Высоцкий. На краю - Юрий Сушко

Но вернулся из Новосибирска Высоцкий, и сразу тоска в деревеньке улетучилась. Золотухин ликовал: привез подарки от художников, бутылку армянского коньяку и наброски новых песен. «По ночам Владимир работает, пишет. Иногда что-то проверяет гитарой. Лампа электрическая, в миллион свечей — другой нет…»

«Я люблю, когда мои песни, которые я пишу специально для фильмов, звучат на титрах, или в конце картины, или на каких-нибудь видах, чтобы действие, то, что происходит на экране, не отвлекало вас от содержания песни, — рассказывал Владимир. — Потому я всегда пишу песни, чтобы они могли жить самостоятельно, не только на сцене или на экране…»

Одна из песен стала чем-то вроде современной серенады:

Дом хрустальный на горе для нее,Там, как пес бы, так и рос в цепи.Посмотри, как я любуюсь тобой,Как Мадонной Рафаэлевой…

А для серенады, естественно, нужен объект внимания и воздыханий — как же без него? Вернее, без нее. На роль искусительницы Нюрки была приглашена Лионелла Пырьева. На пробах в Москве она артачилась: «После фильма «Братья Карамазовы» мне… предложили роль современной героини в «Хозяине тайги»! Сначала я была возмущена. Высоцкий меня по-дружески высмеял. В фильме подобрался неплохой коллектив…»

Разве можно было вчерашней Грушеньке устоять на красноярском пленэре под мощным напором«бывшего лучшего, но опального стрелка»? Тем более, сценарий предполагал романтические отношения и глубокие чувства. Хотя человек воспитанный и деликатный, Высоцкий о делах сердечных, происходивших в таежном краю, умалчивал и в целях конспирации уныло писал Смехову в белокаменную: «Эх! — думаю я. — Нет среди нас Веньки и баб. А жаль!..»

Наблюдательные аборигены поселка Выезжий Лог судачили: «Они жили вместе и, не скрывая чувств, обнимались и целовались у всех на виду». А дед по фамилии Басистный «по секрету» рассказывал, что актриса, поссорившись с Высоцким, даже пыталась травиться, и за ней из Красноярска якобы прилетал вертолет. Спасли.

Даже в «медвежьем углу» Высоцкий не забывал о своем обещании, данном одесскому режиссеру Георгию Юнгвальду-Хилькевичу: по возможности сочинить песни для будущих «Опасных гастролей». И теребил, не давал покоя другу: «Дорогой мой Юра! Это оказалось довольно трудно, чтобы и стилизация, и современность, и юмор, и лесть, и шик, и элегантность, и одесское чванство. Насколько удалось — увидим. Нужна музыка. Пусть композитор начинает, а потом мы вместе. Как там сценарий? Пиши, Юра, получше! Не слушай советчиков, подавляй автора интеллектом, а при отсутствии такового — угрожай всеми возможными средствами… Например, припугни, что возьмешь править сценарий Муратову или главного героя тоже сделаешь грузином…»

В конце августа лимит времени, отпущенный актерам Театра драмы и комедии на Таганке на отдых и съемки, иссяк. Учитывая «особые обстоятельства», на первом сборе труппы необходимо было быть вовремя, кровь из носу… А получилось с «перевыполнением»: день общего собрания на Таганке сдвинули. Не беда, зато удалость поспеть к прогону «Последнего парада» в Сатире. Все понравилось, кроме самой драматургии. Скоро премьера. Штейн обещает, что в сборнике его пьес «Парад» будет опубликован с текстами песен и указанием автора.

Домой совершенно не тянуло. Да и дома-то не было. Люся все-таки ушла. Убежала к себе, на Беговую. Такой вот каламбур. Надо будет Веньке «продать», он такие штуки обожает.

Людмила Абрамова задавала себе вопрос: боялась ли я, что он может уйти навсегда? Я этого начинала бояться, когда он возвращался. Вот тогда я боялась, что он сейчас скажет — «все». А потом, когда пришел конец всему, я сразу поняла, что надо уйти. Просто надо было с силами собраться и сориентироваться…

Кроме всех житейских претензий, в душе Людмилы Владимировны, наверное, тлел уголек обиды на мужа за ее несбывшуюся судьбу как актрисы. Еще бы — такой блестящий старт. «Мисс ВГИК», она еще студенткой получает главную роль в кино, потом занимается пантомимой в модном театре, задумывается над научной карьерой. Но — одна беременность, следом вторая. Неустроенный быт, безденежье и косые взгляды родни: дескать, говорили мы тебе… В конце концов, неопределенный статус гражданской жены, затянувшийся аж на три с лишним года. Вот откуда возникла ею самой придуманная роль эмансипированной женщины, чье призвание — дети, семья, а не презренное лицедейство. Роль, которую она напрасно пыталась разыгрывать перед тонким польским интеллектуалом Лемом.

Вплоть до середины 60-х годов Владимир живо интересовался творческой карьерой Людмилы, следил за ее работой в экспериментальном театре пантомимы Александра Румнева, советовался с друзьями, куда бы ее еще пристроить, подыскивал подходящий киносценарий для нее… Последний раз Абрамова мелькнула на экране в 1969 году в совместном с немцами фильме «Мне не забыть тебя, Юсте». А потом со служением музам покончила раз и навсегда. Попыталась отрезать от себя все — и Высоцкого, и его песни, и кино, и Таганку, и большинство прежних друзей…

В 1980 году Вероника Долина написала о ней печальную песню «Его отбросило волной, ее прибило… А ей остались сыновья с его чертами…».

Едва закончилось первое после летних каникул собрание в театре, Высоцкий подошел к Алле Демидовой, помахивая августовским номером «Юности»:

— Читал, читал. Поздравляю. Значит, ты хочешь сыграть Гамлета?

— Да. Хочу и буду.

— Ты подала мне хорошую мысль, Алла.

И ушел независимой походкой, не оглядываясь. Вечером подсунул журнал Золотухину, дескать, почитай откровения нашей Аллы Сергеевны «Почему я хочу сыграть Гамлета»:

«В свое время я собиралась репетировать Гамлета с Охлопковым. И вот телеграмма из Ленинграда, из группы «Гамлет». Естественно, я решила, что меня будут пробовать на Гамлета. Бросила все, полетела в Ленинград. Оказалось, вызывали на Офелию… Гамлет актуален всегда. Ведь Гамлет (может быть, это моя сугубо личная трактовка) — это, прежде всего, талант. Человек, которому дано видеть больше, чем другим. А кому много дано, с того много и спросится. Разве это не имеет отношения к извечной проблеме о месте художника в жизни, об особой ответственности таланта за все, что его окружает? О невозможности играть в прятки со временем?.. Вот почему Гамлет не может бездействовать, хотя знает, что это приведет его к гибели. И он решает: быть — вступает в бой».

Рассуждения Демидовой пришлись по душе Белле Ахмадулиной. Она сказала ей: «Это идея поэтов. Гамлет — поэт. А вы актриса — и в какой-то степени поэт…» Зато Владимира остро царапнуло это противоестественное, чуть ли не кощунственное, по его мнению, желание Аллы Сергеевны.