«Если», 2005 № 08 - Журнал «Если»

Ресторан остался далеко позади. Павел остановился у скромного трактира и с раздражением подумал, что Машу в телеге оставлять нельзя. Здесь народу было еще больше, и выглядел этот сброд куда более вороватым и агрессивным.

— Что это они здесь собрались? — обратился Балабанов к ближайшему мужичку с худым, бледным лицом и воспаленными глазами.

— А тебе-то что? — разглядывая прилично одетого приезжего, с ненавистью ответил тот. — Не нравится?

— Мне все равно, — сообразив, что зря заговорил, ответил Павел. — Делайте, что хотите. А я хочу есть.

— Все хотят есть. Могу предложить только осиновый кол, — проговорил мужик. Расхохотавшись, он быстро пошел прочь.

Балабанов соскочил с телеги и подошел к Маше. О том, чтобы продать ее в этом бардаке, не могло быть и речи. Похоже, в городе назревали серьезные события. В некоторых местах над толпой появились грубо намалеванные плакаты, которые призывали экономно расходовать людей. Затем недалеко от трактира завязалась жестокая драка. Между кем и кем, понять было невозможно, да Павел и не пытался. Он торопливо развязал девушку, поднял ее на ноги и предупредил, чтобы она не отходила от него ни на шаг. Но Маша и без того понимала, где находится и чем рискует, если попробует уйти или хотя бы зазевается. От страха она совсем побелела и, казалось, вот-вот лишится чувств.

Балабанов забрал с телеги чемоданы, подтолкнул девушку вперед и поспешил войти в трактир. В темном, заплеванном зале было сильно накурено и пахло скотобойней. Неряшливо одетый официант в грязном фартуке без дела стоял у деревянной стойки и лениво перебрасывался словами с таким же неопрятным барменом. В дальнем углу происходило что-то вроде митинга. Оратор влез на лавку и поверх голов посетителей истерично размахивал руками, в одной из которых держал смятую рабочую бейсболку.

— У нашего князя тринадцать апостолов! — неистово орал он, как будто выступал, как минимум, в большом концертном зале. — У каждого апостола по тринадцать вассалов! И у каждого вассала еще по тринадцать вассалов! Но их количество на этом не заканчивается! И все они в три горла пьют нашу народную кровушку! На земле уже почти не осталось людей. Вместо того чтобы создавать человечники, выращивать их, они превратили большую часть населения планеты в вампиров и продолжают увеличивать число вечных едоков. Это при том, что кормовая база стремительно и неуклонно сокращается!..

Павел устроился поближе к двери. Он поставил чемоданы под стол, а Машу задвинул в самый угол. Митинг пришелся очень кстати. На вошедших никто не обращал внимания, и Балабанов слегка расслабился. Слова оратора понравились ему, он готов был подписаться под каждым его словом, но опасался, что здесь неправильно поймут его появление с человеком.

Едва Павел освоился, как к нему подошел молодой официант из тех, кого сделали вампирами совсем недавно. Неофит явно еще даже не успел свыкнуться с новым качеством, и в его бегающем взгляде можно было прочитать что-то человеческое.

Официант потянул носом, с тревогой посмотрел на девушку и обратился к Балабанову:

— Видишь объявление? — показал он на стену. — Со своей закуской приходить запрещено.

— Это не закуска, — расстроился Павел и пояснил: — Я привез ее продавать, а у вас здесь черт те что творится. Что же мне, в камеру хранения ее сдавать?

— Ну смотри, если что, не жалуйся. Я за посетителей не отвечаю, — предупредил официант и бросил на стол засаленное меню. Балабанов не успел его открыть, как официант продолжил: — Можешь не смотреть. Кровь есть только коровья и свиная. Будешь брать?

— Да, коровью, пожалуйста, — ответил Павел. Официант отошел от стола, и он добавил ему в спину: — И сигарет. Никак не могу отвязаться от этой дурацкой человеческой привычки.

Оратор продолжал витийствовать на своей импровизированной трибуне. Ясно было, что посетители его полностью поддерживают. Они одобрительно кричали, предлагали тут же пойти разобраться с чистокровными. Но все это выглядело как-то несерьезно. И тем не менее Балабанову вдруг пришло в голову, что поход в Китай под знаменами тринадцатого апостола — под угрозой.

Официант принес большую кружку коровьей крови и поставил перед Павлом. Маша с вытаращенными от ужаса глазами смотрела прямо перед собой и, казалось, ничего не видела. Ее оцепенение вызвало у Балабанова прилив жалости, и он попытался приободрить ее:

— Ничего, ничего, — тихо произнес Павел. Он показал пальцем на митингующих: — Не бойся. Им я тебя в обиду не дам.

То ли от скуки, а может, из-за того, что Балабанов каким-то образом расположил к себе официанта, тот подсел к нему за столик. Наблюдая, как Павел жадно припал к кружке с кровью, он вполне доброжелательно поинтересовался:

— Ты, я вижу, наш, четвертой волны?

— Да и ты вроде бы из последних? — сделав передышку, ответил Балабанов. Он посмотрел на ополовиненную кружку и поморщился: — Какая гадость эта коровья кровь!

— Что делать? — посочувствовал официант. — Когда я был человеком, люди казались мне такими подлыми и мерзкими. Теперь понимаю, ошибался.

— Да, людей надо беречь, — согласился Павел. — Они — наше будущее.

Официанту явно хотелось с кем-нибудь поговорить. На губах у молодого вампира блуждала загадочная улыбка, словно он узнал какую-то тайну и желал поделиться ею, пусть даже и с незнакомцем.

Наконец официант решился. Он придвинул стул поближе к Павлу, бросил взгляд на митингующих и тихо предупредил:

— Не ночуй сегодня на улице.

— Я на улице и не собирался, — ответил Балабанов, сообразив, что напряженность, которая витала в воздухе, вполне реальна, и он не зря чувствовал опасность.

— В гостинице тоже нельзя, — продолжая озираться, сказал официант. — Только смотри, строго между нами. Я слышал, сегодня, когда взойдет луна, эти отморозки, чистокровные и первой волны, собираются устроить ночь длинных колов. Хотят уменьшить количество едоков.

— А эти знают? — кивнул Павел в сторону орущих посетителей.

— Нет, — покачал головой официант. — Я сказал тебе, потому что ты мне чем-то понравился. Сразу видно, приличный человек. А эта рвань — видеть их не могу. Они собираются здесь каждый день, ничего не заказывают, орут как ненормальные и ломают лавки. Ненавижу! — Официант даже стукнул кулаком по столу. — Из-за них в городе нечего жрать. Вместо того чтобы работать, они устраивают свои митинги, и с каждым днем становится все хуже и хуже.

В отличие от пламенной и по сути справедливой речи оратора, публика, о которой говорил официант, не нравилась и Балабанову. Он считал, что город действительно нуждается в основательной чистке. От этого стало бы легче и фермерам, которым городские бродяги не давали спокойно жить и работать. Всего сутки назад Павел сам стал жертвой таких вот крикунов, поэтому он не очень удивился словам официанта.