этим шансом и вырубил его одним ударом. Как бы то ни было, я все равно собирался убить его. Но мой отец, к сожалению, был быстрее. Он знал, что я собираюсь делать, впрочем, как и всегда знает.

— Мейсон, ай… пожалуйста… ты можешь тереть где-нибудь в другом месте? — обычно мне нравятся такие возгласы от тебя, Эмилия, но не сейчас. Ты сказала «ай», тебе больно, Эмилия.

Как будто обжегшись, что я делал уже тысячи раз, отбрасываю мочалку в сторону. Ты скептически смотришь на меня через плечо.

Твои мокрые волосы прилипли к лицу.

Я так устал, Эмилия. Прошлой ночью я спал с тобой около часа. С тех пор ни секунды. Плюс поездка на машине с папой, которая длилась вечность. А еще навигация повела нас через какие-то чертовы леса и по дорогам без названий. Вот это была поездка. Я чувствую ее каждой косточкой.

— Мейсон, что с тобой?

— Я не хочу делать тебе больно, — уверенно говорю я. — Однажды я уже ударил тебя по лицу и больше никогда так не поступлю. Нас ожидает одна лишь боль, если ты скажешь «да», детка.

— Да, — сразу же отвечаешь ты, пристально глядя на меня своими голубыми глазами.

— Что? — ты выбиваешь меня из колеи. — Я не могу сейчас, Эмилия. Я так устал. И после всего, что пережила, сначала ты должна отдохнуть.

Ты закатываешь глаза и берешь полотенце, чтобы вылезть из ванны.

— Я всегда буду говорить тебе «да», Мейсон, но сначала мы отдохнем.

Я поднимаю тебя на руки, Эмилия, потому что мне нравится чувствовать твой вес, и несу в спальню, где кладу тебя на кровать. Ты обнаженная, Эмилия, и я быстро говорю себе: «Никакого секса, Мейсон! Только вытирай, а не трахай!» Твои мокрые волосы завернуты в полотенце. Включаю телевизор, висящий на стене. Папа снял нам действительно классный люкс.

Ты с наслаждением потягиваешься и облегченно вздыхаешь. Мне нравится, что ты чувствуешь себя так комфортно со мной после всего, что произошло, а также после того, что мы пережили. Как будто мы находимся в другой реальности. Я сопротивляюсь желанию шлепнуть тебя по заднице, когда ты вытягиваешься. Вместо этого выдавливаю крем на твою распаренную кожу, и ты визжишь, потому что он холодный. Я мог бы перед этим немного согреть его в руке, но даже и не думал об этом, детка. Только потому, что я люблю тебя, не значит, что я когда-либо перестану быть собой.

Ты стонешь, когда я начинаю тебя массировать.

— Это не должно войти в привычку, Эмилия, —