Крестная мать - Ева Модиньяни

«Щедрость – вот отличительное качество членов нашей семьи!» – подумал довольный Ла Манна.

Фрэнк Лателла и понятия не имел, что такое истинное величие. Потому он и кончил плохо. Старина Фрэнк и его семья разбежались в разные стороны, словно кроличий выводок. Они забились на Сицилию, откуда старик много лет назад уехал без гроша в кармане.

Даже верные друзья оставили Лателлу. Кое-кто перешел к Джо, а на остальных можно было уже поставить крест. Об одном жалел Ла Манна: ему пока не удалось поймать Шона Мак-Лири. Джо не забыл бойню, устроенную на пороге «Викки», не забыл он и унижение, пережитое в Гарлеме, когда на сцене выступала Сисси. У этого проклятого ирландца, словно у кошки, оказалось семь жизней. Он растворился, пропал бесследно.

За газоном и огромными цветущими клумбами с левой стороны парка Сегал устроил озеро. Несколько десятков рабочих, сменяя друг друга, трудились день и ночь, чтобы в рекордные сроки завершить задуманное. Получилось нечто волшебное. Из Венеции выписали десять гондольеров, а из Неаполя – целый оркестр. Обед заказали в ресторане «Везувий»; грузовик доставил заказ несколько часов назад, и команда официантов готовила блюда к подаче в специальном огромном павильоне, воздвигнутом позади виллы. Предполагалось, что гости будут обедать, разместившись в гигантских гондолах, а оркестр в это время будет услаждать их слух прекрасными итальянскими мелодиями.

Оглядевшись, Джо Ла Манна убедился, что его люди незаметно, но в достаточном количестве расставлены по всему парку. Ситуация была под контролем.

Решив, что наступил момент, Ла Манна спустился к гостям. Он обнял сына и поцеловал Бренду, а она благодарно улыбнулась Джо. Отец испытывал признательность к этой женщине, восхищаясь ее красотой и нежностью, – ведь она скрашивала тяжелую жизнь сына. К тому же не только Альберт любил Бренду, но и Бренда, что приводило в изумление Джо, нежно любила Альберта.

– Ты – великолепная хозяйка дома, – сделал Джо комплимент невестке, – честное слово, превосходная хозяйка!

– Я так счастлива, папа! – прошептала Бренда, целуя свекра.

На ней было изысканное платье от Диора с умопомрачительным декольте, подчеркивающее изящество и совершенство линий ее цветущего тела. Оказалось, так восхитительно быть женой! Что бы она ни делала, все обретало какое-то особое значение.

Бесшумно подъехал Альберт в инвалидном кресле, за ним шел официант с подносом, уставленным фужерами с шампанским.

– Я хочу выпить с тобой, папа, выпить до отъезда, – сказал молодой человек.

Джо взял бокал и недоуменно спросил:

– До какого отъезда?

– Уже забыл? Мы с Брендой уезжаем в Европу. В Лозанну.

Нет, Джо, конечно, не мог забыть. Эта поездка так много значила для сына. Отец просто прогнал мысль о Лозанне, опасаясь очередного и, вероятно, последнего разочарования. Один знаменитый швейцарский хирург, ознакомившись с историей болезни Альберта, согласился поместить юношу в свою клинику, естественно, не давая никаких гарантий. Врач обещал посмотреть, что можно сделать для Альберта. Он не исключал вероятность операции.

– Не думал, сынок, что ты бросишь меня прямо в день праздника, – пошутил Джо. – Поезжай завтра, какая тебе разница?

– Нет, мы сейчас тебе не нужны, папа, – возразил Альберт. – Ты стал самым крупным предпринимателем на всем Восточном побережье.

– Но вы мне очень помогли. Удачи тебе, мальчик мой!

Он поднял бокал, благодаря не только Альберта, но и Бренду. Гости вокруг вели оживленные беседы.

– Спасибо, папа! – прочувствованно произнесла Бренда.

– Поддержи Альберта, пусть не падает духом, – прошептал невестке на ухо Джо, целуя ее в щеку.

Они уехали, а отец, провожая сына с женой взглядом, почувствовал жалость к своему мальчику: пригвожденный к инвалидной коляске Альберт еще продолжал надеяться.

Праздник шел своим чередом: речи, аплодисменты, музыка, а в завершение – веселое разноцветье фейерверка. Охрана получила приказ отгонять подальше журналистов и репортеров, которые попытаются выведать какой-нибудь секрет или тайком сделать фото.

Ла Манна отвечал улыбкой на улыбки, обменивался рукопожатиями, обнимался и выслушивал поздравления. Последний лимузин покинул виллу уже на рассвете. Потом ушли слуги, гондольеры, оркестр.

Чарли Имперанте проводил Бренду и Альберта до самолета и вернулся на виллу в Хай-Пойнте.

– Ты тоже уходишь? – спросил у него Джо.

– Праздник ведь кончился.

– Хороший праздник, правда?

– Великолепный, волшебный, – польстил ему Чарли, зная, что Ла Манна обожает комплименты.

– Праздник получился на славу. О нем еще долго будут говорить, – сказал Джо, пожимая на прощание руку Имперанте.

– Ты – великий человек, Джо, – ответил Чарли.

– В твоих устах такой комплимент – бесценен.

Ла Манна тяжелым шагом вернулся на виллу и поднялся на второй этаж. Сегодня он слишком много ел и пил, слишком много говорил и излишне радовался собственным успехам. Теперь у него болела голова, во рту чувствовалась горечь, а все тело ныло от усталости. Не так должен был бы чувствовать себя победитель в день праздника. Надо поспать несколько часов, и жизненные силы вернутся к нему! В полдень Джо обязательно должен быть в форме. В двенадцать, в соответствии с договором, подписанным доверенными лицами Ла Манны и Лателлы, собственность семьи Фрэнка перейдет к клану Ла Манна. Но мысль об обретенном могуществе, могуществе практически безграничном, не радовала Джо. Может, к этому удастся привыкнуть понемногу, постепенно.

Джо добрался до спальни и начал раздеваться. Он остался один на огромной вилле. Погасли огни праздника, дом и парк погрузились в темноту и тишину. Ла Манна насвистывал старый грустный вальсок, напоминавший ему трудное детство и бурные годы молодости.

Он избегал смотреть в зеркало, чтобы не оказаться один на один с собственным отражением.

Никогда не был он таким всесильным и одновременно таким слабым.

Раздевшись, Джо отправился в ванну, поднял крышку унитаза и не без трудностей облегчился. Он высунулся в окно и бросил последний взгляд на парк, объятый тревожной тишиной. Такая же тревога поселилась в сердце Джо.

Он отошел от окна и, направившись в спальню, снова задел ногой кабель. Не устояв, Джо рухнул на пол, больно ударившись правым плечом о выступ биде. Ему послышалось, что хрустнула кость, но никакой боли он не почувствовал, словно падал он под наркозом. Может, ничего и не сломалось. Джо попытался встать, но не смог. Неожиданно он улыбнулся, вспомнив, что споткнуться – плохая примета.

В небе сверкнула молния, вдалеке пророкотал гром. Легкий свежий ветер доносил аромат моря. Джо вспомнил о своем сыне, который летел над океаном навстречу последней надежде. Потом Джо увидел, как голубая искра пробежала от черного ящика по кабелю, за который он запнулся, к электрической розетке. Но это длилось лишь долю секунды, потому что небо и земля с безумным грохотом раскололись пополам. Великолепная вилла в Хай-Пойнте взлетела на воздух, рассыпавшись на тысячи мелких пылающих обломков. Взрыв слышали за много километров вокруг. Джо Ла Манна и его дом перестали существовать.