Мерило истины - Роман Злотников

Гусь поджал было губы, но тут же встряхнулся и аккуратно улыбнулся, искательно заглянув майору в лицо.

— Извините, Алексей Максимыч.

— Товарищ майор, — сухо поправил его Глазов.

— Извините, товарищ майор, — с готовностью поправился Гусь.

Несмотря на обиду, которую Саня чувствовал по отношению к майору, он очень хотел вернуть расположение последнего. После того, что случилось ночью в казарме, Гусь отчетливо понял: теперь, когда авторитет его среди сослуживцев пошатнулся, без поддержки Глазова не обойтись. Эх, как он раскаивался, что в свое время имел нахальство «превышать» предоставленные ему Алексеем Максимовичем «полномочия», чем, конечно, и подорвал доверие майора к себе. Но главное, он никак не мог понять, что за отношения появились и развиваются между особистом и проклятым Гуманоидом… Кажется, из объекта разработки Гуманоид превратился для Глазова в нечто иное…

— Все, товарищ майор, — осторожно заговорил снова Гусь. — Кончилась история этого… Василия Иванова. Поедет он теперь в госпиталь, а оттуда — в психушку… Вместе с дружком своим, Сомиком. Это ж нервный срыв у него был, понятное дело! И хорошо еще, что железяки только покрутил. А если б на людей набросился? Из части гробы грузовиками вывозили бы!

— Не срыв… — прямо посмотрев на Гуся, вполголоса проговорил Глазов.

— Что, товарищ майор?

— Не срыв, — громче проговорил Алексей Максимович. — Он не сорвался. Он сделал то, что сделал, сознательно. Хотя, безусловно, на его решение в какой-то степени повлияли те чувства, которые он в тот момент испытывал. И, судя по тому, что ты мне рассказал, Гуманоид не просчитался в результатах. Его услышали. Более того, некоторые ему поверили. А это вовсе не так мало, — казалось, договаривал Глазов уже обращаясь не к Сане, а к самому себе.

— Да какие там результаты, товарищ майор! — махнул рукой Гусь. — Чего там поверили-то! Посудачат, пошумят и забудут…

— Нет, не забудут, — сказал Алексей Максимович. — Когда случается что-то из ряда вон выходящее, что-то, способное вызвать потрясение, люди запоминают произошедшее до мельчайших деталей.

— А-а… — уважительно протянул Гусь. — Психология! Понимаю.

— Ты вот, — договорил Глазов, — очень подробно пересказал мне все, включая речь Гуманоида.

— Слово в слово запомнил! — похвастал Саня. — Так у меня память хорошая, и… стараюсь я, товарищ майор. Я ж понимаю, вы мне доверие оказали, вот я и стараюсь. Тренирую наблюдательность, память… и все такое. А как же, я ведь сотрудник нашего ведомства. Хоть и на конфиденциальной основе, но все же…

Глазов молчал. И это молчание очень не понравилось Гусю.

— Какие дальнейшие указания будут, товарищ майор? — подобравшись, официальным тоном осведомился он.

— Указания? — Алексей Максимович взялся за телефон. — Пока никаких конкретных указаний не будет.

Гусь даже похолодел. Он нутром почувствовал, что это «пока» очень легко может превратиться в «больше никогда».

«Гуманоид, сука! — в отчаянье подумал Саня. — Он и особисту мозги вывихнул тоже… Вот гадина!»

— Разрешите идти? — упавшим голосом спросил Гусь.

— Иди, — сказал Алексей Максимович, набирая номер на служебном телефоне.

На служебный телефон капитан Арбатов не отвечал. Майор Глазов набрал номер мобильного начальника санчасти. Арбатов взял трубку сразу. Алексей Максимович поинтересовался, отправлен ли в госпиталь рядовой Иванов.

— Не, не отправлен, — голос Арбатова показался майору странно заторможенным. И Алексея Максимовича ледяной ладонью коснулось нехорошее предчувствие. — Нет необходимости, — пояснил Арбатов.

— Почему не отправлен? Как это: «нет необходимости»? Каково его состояние?

— Состояние?.. — Арбатов замялся.

«Неужели… — внутренне уже начиная паниковать, подумал Алексей Максимович, — умер?»

— Состояние, — договорил капитан, — нормальное. Что удивительно. Он, понимаете ли, за ночь практически полностью оправился.

Глазов испытал огромное облегчение.

— Значит, навестить его можно?

— Да необязательно навещать, — сказал Арбатов, неопределенно хмыкнув. Алексей Максимович вдруг ясно представил, как «на том конце провода» капитан крутит головой и пожимает плечами, как делают люди, столкнувшиеся с тем, во что трудно поверить. — Необязательно навещать. Я сейчас его самого к вам пришлю.

— Он ходит?

— Бегает! — сказал Арбатов и нервно усмехнулся.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Глазов, ответив на приветствие вошедшего в кабинет Олега. — Присаживайся…

— Благодарствую, у меня все благополучно, — проговорил Трегрей.

Он был немного бледен. И дышал неровно, будто расстояние от санчасти до кабинета особиста, которое он только что преодолел, было раз в десять больше, чем в действительности.

— Я знаю о том, что произошло вчера, — сказал Алексей Максимович.

Олег кивнул. И неожиданно сам задал вопрос:

— Что с вами, товарищ майор? Вы скверно выглядите…

— Давай без «майоров», — разрешил Глазов, — просто по имени-отчеству.

— У вас что-то стряслось, Алексей Максимович?

Глазов вздохнул.

— Ничего страшного, — уклонился он.

Ему не хотелось говорить о том, почему и куда он вчера сорвался в середине рабочего дня, где провел ночь…

— Послушай, как тебе это удалось? — перевел тему Алексей Максимович. — Я имею в виду старую спортплощадку… Рассказывают что-то уж совсем небывалое. Неужели прямо… все, подчистую? В одиночку? Меньше, чем за пятнадцать минут? Если бы не было такого количества свидетелей, я бы ни за что не поверил…

«А ведь я поверил, — тут же мелькнуло в голове Глазова, — действительно поверил… Как только услышал, так сразу и поверил. Я ведь даже не удосужился лично сходить туда и все осмотреть…»

— Я, конечно, знаю о твоей незаурядной физической подготовке, но такое… — продолжал он. — Это что-то вроде истерического выплеска энергии? Когда-то читал об этом…

— Приблизко, так, — согласился Трегрей.

— Но у меня создалось впечатление, что ты контролировал ситуацию?

— Бессомненно.

— Но в таком случае… твое состояние после того, что ты сделал…

— Я не притворствовал, — спокойно сказал Олег. — Я и вправду отдал все силы. Иначе было нельзя, Алексей Максимович. Это было необходимо. Я мог бы остановиться, но тогда все получилось бы… не по-настоящему, понимаете? И мне бы не поверили.

Глазов потер рукой лоб.

— Это — понимаю, — выговорил он. — Но все-таки, как тебе удалось? Как вообще человек способен на такое?

— Я часто задумывался над тем, почему здесь люди еще не научились использовать свои скрытые резервы, — сказал в ответ Трегрей.

Алексея Максимовича снова кольнуло это «здесь», которое Олег на этот раз явно подчеркнул интонацией.

— Должно быть, потому что в этом просто не ощущается необходимость, — продолжал Олег. — Нет здесь у людей такой цели, которую допустимо достичь, лишь вышагнув за пределы своих обыкновенных возможностей. Здесь большинству достаточно в жизни всего лишь быть сытыми.

— Не всем, — возразил Глазов.

— Не всем, — согласился Олег. — Но большинству.

— По твоим словам получается, есть место, где все не так, как у нас? — осторожно спросил майор.

— Бессомненно, — улыбнулся Трегрей. — Иначе откуда бы взяться такому, как я?

Глазов открыл было рот, чтобы задать следующий вопрос, но не успел.

— И все-таки, Алексей Максимович, — внезапно проговорил Трегрей. — Сдается мне, у вас случилось что-то очень скверное.

Глазов хотел было возразить и сразу же вернуться обратно к волнующей его теме, но… прямой взгляд Трегрея требовал прямого же ответа. И еще почувствовал майор, что это было не праздное любопытство. Олег действительно был обеспокоен его, майора, делами. И еще эта сегодняшняя неожиданная откровенность… Майора-контрразведчика Алексея Максимовича Глазова вдруг обожгла совершенно мальчишеская радость от того, что этот странный паренек наконец признал в нем… нет, пока не соратника и товарища, а хотя бы единомышленника. И еще вдруг понял Алексей Максимович, что действительно очень хочет стать тем, кого Олег Гай Трегрей мог бы назвать своим соратником. Стать тем, у кого есть впереди великая цель, достижение которой почитается святым долгом. Тем, кто безговорочно уверен в своих силах и в своей правоте. Тем, кто не ощущает каждую минуту своего существования сосущую сердце вину за то, что живет неправильно, не так как должно жить…

Олег смотрел на него выжидательно.

— Случилось, — признался Алексей Максимович. — Уж сквернее некуда.

Сказал он это, и словно опять окунулся в холодную лохань безнадеги. Опять заколыхались перед ним, сменяя друг друга, тяжелые, намокшие тоской, кадры минувших суток. Внеурочный звонок из дома: «упала по дороге в ванную»… Квартирка, пропитанная резкой вонью лекарств… «Скорая»… Укол в руку, безжизненной тряпочкой свисающую с кровати… Еще укол, в плечо — витамины… Насупленные взгляды врачей: отговаривают везти в больницу — дурной знак… Привычная, но от этого не менее отчаянная тоска ожидания в гулком больничном коридоре… Разговор с лечащим врачом…