Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика) - Жюль Верн

— Я с этим согласен, — ответил я, — но мне кажется, что пар убил благодарность в сердцах моряков! Однако, капитан, вы, который, видимо, специально изучали это море, не можете ли мне объяснить, отчего получило оно название Красного моря?

— По этому вопросу существует много различных толкований. Не хотите ли узнать мнение одного летописца четырнадцатого столетия?

— Охотно!

— Этот фантазер утверждает, что это название было дано морю после перехода через него израильтян, когда фараон со своим войском погиб в его волнах, сомкнувшихся по слову Моисея:

En signe de cette merveilleDevant la mer rouge et vermeilleNon puis ne saurent la nommerAutrement que la rouge mer[9].

— Это объяснение поэта, капитан Немо, — ответил я, — и оно меня не удовлетворяет. Я бы желал знать ваше личное мнение.

— Вот оно! По-моему, господин Аронакс, в этом названии — Красное море — надо усматривать перевод еврейского слова «эдом», и если в древности было ему дано это имя, то по причине особой окраски его воды.

— До сих пор я только видел чистые воды, без всякой особой окраски.

— До сих пор, это так! Но, пройдя дальше вглубь залива, вы заметите красную окраску. Я помню, что видел бухту Тар совершенно красной, как озеро крови.

— И этот цвет вы объясняете присутствием микроскопической водоросли?

— Да, это пурпурное слизистое вещество, выходящее из мелких растений, известных под названием триходесмий, которых понадобится сорок тысяч, чтобы покрыть пространство в один квадратный миллиметр. Эту окраску воды вам, быть может, придется увидеть, если мы будем в заливе Тар.

— Следовательно, капитан, вы не в первый раз посещаете на «Наутилусе» Красное море?

— Нет, господин профессор, и по весьма понятным причинам.

— Каким?

— Потому что местность, по которой прошел Моисей вместе со своим народом, до того занесена песком, что теперь, когда по ней проходят верблюды, вода еле доходит им до колен. Вы понимаете, что для моего «Наутилуса» там слишком мало воды.

— А где это место находится?

— Это место находится немного выше Суэца, в рукаве, составлявшем прежде глубокий лиман, и именно в то время, когда Красное море доходило до горьких озер. Израильтяне перешли это место, направляясь в Землю обетованную, и то же место послужило могилой фараонову войску. Я полагаю, что при раскопках этих песков нашлось бы много египетского оружия и различных инструментов.

— Это очевидно, — ответил я, — надо надеяться, что, к удовольствию археологов, эти раскопки будут предприняты рано или поздно, после того как возникнут на перешейке новые города с прорытием Суэцкого канала. Впрочем, канал для вашего «Наутилуса» бесполезен.

— Правда, для «Наутилуса», но зато полезный для целого мира, — сказал капитан Немо. — Древние народы прекрасно понимали значение для их торговых предприятий возможности сообщения между Красным и Средиземным морями, но они и не мечтали о прямом канале и рассчитывали на Нил как на посредника. Вероятно, канал, соединяющий Нил с Красным морем, был начат при Сезострисе, если ссылаться на предание. Достоверно, что за шестьсот пятнадцать лет до Рождества Христова Нехо предпринял работы по устройству канала, которому доставлял воду Нил, и что этот канал проходил поперек египетской низменности, лежащей против Аравии. По этому каналу можно было подняться вверх за четыре дня, и он был настолько широк, что две триремы могли идти в нем рядом. Работы продолжались Дарием, сыном Гистаспа, и закончены были, вероятно, при Птолемее Втором. Страбон видел, как на нем ходили суда, но незначительность его падения от Бубаста до Красного моря была причиной, что им могли пользоваться только несколько месяцев в году. Этот канал служил для торговли до века Антонинов. Затем он стал мелеть и был заброшен, но снова восстановлен по повелению халифа Омара. В 761 или 762 году он был уже окончательно засыпан халифом Аль-Манзором с целью воспрепятствовать привозу съестных припасов Мохаммеду-бен-Ауллаху, восставшему против него. Во времена египетской экспедиции генерала Бонапарта последний нашел еще следы этих работ в пустыне Суэца и, застигнутый приливом, чуть не погиб за несколько часов до приезда в Гаджарот на том самом месте, где Моисей расположил лагерь три тысячи лет тому назад.

— И что же, капитан, чего не могли предпринять древние — соединения морей, сокращающего путь от Кадикса до Индии на девять тысяч километров, того уже достигает господин Лессепс, и вскоре он обратит Африку в громадный остров.

— Да, господин Аронакс, вы вправе гордиться вашим соотечественником. Этот человек доставляет нации больше чести, чем величайшие полководцы. Он начал, как и многие другие, рядом забот и неудач, но в конце концов он восторжествовал благодаря своей гениальной воле. Грустно подумать, что этот труд, который должен был быть международным трудом и прославить государство, предпринят был единичной личностью и опять-таки благодаря энергии. Итак, честь и слава Лессепсу!

— Да, честь и слава этому великому гражданину! — ответил я, сильно удивленный тем увлечением, с которым говорил капитан Немо.

— К сожалению, — продолжал капитан Немо, — я не могу вести вас через Суэцкий канал, но тем не менее вам представится возможность послезавтра увидеть длинные насыпи Порт-Саида, когда мы войдем в Средиземное море.

— В Средиземное море! — вскрикнул я.

— Да, господин профессор. И это вас удивляет?

— Меня удивляет то, что мы будем там послезавтра.

— Правда?

— Да, капитан, и несмотря на то, что я отучился удивляться с тех пор, как нахожусь на «Наутилусе».

— Но что вас, собственно, удивляет?

— Главным образом та поразительная скорость хода, которую вы придадите «Наутилусу». Если послезавтра он войдет в Средиземное море, то, следовательно, он за это время обогнет мыс Доброй Надежды, обойдя почти вокруг всей Африки?

— Кто вам говорил, что он обогнет мыс Доброй Надежды?

— Надеюсь, «Наутилус» не плавает по твердой земле и тем более не может пройти над перешейком.

— А под перешейком?

— Под перешейком?!

— Да, под перешейком, — ответил спокойно капитан Немо. — Природа уже давно позаботилась устроить под перешейком то, о чем теперь так хлопочут люди на его поверхности.

— Что! Как! Существует проход?

— Да, подземный проход, который я назвал Аравийским туннелем. Он начинается под Суэцем и выходит в Пелузиум.

— Но этот перешеек состоит из движущихся песков?

— До известной глубины; но уже на пятидесяти метрах глубины находится непоколебимый слой утесов.