Санаторий смерти - Эллери Квин

Последним Квин осмотрел место ЛЛ 32 — то самое, на котором умер Монти Фильд. Он тщательно обследовал обивку кресла, хотя на лице его уже было написано разочарование. Потом что-то тихо пробормотал, отошел в заднюю часть зрительного зала и вошел в кабинет Панцера.

Чуть позже появился снова, чтобы сразу же исчезнуть в маленькой комнатке, которая служила кабинетом рекламному агенту театра Гарри Нельсону. Там инспектор на некоторое время задержался, затем вышел и удостоил своим посещением обе театральные кассы. Закончив там свои дела, закрыл за собой дверь и направился к лестнице, которая вела из правой части зала вниз, в фойе, которое лежало этажом ниже. Здесь он задержался надолго, чтобы внимательно обшарить каждый угол, каждую пишу в стене, каждую урну для мусора. Везде было пусто. Инспектор задумчиво оглядел небольшой бассейн с фонтанчиком, сейчас не бившим, и снова ничего не обнаружил. С тяжким вздохом открыл дверь, на которой золотом было начертано «Дамы». Вошел, немного спустя появился снова и решительно толкнул дверь с надписью «Господа».

Когда он закончил самый скрупулезный осмотр нижнего этажа, тяжело поднялся по лестнице. В зрительном зале его уже поджидал Луи Панцер. Он слегка покраснел от затраченных усилий, но торжествующе улыбался.

В руках коротышка-директор держал небольшой пакет из коричневой бумаги.

— Значит, вы все-таки встретили Кронина, Панцер? — сказал инспектор, спеша к нему. — Это просто необычайно мило с вашей стороны. Я даже не знаю, как вас и благодарить. Это тот пакет, который дал вам Кронин?

— Да, это он. Весьма милый человек ваш Кронин. Я недолго ждал после того, как позвонил вам. Они пришли втроем, со Стоутсом и Луином. Я ждал не более десяти минут. Надеюсь, то, что я принес, очень важно для вас, инспектор? — добавил Панцер, улыбнувшись. — Знаете, так приятно было бы сознавать, что ты внес свой скромный вклад в разрешение этой загадки.

— Важно ли то, что вы принесли? — Инспектор взял пакет из рук директора. — Да вы и представления не имеете, насколько это важно! Придет день, когда я смогу рассказать вам об этом подробнее… А сейчас вынужден просить у вас прощения, Панцер. Мне придется ненадолго оставить вас.

Коротышка разочарованно кивнул, глядя, как инспектор уходит в дальний угол зала. Он исчез у себя в кабинете, а когда появился вновь без пальто и шляпы, инспектор уже засовывал содержимое пакетика в карман.

— Ну как, есть там то, чего вы хотели? — осведомился Панцер.

— О, конечно! — сказал Квин, потирая руки. — Как я погляжу, Эллери еще нет. Может, пойдем пока к вам в кабинет и подождем его там?

Они сели в кабинете Панцера. Менеджер закурил длинную турецкую сигарету. Инспектор взялся за табакерку.

— Не хотелось бы показаться вам навязчивым, инспектор, — сказал как бы невзначай Панцер, — закидывая одну толстенькую ножку на другую и разглядывая облако дыма, выпущенное им самим, — но каково состояние дела на данный момент?

Квин грустно покачал головой.

— Плохо. Довольно плохо. Кажется, мы еще не нащупали ключевые моменты. Фактическое положение на данный момент таково — и я могу признать это перед вами совершенно откровенно, — что мы будем топтаться на месте до тех пор, пока не найдем одного важного предмета… Мне неловко признаваться в этом, но еще никогда в моей жизни не было дела более головоломного.

С озабоченным видом инспектор снова взялся за табакерку.

— Просто беда, инспектор, просто беда, — сказал Панцер с чересчур большим сочувствием, чтобы оно было искренним. — Но я все же надеюсь… Впрочем, видимо, нельзя ставить собственные интересы выше требований уголовного права. И все-таки скажите мне, инспектор, если не секрет, конечно, — что именно вы ищете? Я, конечно, человек со стороны…

Квин просиял.

— Нет, что вы! Ведь вы так много сделали для нас сегодня утром!.. Гром и молния! Как глупо с моей стороны, что я раньше не догадался сделать это!

Снедаемый любопытством Панцер так и подался вперед.

— Как давно вы уже работаете директором Римского театра, Панцер? — осведомился инспектор.

Директор удивленно поднял брови.

— С того момента, как он был построен. До этого я руководил старым театром «Электра» на Сорок третьей улице. Он тоже принадлежал Гордону Дэвису.

— О! — Казалось, инспектор о чем-то напряженно раздумывает. — Тогда, значит, вы должны знать все закоулки здания от подвала до чердака. Наверное, не хуже архитектора, а?

— Я знаю театр довольно хорошо, — кивнул Панцер, откидываясь на спинку кресла.

— Так ведь это просто отлично! Я поставлю перед вами одну небольшую проблему, Панцер… Представьте себе, что вы хотите где-то в этом здании спрятать нечто — предположим, шляпу, — причем-так, что даже основательный обыск не позволит его обнаружить. Куда бы вы ее спрятали?

Панцер задумчиво посмотрел на кончик своей сигареты.

— Весьма необычный вопрос, инспектор, — сказал он наконец. — И ответить на него не так-то легко. Я очень хорошо знаю проект этого здания. Прежде чем началось его строительство, меня приглашали на совещание с архитекторами. Я должен был высказать свои пожелания. Так вот, уверяю вас, что проект театра не предусматривал никаких таких средневековых затей, как потайные ходы или секретные комнаты. Я мог бы перечислить несколько мест, где можно было бы спрятать относительно небольшой предмет типа шляпы, но ни одно из них не осталось бы незамеченным при действительно основательном обыске.

— Понимаю. — Инспектор с явно разочарованным видом разглядывал свои ногти. — Значит, и это нам не поможет. Как вам известно, мы уже обыскали все здание и ничего не смогли найти…

Тут дверь открылась и вошел Эллери — правда, слегка испачканный, но с довольной улыбкой. Инспектор поглядел на него, распираемый любопытством. Панцер неуверенно поднялся, по-видимому, намереваясь оставить отца и сына одних. Инспектор и Эллери поняли друг друга с полувзгляда.

— Все в порядке… Можете спокойно оставаться здесь, — решительно сказал инспектор Панцеру. — У нас нет от вас никаких секретов. Садитесь!

Панцер сел.

— Не полагаешь ли ты, папа, — начал Эллери, усевшись на край письменного стола и взявшись за свое пенсне, — что сейчас самый подходящий момент, чтобы сообщить мистеру Панцеру о сегодняшнем открытии театра? Как ты помнишь, разумеется, в его отсутствие мы решили с сегодняшнего вечера снова разрешить доступ публики в театр и регулярные спектакли.

— Интересно, как бы я мог забыть? — отозвался инспектор, не моргнув и глазом, хотя в первый раз слышал об этом. — Думаю, Панцер, мы все-таки продвинулись в своих поисках так далеко, что можно отменить распоряжение о закрытии театра. Мы пришли к выводу, что большего мы здесь не добьемся. Значит, у нас больше нет оснований не допускать сюда публику. Можете назначать спектакль прямо на сегодняшний вечер. И нам даже было бы очень приятно, если бы он состоялся. Правда, Эллери?

— «Приятно» — не то слово, — сказал Эллери, закуривая сигарету. — Я бы даже сказал, что мы просто настаиваем на этом.

— Вот именно, — строго сказал инспектор. — Мы просто настаиваем на этом, Панцер.

Сияющий директор вскочил.

— Да ведь это просто прекрасно, джентльмены! — воскликнул он. — Я сейчас же позвоню мистеру Дэвису, чтобы сообщить ему такую хорошую новость. Конечно, уже чертовски поздно… — Тут его лицо вытянулось. — Аншлага сегодня не будет — публика не оповещена.

— Об этом можете не заботиться, Панцер, — ответил инспектор. — Я распорядился закрыть театр, значит, я должен позаботиться о смягчении ущерба. Я позвоню в газеты и очень попрошу, чтобы прямо в утреннем выпуске крупно было дано объявление об открытии театра. Публика будет оповещена, и такая бесплатная реклама в сочетании с естественным любопытством обеспечит вам полный зал.

— Это в высшей степени достойный поступок с вашей стороны, инспектор, — сказал Панцер и потер руки. — Есть ли еще что-нибудь, что бы я мог сейчас сделать для вас?

— Ты забыл сказать еще об одном, папа, — вставил Эллери, поворачиваясь к директору театра. — Не могли бы вы позаботиться, чтобы места ЛЛ 32 и ЛЛ 30 сегодня вечером были забронированы? Инспектор и я с удовольствием посмотрим спектакль. До сих пор мы были лишены этого удовольствия. Само собой разумеется, мы хотели бы, чтобы об этом никто не знал — ни сном, ни духом. Мы вовсе не хотим стать объектом всеобщего внимания. Сохраните все в тайне.

— Как скажете, мистер Квин. Я дам распоряжение кассиру, чтобы он отложил эти два билета, — радостно откликнулся Панцер. — И потом, инспектор: верно я понял, что вы сами дадите объявления в газеты?

— Да, конечно. — Квин снял трубку и строго побеседовал с редакторами нескольких городских газет. Едва он закончил, Панцер поспешил попрощаться и тут же принялся непрерывно звонить по телефону.