Избранница Хозяина холмов - Елена Сергеевна Счастная

— Нет, не ошибался, — упрямо возразила я, уже и не зная, что мне делать теперь, после этого нахального и явно показушного поцелуя. То ли злиться, то ли махнуть рукой. — Просто если бы сейчас я одарила его высочество пощёчиной, вряд ли это пошло бы на пользу вашему с королём делу. Верно?

Отец хмыкнул, а я покосилась на него: он смотрел прямо перед собой, казалось бы, совершенно спокойно, и только по тому, как чуть щурился, можно было догадаться, что сейчас он всё же немало тревожится.

— Всё верно, — согласился он. — Ты, оказывается, многое понимаешь. И я рад, что не пытаешься вредить нарочно. Из своей извечной вредности.

Я пожала плечами, решив больше ничего не объяснять. В конце концов, короля Каллума и принца Атайра я успела худо-бедно узнать. И пока они не сделали мне ничего особо дурного. А вот Тавиш Мак Набин, признаться, немало меня пугал. Если он вдруг станет королём, всё наше посольство может обернуться совершенно непредсказуемой стороной. И кто знает, останемся ли мы в живых.

Пока мы с отцом выясняли, что я понимаю, а что нет, воины клана разошлись в противоположные стороны большого двора. Кажется, они уже перестали замечать что-либо вокруг, полностью сосредоточившись друг на друге и на том, что сейчас начнётся. Признаться, среди могучих руэльцев я не сразу разглядела Илари. В одних только штанах, он почти полностью терялся среди них, такой же диковатый и хмурый. Никто не стал заставлять его брать другое оружие, он остался при своём мече, который был чуть шире и короче, чем руэльский, и при похожем на клюв топорике с небольшим молотом со стороны обуха.

И когда все замерли, готовые броситься навстречу противникам, король Каллум встал со своего кресла, установленного в тени полосатого навеса, и провозгласил начало брэрмхика.

Где-то за нашими спинами ударили в щит — и в следующий миг я забыла вдохнуть, потому что воины бросились друг на друга с устрашающим, совершенно безумным рёвом.

Издалека я почти ничего не могла разобрать, настолько всё смешалось. Совершенно одинаковые голые плечи и спины, взлохмаченные головы, перекошенные яростью лица. Кажется, прошло всего несколько мгновений, прежде чем на землю упал первый убитый. На него никто даже внимания не обратил. Толпа сражающихся просто сомкнулась над ним, закишела с большей силой.

Зрители, ненадолго замолчавшие, вновь начали переговариваться между собой. Их голоса смешивались с криками воинов и превращались в один сплошной гул, что наполнял мою совершенно опустевшую голову.

Я, кажется, смотрела вперёд, но ничего не видела, кроме неразборчивого мельтешения тёмных мужских фигур. Не хотелось вглядываться и видеть, что среди тех, кто уже рухнул за землю в лужу собственной крови, есть кто-то, кто мне небезразличен, при всём общем безумстве происходящего. Когда четыре десятка мужчин просто сложат головы на этом поле за то, что можно было наверняка решить переговорами, если бы у короля и его брата было на это желание.

Но нет, они затеяли эту вражду очень давно. И до сих пор, кажется, не могли остановиться. Но только теперь ради своего слова они готовы были пожертвовать и чужими жизнями.

— Люди Каллума берут верх, — глухо донеслись до меня слова отца.

Я повела плечами, которые начало слегка припекать полуденным солнцем. Слабый ветер прошмыгнул по обширному двору, донёс до меня явственный солёный запах крови и острый — пота. Сражающихся становилось всё меньше. Но они схлёстывались и схлёстывались, стремясь убить друг друга.

Признаться, я ждала, что вот-вот они просто остановятся, что кто-то — Каллум или Тавиш — встанет со своего места и прекратит это, признав своё поражение. Только чтобы сохранить хотя бы эти жизни. Но они будто приросли к своим креслам. То и дело старший Мак Набин смотрел в спину своего брата, словно хотел прожечь её насквозь. Младший же — Уален — просто напряжённо следил за схваткой. Насколько я успела узнать, своих людей он ни на чью сторону так и не бросил.

Скоро я уже начала понимать, какая сторона клана где. Я с облегчением разглядела Илари, хоть лицо его, кажется, было забрызгано чужой кровью. А ещё чуть позже заметила и Атайра, который рьяно орудовал оружием в самой гуще противников.

Яростные выкрики стали реже. Земля под ногами взрывающих её воинов превратилась в кашу, пачкающую их до колен. И вдруг словно что-то надломилось в этой бойне. Споткнулось — и лёгкая растерянность повисла в воздухе над головами всех, кто был на дворе.

Воины понемногу остановились и разошлись в стороны: их осталось всего с полтора десятка. А вперёд, держа совершено измочаленного, едва влолочащего ноги двоюродного брата за шею сзади, вышел Атайр. По его рукам блестящими, быстро подсыхающими дорожками текла кровь. Лицо лоснилось, тёмные пряди волос прилипли ко лбу и вискам. Он подтолкнул Эманна перед собой, и тот, сделав несколько шагов, упал на колено.

— Ты хочешь, чтобы я убил его? — громко обратился принц к Тавишу, который так и приподнялся на своём месте, вытянув шею. Словно не верил, что это случилось. — Хочешь, чтобы я убил его? Прямо тут.

Атайр приподнял бурый от крови топор. Его меч, которым он наверняка тоже успел зарубить пару противников, теперь был убран в ножны. Обухом он слегка ткнул Эманна в затылок, а тот лишь вяло огрызнулся, взмахнув рукой. Никто больше не сражался. Все ждали решения Тавиша. И тот, справившись с первым порывом, вновь откинулся на спинку своего стула.

— Вы можете поступить так, как посчитаете нужным, ваше высочество, — проговорил он так ровно, что я даже засомневалась, чувствует ли он хоть что-то в тот миг, когда его наследник находится в шаге от смерти. — Брэрмхик заканчивается полной победой одной из сторон. И если для этого должны умереть все, то так тому и быть.

Король покачал головой, не вмешиваясь пока в разговор сына и брата. Сейчас решать не ему — Атайру. И тот угрожающе плавным движением опустил лезвие топора на плечо Эманна, чуть надавил — и тот ощутимо напрягся.

Я вдохнула горький воздух, едва справляясь с дурнотой, что понемногу растекалась от висков по всему телу. Потому что под самым оголовьем топора принца по-прежнему была повязана моя лента. Уже совсем не синяя — почти чёрная от пропитавшей её крови.

— Признай, что ты проиграл, — гулко проговорил Атайр. — И я оставлю его в