Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Историческая проза » Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория - Юрий Вяземский

Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория - Юрий Вяземский

Читать онлайн Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория - Юрий Вяземский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 61 62 63 64 65 66 67 68 69 ... 96
Перейти на страницу:

К концу месяца я заметил, что ко мне изменили свое отношение мои школьные учителя: Манций стал со мной суров и придирчив, а Пахомий иногда бросал на меня взгляды, в которых смешались подозрительность и соболезнование, — так странно смотреть на людей умеют только греки.

Короче, угодил в опалу, и эту опалу заметил не только я.

Я не то чтобы расстроился, хотя, наверное, немного загрустил. И, пожалуй, даже не обиделся, хотя некоторое время удивлялся, как мне казалось, несправедливому со мной обращению. Я решил вообще не думать и не вспоминать о Вардии. Но думал и вспоминал почти каждый день. И не о его рассказах о Пелигне — Фениксе, Голубке, Кузнечике, Мотыльке. Я думал о самом Гнее Эдии и вспоминал такие детали, на которые раньше не обращал особого внимания и тем более не анализировал их. А теперь стал припоминать, сопоставлять, систематизировать и анализировать. При этом — тогда я этого, может быть, не понимал, но сейчас, конечно же, понимаю — меня особенно привлекали такие подробности, собрав которые, я мог представить своего благодетеля, мягко говоря, в неприглядном свете.

Собрать эти подробности мне было нетрудно. Во-первых, мы с Гнеем Эдием не только о Пелигне беседовали: во время наших продолжительных встреч и другие темы затрагивались. Во-вторых, в нашем Новиодуне, пожалуй, не было человека более привлекающего к себе внимание, и, стало быть — слухи, слушки, пересуды, часто шепотком, с боязливой оглядкой, но разнообразные и обильные, как в любом провинциальном городе и тем более в колонии «на краю света». А у меня теперь было много свободного времени и слухи собирать и людей осторожно расспрашивать. В-третьих, ты ведь знаешь, что я с детства был наделен цепкой наблюдательностью и ёмкой памятью, то есть, даже не обращая специального внимания, всё как бы откладывая в большой и глубокий сундук, из которого в любой момент можно было извлечь, отделить от прочего, отереть пыль и начать внимательно изучать это некогда бездумно схваченное; — теперь мне этот случай представился, и я стал не просто подбирать факты, но приводить их в систему, дабы нарисовать по возможности цельную картину.

Картина рисовалась такой:

II. Шестидесятилетний Гней Эдий Вардий никогда не был женат.

У него не было детей, по крайней мере законных.

Всё то время, которое нормальный мужчина тратит на свою семью, Вардий тратил на женщин.

Как ты знаешь, Августовы законы сильно ограничивали в правах неженатых и бездетных всадников — а Вардий принадлежал к этому сословию — и преследовали развратников вплоть до изгнания и конфискаций. Не потому ли Гней Эдий, давным-давно покинув Рим, так и не вернулся в столицу империи? Тогда я на этот вопрос ответил утвердительно, полагая сие обстоятельство если не единственной, то одной из главных причин гельветского отшельничества Вардия Тутикана. «Отшельнику» в Новиодуне было намного свободнее и безопаснее блудодействовать.

III. Вардиевы купидонки — позволь мне использовать это слово, так как этих женщин было бы неправильно называть «любовницами» и тем более «возлюбленными» — все они у Вардия ранжировались, характеризовались и получали прозвания по именам Муз.

Муз, как ты знаешь, девять. Но Гней Эдий для своих купидонок использовал семь категорий; «семь» было его любимым числом.

Снизу начнем:

Фалищ по имени Музы комедии. Эти, говорил Вардий, вечно смеются, с ними можно радоваться и дурачиться, надевать на них разные веселые маски.

Терпсихоры — с ними «балет в постели».

Мельпомены — трагические купидонки. Они либо сами страдают, либо тебя заставляют страдать; но в процессе этих индивидуальных или совместных страданий в душе, а порой и в теле, происходит некое раскрепощение и очищение, которое греки называют «катарсисом».

Клии — те женщины, успешное обладание которыми «дарует славу»; отсюда и греческое наименование одноименной Музы Клио.

Каллиопы — самые опытные и искушенные в любовном искусстве женщины, как правило, среднего возраста.

Полигимния — долгое время недоступная, а потом, путем долгих мытарств и усердий, ставшая доступной купидонка.

И, наконец, Урания — совершенно, можно сказать, «астрономически» недоступная для тебя женщина.

Ты, наверное, заметил, что наименования в последних двух категориях у меня в единственном числе, тогда как у первых пяти — во множественном. Так это потому, что у Вардия была только одна урания и одна полигимния — с маленькой буквы, ибо, повторюсь, это категории, а не имена.

Уранией Гней Эдий именовал жену одного из новиодунских декурионов, перед которой давно преклонялся, при встрече с которой обмирал и не только терял присущее ему красноречие, но и самого дара слова лишался; он, Вардий, который с властительными дуумвирами был накоротке, который на декурионов и прочую местную власть смотрел покровительственно, перед мужем своей урании чуть ли не заискивал… — короче, настолько «небесная» и недоступная, что и муж её для Гнея Эдия чуть ли не полубог.

Вардиева полигимния род свой вела из эдуев, но из тех, кто получил римское гражданство еще при Юлии Цезаре. Она была вдовой местного претора, но Вардий стал ее домогаться еще тогда, когда супруг ее здравствовал и судействовал. Безумствовал Гней, словно юный любовник в элегиях Катулла или Проперция, хотя в то время ему уже перевалило за пятьдесят, то есть натурально воспевал многие гимны по ночам возле дома своей купидонки и днем — на пирах и в застольях. Рассказывали, что первый раз полигимния ему отдалась чуть ли не по настоянию своего мужа-претора, тогда еще не умершего, — Эдия Вардия в Новиодуне не только благодарно уважали, но и предусмотрительно побаивались его влиятельности. Стало быть, снизошла, а потом вернула себе неприступность. Овдовев, не изменила своего поведения, подпуская к себе Вардия не чаще чем раз в году, так сказать, по особым праздникам, которые сама назначала и объявляла после долгих уговоров и богатых подарков. Гней Эдий про нее однажды сказал: «Она недотрога, потому что больше всего на свете любит, чтобы до нее дотрагивались, но делали это редко и после долгих мучений, присущих страждущей плоти и жаждущей душе».

Каллиоп было несколько, и все не из местных. Они изредка приезжали в Новиодун, одна — из Массалии, другая — из Медиолана, третья — откуда-то с юга Италии: из Тарента или из Кротона. Они были гречанками или происходили из греков и, как я понял, приезжали по специальному приглашению Вардия, исключительно для того, чтобы, по его словам, «подзабытое напомнить, увядшее освежить, наставить того, кто сам всех наставляет и от наставления приустал».

Клий было две. Обе римлянки по крови и по гражданству. Одной было лет тридцать и ее никто не брал замуж. Она была так толста и расплывчата телом, что на нее не нашлось охотников даже среди гельветов, обычно уважающих пышные женские формы. Но эта была слишком пышной. В Новиодуне за ней закрепилось прозвище «Слон». Вторая же из клий, напротив, была настолько худа, что даже одежды не могли вполне скрыть ее костлявости: торчали ключицы, выпирали острые локти, колени, словно крючки, часто цеплялись за складки паллы и обнажали… Нет, лучше не описывать то, что они обнажали и что у других людей называют ногами. Истинное страшилище. Возраст ее невозможно было определить, ибо при такой худобе тела и с таким розово-синеватым цветом кожи, натянутой на лоб, на скулы, на подбородок, — с такой внешностью девушки иногда выглядят старухами, а старухи смотрятся девочками. Она величала себя вдовой, но никто в городе не знал и не помнил ее мужа. За глаза ее называли «Ларвой». И, как мне казалось, явно преувеличивали ее достоинства: наши художники ларв изображают посимпатичнее.

Вардиевых мелъпомен я тоже только двух видел собственными глазами, хотя, по слухам, их было значительно больше. Одна была треверка-вольноотпущенница, другая — фракиянка-рабыня. Черные глаза фракиянки, ее пунцовые губы, каждая клеточка ее тугого нервного тела излучали яростное и неутоленное желание. Треверка, наоборот, как будто страшилась любого к себе прикосновения; ее серые глубокие глаза словно непрерывно молили о милосердии, округлое мягкое тело выглядело точно раненым и трепетало в предчувствии той боли, которую ему могли причинить. Фракиянка работала в лупанарии — представь себе, у нас в Новиодуне тоже имелось подобное заведение! Треверка жила у богатого гельвета, который когда-то купил ее на невольничьем рынке, а потом отпустил на волю, но оставил жить при себе в качестве то ли жены, то ли наложницы; у него законных жен уже было две штуки… Фракиянку, будь моя воля, я бы отнес скорее к опытным «каллиопам». Но Вардий, как помнится, однажды так про нее выразился: «У нее страсть сжигает всяческий опыт. От своего пыла она и сама страдает, и мужчин заставляет корчиться от боли». Стало быть, все-таки «мельпомена». Что ж до треверки, то Гней Эдий о ней при мне ни разу не высказывался. Но к себе на виллу приглашал намного чаще, чем фракиянку.

1 ... 61 62 63 64 65 66 67 68 69 ... 96
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория - Юрий Вяземский торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит