Люди Быка - Сергей Щепетов

Способность воспринимать окружающее возвращалась быстро: «Как мало осталось наших! Но что творится вокруг?!»

В клубах снежной пыли мелькали фигуры быков и людей. Похоже, они не убегали, а просто метались по равнине. Топот, мычание, крики, собачий лай и… И рев мамонта, который то приближается, то удаляется.

Порыв насыщенного снегом ветра чуть не свалил с ног. На несколько секунд мир скрылся в белой круговерти. И вдруг ветер резко стих. А еще через какое-то время белый занавес упал. И все стало видно – далеко и отчетливо.

– Что же ты делаешь, Рыжий?! – простонал Семен. – Ведь это же человечьи разборки!!

На равнине между основанием склона и кустами русла ручья разъяренный, запорошенный снегом мамонт гонялся за быками. Догнать он никого не мог – туры двигались быстрее, казались рядом с ним маленькими и шустрыми. Впрочем, вдали темнела лежащая на снегу туша, а чуть ближе раненый бык пытался встать на ноги, но у него ничего не получилось.

Плохо соображая, что делает, Семен влез на нарту и, балансируя на спине трупа тигдеба, окинул взглядом дальние окрестности.

«Стадо, от которого мы уходили, подошло, вероятно, совсем близко. Только смять нас оно не успело – набежал Рыжий и начал всех гонять. Теперь быки движутся в обратном направлении – мамонт шугает последних. Люди (много-то как!) пытаются догнать стадо, но явно отстают – снег слишком глубок для них. А те? Было же и впереди какое-то стадо? Гадство, никуда оно не делось – вон чернеет! Правда, ближе не стало…»

Последние туры наконец сориентировались и устремились вдогонку за остальными. Мамонт мощно и грозно проревел им вслед, развернулся и, качая бивнями, направился к раненому быку. Что было дальше, Семен не увидел – новый порыв ветра накрыл все белой мутью. Зато он почувствовал, как руки и ноги наливаются тяжестью и отказываются повиноваться. Со своего наблюдательного пункта Семен спрыгнул, но не смог устоять на ногах и повалился в снег: «Когда же это кончится, Господи?! В моем возрасте, в моем положении нужно армиями командовать, приказы отдавать, а не пальмой махать! Чушь, бред, гадство… Хоть бы ветер стих!»

Последнее пожелание, как это ни странно, силами природы было выполнено. Примерно через час ветер начал стихать. А еще через час установился почти полный штиль и даже на пару минут выглянуло солнце!

Потери оказались велики. На ногах осталось шестеро неандертальцев, включая Хью. Троих тяжелораненых сородичей они добили. Четвертого убить Семен не разрешил. Парень – метатель бола – попал под копыта быков, и Семен, наспех переодевшись в сухое, долго прикручивал ему шины на переломанные конечности и пришивал трясущимися пальцами отодранные куски мяса. Шансов, что он выживет, было немного, но они были – неандертальцы исключительно живучи, у них быстро срастаются кости и затягиваются раны. Парня закутали в шкуры и уложили на разгруженную нарту.

– Может, и оклемается, – сказал Семен, оттирая снегом окровавленные руки. – Твой сын все-таки.

– Хью дети много, баба много. Баба другой родить, – спокойно заявил неандерталец и сменил тему: – Арбалет стрела остаться мало. Еще делать надо.

– Где ж мы кремень-то возьмем на наконечники? – вздохнул Семен.

– Хороший камень нет – плохо, – согласился Хью. – Искать надо.

– Это зимой-то?! – безнадежно усмехнулся Семен. – Ничего, наверное, с этим не поделаешь… Меня больше волнует, что мы остались без собак.

– Хью думать, собака сам приходить скоро, – довольно уверенно заявил неандерталец. – Есть хотеть – и приходить.

– Еще чего! – не поверил Семен. – Вон мяса сколько валяется!

– Нет, – улыбнулся Хью. – Собака привыкать человек еда брать. Бык шкура толстый, кусать сильно плохо.

– Будем надеяться, что они вернутся, – вздохнул Семен. – Хотя бы некоторые… Ты мамонта нашего случайно не видел? Куда он делся?

– Деться нет, – сказал главный неандерталец и показал направление. – Вот там ходить, кусты есть.

– А быки?

– Те – ходить далеко. Эти – место стоять. Нирут-кун там костер жечь.

– Дым чуешь? – напрягся Семен. – Хорошо…

– Хью говорить: наши люди ньяиохгмо надо, убитый нирут-кун мнольдииогу надо. Семхон это любить нет.

– Спасибо, что предупредил, – усмехнулся Семен. – Лыжи-то мои целы? Пойду к Рыжему – вдруг он ранен?

– Мамонт ранен помогать нет, – печально сказал Хью.

– Знаю… Но все-таки! – ответил Семен и отправился искать свои лыжи. Быть свидетелем каннибальских обрядов над убитыми сородичами и врагами ему совершенно не хотелось.

На приближение человека мамонт не реагировал очень долго. Лишь когда осталось метров 15—20, он развернулся, уставился маленькими глазками и шумно выдохнул воздух. Семен постоял, восстанавливая дыхание и настраиваясь на ментальный контакт.

– «Тебе причинен ущерб?»

– «Не знаю (не имеет значения)», – ответил Рыжий.

– «А для меня имеет! – отреагировал Семен. – Вдруг я смогу помочь?»

– «Сможешь. Но не сейчас (слишком рано)».

– «Да не желаю я тебя убивать! – возмутился человек. – Хочу, чтоб ты жил!»

– «Я тоже. Пока еще».

– «Тогда стой спокойно!» – потребовал Семен.

Ответ можно было перевести примерно так: «Отстань, угомонись, займись чем-нибудь полезным». Рыжий отвернулся, выломал хоботом приличный пучок веток и принялся запихивать его в рот. Семен обошел мамонта по кругу и насчитал три торчащих в нем стрелы. Четвертая просто запуталась в шерсти и висела на боку. Прикинув толщину слоя этой самой шерсти, шкуры под ней и длину древка, человек пришел к выводу, что, скорее всего, они если и пробили кожу, то наконечники сидят в слое жира – вряд это опасно. Сомнение вызывала стрела, торчащая из нижней части бока: «Неужели пробила брюхо?! Этого хватит, чтобы мамонт начал загибаться от перитонита? Этакая живая гора может умереть от укола маленькой тонкой палочки?! А черт его знает – возможности проверить не было… Что делать?»

Зачехленным клинком пальмы Семен попытался раздвинуть шерсть возле стрелы. Ее оказалось неожиданно много, и рассмотреть он ничего не смог. Легонько стукнул по древку стрелы, потом чуть сильнее. Оперенная палочка упала на снег, оставив наконечник в шкуре. «И всего-то, – облегченно улыбнулся Семен. – Повезло тебе, парень! И с меня хоть одна забота долой – меньше совесть будет мучить. Но чего это ты?»

Мамонт действительно забеспокоился – перестал ломать куст, поднял хобот, переступил ногами, поворачиваясь в сторону. Семен зашел спереди, стараясь держаться на приличном расстоянии от бивней. Попытался встретиться взглядом.

– Ты чего? Больно, что ли?

Ответа человек не получил, но почувствовал нарастающее раздражение зверя.