Гостеприимная Арктика - Вильялмур Стефанссон

Вот каков был конец экспедиции, которая месяцами осуждалась и оплакивалась эскимосами, китобоями и участниками нашей экспедиции, говорившими, что «один безумец и двое обманутых им людей пошли по морскому льду на север с целью самоубийства».

ГЛАВА XXV. ОСЕННЯЯ ОХОТА

Как я уже говорил неоднократно, главной задачей настоящей книги является желание заставить публику отказаться от шаблонных представлений об Арктике и втолковать ей, что человек, обладающий нормальным здоровьем и силой, умеющий приспособляться к непривычной обстановке и способный отрешиться от книжных теорий и ходячих мнений, может чувствовать себя в Арктике не хуже, чем в любом ином месте земного шара. Для меня лично одним из примеров, иллюстрирующих эту истину, является осень 1914 г.; о ней я часто вспоминаю, как о времени, которое я охотно пережил бы снова. Особенно важно было то, что мы имели весьма заманчивую цель для нашей деятельности. «Мэри Сакс» доставила нам известие, что «Карлук» погиб и что главные ресурсы нашей экспедиции погибли вместе с ним или оказались вне пределов досягаемости. Вместе с тем я лишился большинства моих лучших спутников. И вот предстояло доказать, что, несмотря на свою малочисленность и скудные ресурсы, мы не нуждаемся в помощи со стороны и, применяясь к местным условиям, сможем выполнить первоначальные задания экспедиции.

В первую очередь нужно было урегулировать продовольственный вопрос. Хотя «Мэри Сакс» доставила некоторое количество съестных припасов, их не хватило бы даже на одну зиму, если бы люди и собаки кормились только ими. Кроме того, опыт всех полярных экспедиций, с самых отдаленных времен и вплоть до Скотта, доказал, что питание одними лишь корабельными припасами сопряжено с опасностью заболевания цингой. Пири имел в своем распоряжении десятки эскимосских охотников, опытных и знакомых с местностью, которых он посылал добывать моржей, мускусных быков или оленей, тогда как у нас был лишь один эскимосский охотник, Наткусяк, а моржи и мускусные быки не водятся в том районе Арктики, где расположена Земля Бэнкса.

То обстоятельство, что местные ресурсы были беднее, чем обычно в Арктике, делало нашу задачу особенно интересной. Нам приходилось рассчитывать на карибу и тюленей, причем охоту на тюленей мы решили отложить до середины зимы по следующим соображениям: во-первых, при благоприятных условиях тюленей можно добывать даже во время зимней тьмы, тогда как при охоте на карибу бинокль не менее важен, чем ружье, а потому она может быть сколько-нибудь успешной лишь при дневном свете; во-вторых, отощавшие карибу, добываемые зимой и весной, представляют собою довольно неважную пищу, тогда как жирные карибу, добытые осенью, являются деликатесом.

Уилкинс, Наткусяк и я начали охоту с того, что отошли на 3 дня пути к северо-востоку от нашей базы, т. е. от мыса Келлетт. Почти все это время шел снег, засыпавший все оленьи следы, а видимость была лишь на 1–2 мили. Каково бы ни было изобилие припасов на нашей базе, но в силу прочно установившейся привычки или, может быть, из «гордости» я почти никогда не разрешаю своим спутникам брать с собой на охоту запас продовольствия больше чем на 2–3 суток. Во всех без исключения случаях нам удавалось добыть какую-нибудь дичь до того, как этот запас был израсходован; вообще, подобная тактика правильна, так как налегке люди идут быстрее и, зная, что перед ними альтернатива — добыть дичь или остаться голодными, охотятся энергичнее и больше радуются удаче.

Так как вскоре должна была наступить зимняя тьма, нам приходилось торопиться, тем более, что к концу осени карибу худеют, и их мясо становится менее вкусным. Из нас троих Уилкинс в то время был наименее опытным (хотя впоследствии он сделался первоклассным охотником), а потому на третий день я попросил его остаться и караулить наш лагерь, тогда как Наткусяк и я разошлись в разных направлениях, сквозь довольно сильную метель. При такой погоде карибу можно рассмотреть лишь на расстоянии менее 400 м, но зато во время метели, если охотник будет начеку, он всегда обнаружит карибу прежде, чем сам будет замечен им, и притом обнаружит на таком расстоянии, с которого сразу можно стрелять. Кроме того, ветром заглушается всякий шум, случайно произведенный охотником, и сама метель, по-видимому, делает животных менее осторожными. При ней мало шансов найти карибу, но если он подвернулся, то у охотника много шансов добыть его.

Мы находились в местности, которую видели впервые; здесь не было русла реки или других местных объектов, придерживаясь которых можно было бы чисто машинально находить дорогу в оба конца. В мглистую погоду найти дорогу обратно в лагерь можно лишь при условии тщательных наблюдений и правильных приемов ориентировки. Удаляясь от лагеря, я замечаю скорость своей ходьбы и продолжительность пути в каждом данном направлении; кроме того, я в точности определяю, под каким углом к ветру я иду. Направление ветра я время от времени проверяю либо по карманному компасу, или же по расположению сугробов, так как, если перемена ветра пройдет незамеченной, это расстроит всю ориентировку. Наши охотничьи лагери мы обычно разбиваем на вершинах высоких холмов, перед уходом нужно обойти вокруг холма и изучить его вид со всех сторон, чтобы при возвращении с уверенностью опознать его из любого пункта, отстоящего на полмили в окружности. Запомнив топографию окрестностей лагеря на пространстве примерно в 0,5 кв. мили, я выхожу или прямо навстречу ветру, или же под углом в 45° или в 90° к нему и иду вперед час или два, в зависимости от большей или меньшей уверенности в том, что смогу найти дорогу обратно. Если за это время не удалось найти дичи, то я поворачиваюсь под определенным углом, обычно под прямым углом, к первоначальному направлению и снова иду на определенное расстояние, которое, например, может быть равно первоначальному. Если и теперь ничего не найдено, я еще раз поворачиваюсь под прямым углом, после чего нетрудно определить, когда я окажусь против лагеря и на расстоянии 1 или 2 часов пути от него. После третьего поворота под прямым углом я уже обращен лицом к лагерю, и поскольку были тщательно соблюдены все вышеприведенные правила, я подхожу к нему с отклонением не более полумили, т. е. оказываюсь в пределах участка, который я запомнил перед уходом. Но если бы я даже и «промахнулся», я знаю, что в данное время нахожусь вблизи от этого участка, а потому, если буду идти по все увеличивающимся кругам, то рано или поздно попаду на него. Если во время ходьбы я вижу дичь, то прежде всего замечаю время по карманным часам или каким-нибудь другим способом определяю направление от данного пункта до лагеря. Если удается тут же убить дичь, то найти затем дорогу к лагерю очень просто; но если пришлось долго преследовать дичь или если найдена не самая дичь, а только ее след, то правила для отыскания обратного пути не так легко сформулировать. Во всяком случае, необходимо все время запоминать свой маршрут; тогда задача сведется к определению угла, под которым нужно выйти обратно к лагерю.