Повести Невериона - Сэмюэл Рэй Дилэни

– Это старая сказка – я ведь слышала ту, про песчинки.

– Эта часть старая, да, но есть и поновее. Вот, например: молодая королева, убив всех своих слуг, стала думать о себе совсем по-другому.

– Почему? – нахмурилась Прин.

– Ну что ж… меньше чем за год она убила ножом, удавкой, камнем, ядом, топором и еще невесть чем двадцать два человека – своих, можно сказать, друзей. После этого она стала чудить и всю жизнь вела себя очень странно даже для королевы, а в те времена королевам многое с рук сходило. За что ее и прозвали Безумной Олин.

– Ты сказала, что слуг было двадцать три.

– Да, но последний выжил. Он был не просто слугой, а дядей Олин по матери – хоть убей не помню его родового имени, хотя это важно. Разорившись, он поступил на службу к матери Олин, отчего и оказался вместе с королевой в монастыре, но всегда ставил себя выше остальных слуг. К тому времени, когда королева, крайне жестоко, разделалась с девятнадцатым, двадцатым и двадцать первым слугами, монахи порядком обеднели, она же обогатилась, хотя и тронулась малость умом – и дядя, не чуждый колдовства, как и старая няня, стал с помощью всей прочей родни готовить ее побег. На это ушло много денег, но остаток Олин припрятала на случай, если монахи хитростью выманят их у нее, как няня выманила у них. Мы с Вран побывали как-то в этом монастыре; он и посейчас там, и монахи в нем тогда еще были – не знаю, есть ли теперь. Видно было, что это место знавало лучшие времена. Ясно, что деньги они обратно не получили.

– Они всё такие же злые, эти монахи?

– Кто их знает. Вряд ли мы с подругой еще к ним заедем, разве только по крайней нужде.

– Как же Олин удалось убежать?

– О, это самое интересное. Дядя увез ее среди ночи; каждую из шести повозок их каравана тащили шесть лошадей – надо же было вывезти всё накопленное золото, а кроме золота к тому времени появились железные украшения и множество дорогих камней. Дядя отвез королеву в фамильное поместье там же на юге и, как рассказывают, поднялся с нею не то на высокую башню, не то на утес…

– Вот и выбрала бы что-то одно, ты ведь сказываешь.

– Я называю то и другое и предоставляю выбирать слушателям.

– Ну-у…

– На вершине башни – или утеса – дядя начал перечислять порядок, в котором поступали к Олин золотые монеты: одна, две, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать две, шестьдесят четыре, сто двадцать восемь, двести пятьдесят шесть, пятьсот двенадцать, тысяча двадцать четыре, две тысячи сорок восемь, четыре тысячи девяносто шесть…

– Я поняла! – воскликнула Прин. – Мы дошли только до половины, а у нее уже почти пять тысяч золотых. Еще через два раза будет двадцать тысяч – всё золото мира!

– Так думаешь ты, королева же увидела город.

Прин моргнула.

– Она моргнула, – добавила Норема.

– Что за город и где она его видела?

– В том-то и дело: она моргнула, и он пропал. Глядя вниз с башни – или с утеса – королева видела только заболоченный ручей, стекающий в море между холмами, но раньше город виделся ей столь же ясно, как теперь болотные растения по берегам ручья. Когда она сказала об этом дяде, он перестал называть цифры, показал ей разные чудеса и дал подержать звездный круг. Потом они сошли с башни – или с утеса – в большой пиршественный чертог, где снова говорили о чудесах. И тут дядя сделал нечто ужасное.

– Что именно? Твоя сказка все больше запутывается и становится не такой занимательной.

– Для хорошего слушателя чем запутанней, тем интересней. Когда королева прогулялась по саду, дядя дал ей кубок с ядом, и она, ни о чем не ведая, выпила.

Норема замолчала.

– И всё? – спросила, не дождавшись продолжения, Прин. – Она умерла? Дядя, наверно, хотел забрать деньги себе, но это ведь не взаправду было? И что значит «звездный круг»? Какая же это сказка, раз у нее нет конца.

– На этом она не кончается, но здесь я обычно делаю паузу.

– Что же было дальше?

– Видишь, тебе не терпится это узнать – сказка тебя захватила. Слушателя нужно подогревать. В будущем, когда сказки станут обычным делом, это, может, и не понадобится, но теперь без подогрева нельзя. Королева не умерла от яда, а лишь погрузилась в сон и очнулась на скальном карнизе. Была ночь. Она лежала меж двумя белыми камнями, один выше другого… но иногда, опять-таки, рассказывают, что очнулась она в лодке, которую утром прибило к чужому берегу, и увидела эти камни; в самый длинный день года один отбрасывал тень втрое длиннее…

– Но в первом случае была ночь? – Солнце и раскаленный песок в голове Прин наползали на ночную прохладу.

– Да. Ночь полнолуния.

«Откуда ты знаешь?» – чуть не спросила Прин, но промолчала, потому что хотела услышать конец. Должна же сказительница его знать, несмотря на все разветвления.

– Оставшиеся деньги громоздились вокруг королевы в кошелях и котомках, а на камне у ее колен лежал другой звездный круг. Внизу, над водой, клубился туман, вверху зловеще висела луна. Олин села, обняв колени, и уткнулась в них подбородком. Раздался крик ночной птицы, зеленые крылья мелькнули меж ветвями пекана. Королева поднялась, еще не совсем опомнившись от дурмана, и прокричала, точно кто-то ей подсказал (ни один из рассказчиков не говорит, кто): «Я Олин и пришла предостеречь Морского Змея от дурного глаза Северного Орла!» Она прокричала это и зажала себе рот, испугавшись, что сказала нечто кощунственное. Вода сверкала серебром сквозь клубы тумана.

Под водой, как и под землей, прокатился рокот. Деревья задрожали, в туман посыпались камни. Водовороты кружились все быстрей, вода накатывала на берег и с каждым разом отступала все дальше и дальше.

На глазах у Олин из воды и тумана поднялись три башни и мост между ними. Море с рокотом отступало, и над ним вырастало все больше зданий. Вода стекала с их крыш и лилась из окон. Вскоре стали видны улицы, заполненные илом и водорослями, белые узорчатые плиты, уцелевшие и поваленные колонны. Обнажившиеся дома покрывала блестящая черно-зеленая слизь. Город вставал из бурлящих вод и подземного гула.

Молодая королева сломя голову понеслась вниз по склону и добежала до первой улицы, далеко не столь чистой, как ей казалось сверху. Всё заросло травой, илом, раковинами, обвалившиеся с