Николай II: жизнь и смерть - Эдвард Радзинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она: «Я должна была решаться: остаться с Бэби или сопровождать его (Николая). Я выбрала сопровождать его, так как он больше нуждается во мне. И слишком было рисковано (отпускать его) не зная куда и зачем (мы представляем, что это Москва). Ужасные страдания! После вечернего чая отослали всех „людей“, всю свиту и сидели всю ночь с детьми. Бэби заснул, и в 3 мы пошли к нему и там сидели до отъезда. В 4.15 утра тронулись в путь».
Но и Яковлев не спал в эту ночь. Пока Авдеев метался по городу, искал лошадей и возки, Яковлев готовился к поездке. Как к сражению. Он вызвал к себе командира второго отряда уральцев — Бусяцкого.
Из воспоминаний Яковлева:
«Я возлагаю на вас охрану дороги от Тобольска… На вашей обязанности лежит охрана моего проезда. Вы и ваш отряд отвечаете головой за безопасность… И если что-то случится — вы будете первым расстреляны. Бусяцкий стоял передо мною бледный, как полотно». Теперь на какой-то срок Бусяцкий был сломлен.
Одному из самых отчаянных своих «миасских разбойников» Яковлев поручает охранять выезд из Тобольска. Тот должен занять со своими людьми переправу через Тобол и постараться как можно дольше не выпускать из города другой и самый опасный уральский отряд — Заславского.
Рассвет. Во дворе стоят готовые «экипажи». Это сибирские возки — «кошевы»
— плетеные корзины, положенные на длинные жерди; сидений нет, сидят или лежат прямо на дне.
Был единственный крытый возок, который сумел отыскать в городе комендант Авдеев, на нем и должна была ехать царица. Туда положили матрас и набросали сверху сено.
В пятом часу утра начинают носить вещи. Из воспоминаний Яковлева:
«По всем углам дома раздавались всхлипывания. Дочери Романовых и весь их штат вышли на крыльцо. Николай переходил от одного к другому, какими-то судорожными движениями крестил дочерей. Его надменная жена сдерживала слезы. Каждый ее жест… говорил: не надо показывать свою слабость перед „красным врагом“.
Путь им предстоял тяжелый и дальний. На этих возках в опасную распутицу, меняя сани на телеги (во многих местах под солнцем уже сошел снег) и снова пересаживаясь на сани, преодолеть 300 километров до Тюмени. И далее поездом — в неизвестность, куда их должен был увезти комиссар Яковлев.
Они рассаживаются по возкам. Аликс хочет ехать с Николаем, но Яковлев жестко объясняет: с бывшим царем обязан сидеть он сам. Она молча садится с Марией. И почти всю страшную дорогу «будет хранить упорное молчание».
Трое слуг отправляются с ними — камердинер царя Чемодуров, комнатная девушка Демидова и лакей Седнев. Усаживаются в возки Долгоруков (от свиты) и Боткин (врач) — это все, что мог разрешить Яковлев.
Царица упросила Жильяра не провожать их, и он сидит в темноте около спящего мальчика.
«Неужели возможно, чтобы никто так и не сделал ни малейшей попытки спасти Царскую Семью? Где же, наконец, те, кто остались верны своему Государю?»
Так восклицал в своем дневнике этот странный швейцарец, до конца верный русскому царю. Теперь он понял: никакого заговора не было!
А в это время из соседнего дома глядел еще один свидетель — дочь доктора Боткина.
В этот день она в последний раз увидела отца. Он перекрестил дочь на прощание и поцеловал… Она смотрела, как он переходил улицу — в пальто и фетровой шляпе… Раньше ее отец носил генеральскую шинель. Но после приказа о снятии погон не захотел расстаться с вензелями Николая и сменил шинель на штатское (и сразу изменился, как барон Тузенбах в чеховских «Трех сестрах»).
Ночью пришли за его чемоданами и за дохой. И вот рассвет, и она видит, как во дворе Дома Свободы — возки. Отец в заячьем тулупе князя Долгорукова (в огромную доху отца завернули императрицу и Марию. У них не оказалось подходящих шуб для лютых утренних морозов, для этого пронзительного ветра в мчащемся по льду возке)…
6 утра… В последний раз она видит лицо отца, хорошенькое личико Марии, скорбный лик императрицы. И спокойное лицо Николая…
Тронулись возки… И по коридору Дома Свободы пробежали три ученицы Жильяра — три рыдающие девушки.
ПОСЛЕДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ (ПРОДОЛЖЕНИЕ СИБИРСКОГО ДНЕВНИКА АРЕСТАНТА)Авдеев скакал на коне рядом с возком, где сидели царь и Уполномоченный ВЦИК. Впереди в возках — красногвардейцы с тремя пулеметами. Возглавляли и замыкали поезд отряды кавалеристов. И совсем впереди на конях скакала разведка.
Так в сопровождении лихих конников (всю жизнь — в «сопровождении», сначала они его охраняли, теперь они его сторожили) на горячих сибирских лошадях началось последнее его путешествие.
Он соскучился по воле, по этому морозному воздуху. Как мало нужно: дышать и быть свободным. Дорога была тяжелая. И он страдал за Аликс.
А она? Она темно молчала. Тряской выворачивало душу… Роскошные яхты, экипажи на мягких рессорах с шелестящими шинами — все заканчивалось этими нищенскими грязными телегами.
Телеги, телеги… Вот на таких же телегах скоро, очень скоро повезут их тела.
Николай с Яковлевым. Им было о чем поговорить — бывшему боевику и бывшему императору. Кучер, который вез их, потом рассказал, как всю дорогу они спорили на политические темы. Яковлев наступал, «вертел царя», а царь ему не поддавался.
Но, отвечая бывшему самодержцу и шутя с ним, Уполномоченный ВЦИК лихорадочно думал совсем о другом.
По всей дороге от Тобольска до Тюмени стояли оставленные Яковлевым патрули и ждали свежие лошади. Но патрули его были так малочисленны… Как будет вести себя идущий впереди Бусяцкий? Надолго ли хватит его испуга? Да и оставленные на переправе люди вряд ли сумеют задержать многочисленный отряд Заславского. Яковлев понимал: сзади и спереди, сжимая его в клещи, двигались оба отряда уральцев — такова была реальность! И он все гадал: посмеют ли напасть?
Из дневника Николая: «13 апреля. Пятница (напомним: он ведет дневник по старому стилю. — Авт.)… В четыре часа утра простились с дорогими детьми и сели в тарантасы. Я с Яковлевым, Аликс с Марией, Валя с Боткиным. Из людей с нами поехали: Нюта Демидова, Чемодуров и Седнев. Восемь стрелков и конный конвой Красной армии в десять человек. Погода была холодная, дорога очень тяжелая и страшно тряская от подмерзшей колеи. Переехали Иртыш через довольно глубокую воду, имели четыре перепряжки, на ночлег приехали в село Иевлево. Поместили в большом чистом доме, спали на своих койках крепко».
Записала в дневник и царица: «Путешествие на экипажах… Устала смертельно. Голова разламывалась».
На рассвете путешествие продолжалось. У села Иевлево холодная вода уже шла поверх льда. Ветер сек лица. На возках въехали в воду. Аликс отказалась ехать по воде. Принесли доски из села — устроили кладки, и императрица с Марией, держась за руку галантного Вали (как когда-то на балах в Зимнем дворце) и доброго доктора, перешли по доскам воду. В тот же день они достигли села Покровского.
Она увидела дом «нашего Друга» и была счастлива: знамение, обещание будущей удачи.
Записала в дневнике: «14 апреля (27) суббота…
Путешествие в экипажах… около 12 приехали в Покровское. Сменили лошадей, постояли долго перед домом Нашего друга… Видели Его родственников, глядящих в окно на нас».
Так благословил их на гибель «Святой черт».
Теперь оставался последний перегон до Тюмени. Если уральцы захотят напасть — это должно случиться здесь. Отряд Яковлева стал многочисленнее за счет присоединившихся патрулей. Уполномоченный приготовился к бою. Но, к его изумлению, опять обошлось.
Из дневника Николая: «14 апреля… Последний перегон сделали медленно, со всеми мерами военных предосторожностей. Прибыли в Тюмень в девять с четвертью при красивой луне с целым эскадроном, окружившим наши повозки при въезде в город. Приятно было попасть в поезд, хотя и не очень чистый. Сами мы и наши вещи имели отчаянно грязный вид. Легли спать в десять не раздеваясь. Я — над койкой Аликс, Мария и Нюта в отделении рядом».
В Тюмени Яковлева ждал его отряд в 250 человек. Впервые за всю дорогу он вздохнул облегченно. Он не знал, что оба уральских отряда имели совсем другую задачу. Они должны были только следить и довести его до поезда: все худшее ожидало впереди, там, на железной дороге.
Состав стоял готовый к отходу.
ОХОТА ЗА ПОЕЗДОМСемья заняла отдельный вагон.
В центральном купе разместились Яковлев с Авдеевым. Купе справа от них заняли Николай с Аликс, слева — Мария с Нютой Демидовой.
Как только Семья устроилась в купе, Яковлев со своим телеграфистом отправился на телеграф, к прямому проводу.
И тотчас следом за ним попытался покинуть вагон Авдеев. Но яковлевские стрелки его не выпустили.
Яковлев связался с Москвой. Его сообщение Свердлову: «Маршрут остается старый или ты его изменил? Сообщи немедленно в Тюмень…»
И через некоторое время поползла лента ответа из Москвы: «Маршрут старый. Сообщи, груз везешь или нет? Свердлов».