Дорога смерти - Илья Бушмин

— Ваш сын?

— Да, я… Подруга согласилась с ним посидеть, пока я тут пробиться наверх пытаюсь.

— Завтра вас пустят, я уверен. Все будет хорошо.

Света благодарно улыбнулась.

Вдвоем они вышли из здания и побрели за территорию больничного комплекса, где вдоль длинного тротуара виднелся бесконечный даже сейчас, на закате дня, ряд машин.

— Простите за нескромный вопрос, вы женаты?

— Нет. А вы?

— По статистике сорок процентов браков заканчиваются разводом. Я как раз из этих сорока. Александр, вы на машине?

— У меня нет машины.

— Как же вы передвигаетесь по Москве?

— Разными способами. Я очень находчивый.

Света впервые рассмеялась.

— Вас подвезти? Заодно узнаю, куда фотокорреспондента присылать. Когда вы решите рассказать про нападение.

Бегин сопротивлялся, но Света не захотела ничего слушать. У нее был старенький красный «пежо». Из кармашка пассажирской дверцы торчали красочные детские журналы про роботов-трансформеров.

— Федор с виду беззаботный любитель погонять на больших скоростях, — сказала Света. — Но это не так. Хочу, чтобы вы знали. Он был совсем еще мальчишкой, когда ему, как старшему ребенку в семье, пришлось пройти через многое. Одно время он заменял мне и отца, и мать. А это было сложное время. Девяностые.

— Что случилось с вашими родителями? Если не секрет.

— Они были челноками, — поколебавшись, отозвалась Света. — Как-то раз они поехали, как обычно, за товаром. Но сели не на тот автобус. Их остановил ряженый в милицейской форме. Остальные прятались в кустах… Они ограбили всех, кто сидел внутри. Родители в тот раз решили вложить в товар все, что у них было. И отец решил идти до последнего.

Бегин нахмурился.

— Его убили?

— Да. В следующий раз мы увидели папу в гробу. Мне тогда было десять лет. Как Пашке сейчас. Федя был всего на два года старше. И вдруг стал единственным мужчиной в семье. Тогда детство для него закончилось. И знаете, вся эта его любовь к машинам, к скорости, к трассе… Федор никогда не признается, но вся его жизнь с тех пор завязана на дороге. Он словно… всю жизнь пытается догнать. Догнать тех, кто убил его отца.

Бегин слушал, и каждое слово эхом отражалось в его собственном сознании.

— Поэтому эта банда… Федю как переклинило, — говорила Света. — И я сразу поняла, что его не остановить. Для него ведь это не просто какая-то абстрактная банда, убивающая незнакомых ему людей, до которых простому обывателю перед телевизором нет никакого дела. Для Феди это… как бы вам сказать…

— …Для него это те же самые люди, которые оставили его без отца, — задумчиво закончил за нее Бегин. — Да, я понимаю. Очень хорошо понимаю.

Вскоре машина притормозила около дома Бегина. На прощанье Света пожала ему руку, задержав ладонь чуть дольше, чем это делается обычно.

— Звоните. И спасибо.

— Прости, что вчера до дома так и не добрался, — подойдя сзади, Рябцев обнял Вику и поцеловал в шею. — У нас там дурдом настоящий творится.

— У вас всегда дурдом. Я уже стала забывать, как ты выглядишь.

Вернувшись, наконец, домой, Рябцев дома обнаружил Вику за ноутбуком, она что-то увлеченно искала в интернете. Но при появлении Рябцева включила непроницаемую броню. Рябцев знал, что она злится — последний раз они виделись вчера утром. Но, во-первых, минувшую ночь Рябцев провел не с Ольгой, и его совесть была чиста. Во-вторых, Рябцев пообещал себе, что отныне они начинают жизнь с чистого листа, и твердо решил придерживаться нового сценария.

— Все управление работает без выходных. Опера, которые рейдуют на трассе на постоянной основе, вообще неделями дома не показываются.

— Это я, типа, радоваться должна, что ты хоть иногда приходишь?

Вика не была в курсе решений Рябцева относительно их новой жизни, но сейчас ему явно казалось, что она испытывает его терпение.

— Это я должен радоваться, — ласково сказал Рябцев, целуя Вику в голову. — Викусь, давай, мы не будем отношения выяснять, а? Пожалуйста. Я вчера только домой собрался, как новая бойня на трассе приключилась. Пришлось все бросать и ехать. Я же не виноват. Мне тоже тяжело. Я с ног валюсь, всю ночь не спал.

Это было почти правдой. Вика оттаяла, погладила его руку.

— Есть будешь?

— Попозже. Ты лучше расскажи, как у тебя дела.

— Я столько всего узнала! Сегодня весь день читаю запоем все, что связано с беременностью. Я тут посчитала, сейчас третий месяц — значит, ребенок должен родиться в декабре. То есть он будет, скорее всего, стрелец. Если родится чуть позже, то козерог.

Вика изменилась сразу. Оживилась, глаза засверкали. Делами жены Рябцев интересовался редко и сейчас ощутил укор совести. Она ведь могла просто скучать по общению с ним. Каким дураком я был все это время, корил себя он. Поддерживая разговор, Рябцев улыбнулся:

— Честно говоря, вообще ничего не знаю об этих знаках. А ты?

— Характер сложный у обоих, так что придется запастись терпением, — засмеялась Вика.

У Рябцева зазвонил сотовый телефон. Вика тут же сердито стиснула зубы. Достав телефон, Рябцев приложил очень много сил, чтобы не измениться в лице. Звонила Ольга. Рябцев сбросил звонок, проклиная ее последними словами. Утром ведь все решили, обсудили, расстались с миром — так какого черта нужно звонить ему в десять часов вечера?!

— С какого-то номера третий раз звонят за вечер, — проворчал Рябцев. — Два раза трубку брал, там какой-то алкаш Валю спрашивает. Говорю: «Ошибся!» — нет, снова мне звонит.

— В черный список его, у тебя же там можно как-то в бан телефон внести?

— Хорошая идея, — согласился Рябцев. Покопавшись в меню, он ткнул кнопку «Заблокировать абонента». И навсегда избавился от звонков от Ольги. После чего нарисовал на лице улыбку и снова обнял Вику. — Ты на работе-то рассказала? Как они восприняли?

Зевнув, Шахов убавил звук магнитолы — кончилась песня, которая ему нравилась, и снова полились пресные и неинтересные шутки ведущих, которые пыжылись в радиоэфире, стараясь сделать все, чтобы слушатели не переключились на другую станцию. Горячий кофе на панели приборов в стакане-крышке от термоса парил, оставляя конденсат на лобовом стекле. Шахов потянулся к стакану, сделал большой глоток и аккуратно, чтобы не пролить, взгромоздил стакан на пассажирском сиденье.

Часы показывали без пяти одиннадцать вечера. Смена Шахова будет продолжаться до семи часов утра — в семь по договоренности с коллегами его сменит Ткачук. Шахов с радостью согласился на ночную посиделку в любимой машине. Тихо, спокойно, уютно и тепло. Слушай музыку и думай о жизни. Грела мысль, что большинство оперов управления с наступлением ночи снова выдвинутся на трассу — в бронежилетах, со стволами и рациями — чтобы ловить неуловимую до сих пор банду ДТА. Рейды не приносили никакого результата, и опера шептались, что их загоняют, как лошадей, вместо того, чтобы бросить все силы на отработку своих территорий и работу с агентурой. Но усиленные наряды на трассе были нужны для газет и начальства.

Машину Шахов поставил грамотно. Приблизительно в 20 метрах от угла погруженного в темноту коттеджа Ворона. Со стороны, противоположной той, с которой, если верить асфальтовой дорожке перед воротами коттеджа, обычно подъезжает машина владельца коттеджа. Расчет был прост — если Шахова сморит сон, свет фар подъезжающего автомобиля мелькнет по лобовому стеклу и разбудит его.

Время тянулось медленно. Шахов покурил, допил кофе. Желудок урчал, намекая, что пора подкрепиться, но у Шахова было лишь два бутерброда. Первый из них он решил съесть не раньше полуночи.

Опер как раз наливал себе новую порцию кофе из термоса, как по лобовому стеклу поползла полоска света. Завинтив термос, он прищурился и присмотрелся. По улице в его сторону полз автомобиль. Шахов слишком давно работал в отделе угонов, чтобы по рисунку фар не узнать модель и марку — это был представительский «БМВ».

Судя по информации из ГИБДД — машина Ворона.

Шахов собрался, рука сама потянулась к сотовому телефону. Но он пока не набирал номер отдела. Сначала нужно было убедиться, что это на самом деле Ворон пожаловал в свою резиденцию на окраине Белых Столбов.

Черный «БМВ», напоследок ослепив Шахова, притормозил у ворот. С заднего сиденья кто-то вышел. Щурясь, Шахов вгляделся в силуэт. Свет фонаря над воротами коттеджа упал на лицо. Невысокий и сухощавый, около 45 лет, мужчина с короткой стрижкой и тонкими поджатыми губами. Его щеки и лоб прорезали глубокие складки.

Ворон.

Шахов взял сотовый телефон.

Окно было приоткрыто — после последней сигареты Шахов не стал его закрывать — и до его слуха донесся шум еще одного двигателя, который зародился где-то вверх по улице и нарастал. Блики света поползли, расползаясь, по фасадам раскиданных напротив коттеджа Ворона домов.