Пагуба - Сергей Малицкий

Лук потер глаза. Они действительно саднили половину дня, но потом резь прошла, и, заглянув в мутное зеркало в одном из постоялых дворов, Лук не узнал сам себя. На него смотрел юный туварсиец, который кое-что испытал в жизни, но, судя по его удрученному виду, это кое-что ограничилось частыми тумаками и подзатыльниками. Выходит, изменять внешность Лук уже научился? Оставалось только научиться прятать собственный мизинец.

Лук растопырил пальцы и подумал о том, что когда-то он и в самом деле мечтал попасть в Намешские палаты, заслушивался, когда Курант рассказывал то, что знал о них. И ведь попал бы однажды, если бы его родной город не был уничтожен десять лет назад. Так для чего он здесь?

— Чтобы разобраться, — пробормотал Лук. — Разобраться, что это за напасть навалилась на меня, на моих близких, на мой город, на весь Текан.

Растопыренные пальцы начали расплываться, как будто Лук научился прятать не только мизинец, но и всю ладонь, он начал проваливаться в сон, когда раздался стук в дверь и довольный голос Харка провозгласил:

— В этой харчевне совершенно не умеют готовить. Пришлось пройти на кухню и объяснить местной стряпухе, как надо тушить баранину на косточках. Думаю, что она меня поняла. По крайней мере, та порция, что я получил для господина Кая, вовсе не столь гадкая, которую пришлось съесть мне…

На следующее утро сразу после завтрака Лук отправился в хранилище книг и свитков, в котором, как он уже знал, правил наставник Пата. Наставником оказался сухой старичок с козлиной бородкой и торчащими в стороны седыми усами. Он одернул серый балахон, заправил за уши редкие волосы, разгладил усы и наклонился, чтобы рассмотреть ярлык Лука, потом поднял брови, нахмурился и с интересом спросил:

— А почему же не фехтование, господин Кай?

— То, что не риторика, не математика, не каллиграфия, не удивляет? — ответил вопросом Лук.

— Не удивило бы фехтование, — заметил Пата и указал на дубовые скамьи и столы, за которыми не было ни одного школяра. — Риторика, как свод правил высказывания и доказывания сказанного, в Текане подобна умению петь. То есть если она присуща школяру, то присуща от природы. Обучением этой науке почти никто не занимается, потому как нет достойных учителей. И мы в стенах Намешских палат даем только основы. Так как мы должны испытывать новых школяров?

— Господин Пата, — поклонился Лук, — правильно ли я понял, что если достойных учителей риторики нет в Текане, то где-то еще они были?

— Возможно. — Пата задумался, подкрутил кончики усов, с интересом прищурился. — Вернемся к другим наукам. Каллиграфия подобна обучению танцам. Танцор, который использует ноги только для ходьбы или бега, перестает быть танцором уже через год. Каллиграфии учат в писцовых школах, а детей арува скорее, к моему сожалению, пристало учить грамоте.

— Математика? — напомнил Лук.

— Математика случается, — кивнул Пата. — Но она проста. Проста в той сумме знаний, которыми может располагать новый школяр. Какой смысл испытывать человека в простоте?

— То есть, — Лук задумался, — получается, что вы собираетесь дать школяру несколько больше знаний, чем достаточно для расчета в кабаке?

— Если он будет способен эти знания взять, — заметил Пата. — Но история…

— Ничем не хуже фехтования, — заметил Лук. — Но почему в качестве испытания разрешено фехтование? Вот уж я точно не угадаю, что можно определить по тому, как человек фехтует.

— Многое! — заметил наставник. — Его темперамент, его выдержку, сосредоточенность, благопристойность, честность, хитрость, выдумку и многое, многое, многое другое.

— Интересно, — удивился Лук. — Тогда отчего же вам было просто не проследить за походкой будущих школяров? В том, как человек переставляет ноги, вы могли бы обнаружить все те же его свойства, что и в фехтовании.

— А почему ты, господин Кай, думаешь, что мы не следим за походкой? — рассмеялся наставник. — Ладно, в словопрения мы можем углубляться бесконечно. Я правильно понял, что ты пришел сюда, чтобы подготовиться к испытанию по истории?

— Ну если мне это удастся, — согласился Лук.

— На чем основаны твои сегодняшние знания? — поинтересовался наставник.

— На рассказах отца, — ответил Лук. — Он многое поведал мне. Он путешествовал, объехал весь Текан и о каждом его городе мог что-то рассказать.

— Он был торговцем? — прищурился наставник.

— Скорее воином, — ответил Лук.

— Надеюсь, что он еще жив? — наклонил голову наставник.

— Я тоже надеюсь на это, — кивнул Лук. — Когда мы расставались с ним, он был жив и не собирался умирать.

— В таком случае я был бы рад передать ему почтение, что он сумел воспитать столь учтивого собеседника, — легким поклоном ответил Пата. — Ты владеешь грамотой?

— Отчасти, — уклончиво ответил Лук. — Каллиграфией не владею точно, но написать письмо или разобрать купчую смогу. К сожалению, мне не удавалось уделять много времени чтению.

— Желаю, чтобы в дальнейшем это время у тебя появилось, — заметил наставник. — Теперь же скажи, какие знания ты хотел бы освежить? Или тебя интересуют те вопросы, ответы на которые ты не знаешь вовсе?

— Меня интересует многое, — согласился Лук, — но для начала я хотел бы просто полюбопытствовать. О разном. К примеру, как далеко в древность можно проследить историю Текана? Как образовались кланы? Или они были всегда? Кто такие сиуны? Что такое Пустота? Что значат двенадцать отметин на знаках смотрителей и что значат двенадцать зубцов на крышах Храма Пустоты? Что за город или крепость под именем Гима существует на краю Вольных земель? Где находится Запретная долина и что в ней запретного? Правда ли, что там расположено сердце Салпы?

— Это все? — отчего-то помрачнел наставник.

— Часть всего, — не сводил с него глаз Лук. — Ну еще я хотел бы узнать, о какой матери деревьев рассказывают дикие охотники? Что за огромный разрушенный город вроде бы лежит на берегах большой реки, что течет в Диком лесу?

— Вот я смотрю на тебя, господин Кай, и думаю, — медленно произнес Пата, — ты со всей своей учтивостью нагл до крайней степени или глуп? Или ни одна из этих категорий не исключает вторую? Почему ты думаешь, что я не пойду сейчас к смотрителю Намеша и не расскажу ему о новом школяре, который задает столь ужасные вопросы? Знаешь ли ты, что даже упоминание Запретной долины влечет немедленную смерть? Тебя даже не доведут до дробилки.

— Отнесите меня к глупцам, — попросил Лук. — Только не говорите об ужасных вопросах. Мне кажется, что они не могут быть ужасными. Скорее ужасными могут оказаться ответы.

Старик не пойдет к смотрителю. Лук понял это почти мгновенно, после нескольких секунд сомнений, в которые проклинал себя за несдержанность. И старик понял, что его новый подопечный почувствовал его сомнения, и нехотя улыбнулся.

— Ты не спросил еще и о Пагубе, — напомнил ему наставник.

— Ну зачем же сразу о самом печальном? — постарался улыбнуться Лук. — Да и не так много у меня времени, чтобы перемалывать перемолотое.

— Еще и торопишься, — вздохнул Пата. — Ладно, я не пойду к смотрителю. Все, что связано с храмовниками, и меня повергает в ужас. Но почему ты решил, что я помогу тебе? Для сдачи испытания по истории достаточно знать историю собственного рода.

— Один человек посоветовал мне тебя, — ответил Лук. — Лекарь. Его имя Харава.

— Харава? — переспросил наставник. — Я не знаю никого под именем Харава.

— Хорошо. — Лук прищурился. — Когда-то его звали Хаштай.

Наставник замер и как будто посмотрел на Лука другими глазами, затем взглянул в забранные решетками окна, словно ожидал увидеть соглядатаев или случайных зевак. Задумчиво кивнул:

— Ладно. Садись за стол. У нас впереди больше месяца, поэтому торопиться не будем. Для начала я принесу тебе описание Текана, сделанное одним из смотрителей Хилана еще до последней Пагубы. Да, храмовники не только заправляют дробилками. Кроме этого, посмотришь соображения об устройстве Гиблых земель, составленные одним мудрецом. Там много лишнего, но кое-что интересное есть. Довольствуйся крохами. Говорят, что, если бы мы ходили по золотому песку, а в ручьях изредка попадались обычные песчинки, именно они и были бы тем, что теперь для нас золото. Думай, парень. Важно не умение читать, а умение прочитывать, следовательно — думать. Тексты скорее обзорные, краткие, но начать лучше с них.

Наставник отошел к стеллажам, на которых лежали свитки, стопки листов, книги, таблички и какие-то вовсе непонятные корзины и кувшины. Наклонился, сдернул тряпицу с нижних полок, открыл деревянный ящик и вытащил две тонкие книги. Судя по пыли, которую он сдул с их обложек, чтецов в Намешских палатах было не много.

Лук осторожно придвинул к себе первую книгу. На ее обложке было вытиснено что-то знакомое. Он несколько секунд смотрел на странный рисунок, пока не узнал его. Он уже видел его на развалинах Араи. Разве только кругов внутри большой окружности на обложке книги было не двенадцать, а тринадцать, да и линии, пересекающие все эти круги, отсутствовали. Двенадцать кругов выстраивались кольцом внутри большой окружности, а центр занимал круг с двенадцатью зубцами, похожий на диск храмовника. Зубцы были обращены внутрь. «Твоего круга тут нет», — вспомнил Лук слова Харавы и открыл книгу.