Войны за Иисуса: Как церковь решала, во что верить - Филипп Дженкинс

Для большинства нынешних верующих Христос недостаточно человек, чтобы сомневаться в своих полномочиях и миссии, бояться креста или задумываться, хотя бы на миг, о возможности тихой жизни с женой и семейством

Другими словами, современные христиане также занимают ту или иную позицию в этих давних спорах. В древнем мире сложнее всего было убедить простых верующих в том, что Христос был не только чистым божеством. Сегодня же, напротив, многим верующим трудно увидеть в Иисусе того, кто больше человека. Они изо всех сил стараются соединить в сознании нравственные озарения мудрого учителя Иисуса с тем сверхъестественным образом, который этот Иисус приобрел со временем. В конце концов, на протяжении двух последних столетий ученые исследовали человеческую реальность Иисуса, пытаясь поместить его образ, созданный Евангелиями, в исторический контекст I века, а эти рамки неизбежно предполагают ограниченность и несовершенство. Если Христос был божественным, думают многие, человек Иисус осознавал это постепенно. И подобный процесс может происходить с тем, кто следует за Иисусом и участвует в подобной нравственной битве. Принципы сторонников одной природы, таких, как Евтихий и Аполлинарий, живут сегодня среди миллионов людей, которые никогда не слышали этих имен; то же самое можно сказать о представлениях эбионитов и Павла Самосатского, видевших в Иисусе человека.

Символ веры или хаос

Но если те же древние проблемы снова и снова всплывают на поверхность, то теоретически то же самое относится и к их решениям. Нам может казаться, что нынешние споры представляют собой нечто новое и неслыханное, но обычно это не так, а это означает, что история этих споров потенциально есть кладезь, где можно искать ответы, ценные для наших современников[449].

Это может показаться нам странным: древние богословские споры столь непонятны, что сама память о них смущает нынешних христиан. Церкви в древности могли проклинать друг друга из-за таких вещей, которые кажутся нам просто игрой слов. В наше время, когда мы называем какой-то вопрос богословским, это значит, что он не имеет отношения к жизни и интересен только для специалистов: «Это просто богословские тонкости». Еще больше подозрений у нас вызывают такие вещи, как догмат. Подобное отрицательное отношение к богословию не ново. Разве сегодня церкви не ведут кровавые бои из-за вопросов об авторитете Писания и о сексуальной морали, когда миллионы христиан в мире голодают? В 1930-х годах некоторые англиканские мыслители призвали церковь отложить в сторону специальные богословские вопросы, которые интересуют только ученых, замкнутых в своем академическом мирке. Им дала ответ Дороти Сейерс, которая была одним из величайших богословов из мирян своего времени.

В 1940 году вышла ее статья «Символ веры или хаос», в которой Сейерс пыталась объяснить, почему подобные богословские споры и вопросы следует не отодвигать в сторону, но считать важнейшим делом церкви. Нам эти великие христологические вопросы кажутся тривиальными и специальными, писала она, именно потому, что их с большими мучениями разрешили христиане предыдущих поколений. Мы живем за счет культурного и интеллектуального капитала, накопленного мыслителями прошлого – Афанасием, Кириллом, папой Львом, – без которых церковь бы погрузилась в нравственный и духовный хаос куда более глубокий, чем когда-либо раньше за всю ее историю. Созданная ими ортодоксия стала надежным основанием для всех нынешних церквей, и горе нам, если мы о том забываем[450].

Сейерс указала на еще один важный факт: с каким бы презрением мы ни относились к теологии, обычные люди тратят много сил на богословские построения и обычно приходят к тем самым выводам и идеям, которые уже прозвучали в V и VI веках. Поэтому сегодня церкви нужно не отбрасывать богословие в сторону, но постоянно пересматривать и заново утверждать основания своей веры.

Это особенно важно, считала Сейерс, в том случае, когда речь идет о христологии. Церковь провозгласила, что Христос есть и Бог, и человек – но что это значит для рядового верующего, «за исключением того, что Бог Творец (раздражительный дедушка с бородой) таинственным образом через деву Марию стал отцом какого-то обитателя двух миров, которого не отнесешь ни к той, ни к другой категории, как русалку»?[451] Далее Сейерс рассматривает некоторые популярные представления о природе Христа и демонстрирует, что они точно соответствуют идеям несториан или последователей Евтихия. Нынешний рядовой защитник монофизитства (которого правдоподобно представляет Сейерс) скажет: «Если он был Богом, все это для него мало значило. Бог не может страдать подобно нам с вами. Священники повторяют, что мы должны уподобиться Христу, но это полная чепуха – мы не можем стать Богом и глупо пытаться это делать»[452].

Или же нынешний верующий может занять позицию Аполлинария. Если Христос был Богом, скажет он, он точно знал все, что с ним произойдет, так что его страдания были просто театральным представлением. И если он был Богом, он не мог действительно испытывать искушения, разве не так? Какой же пример для подражания может найти христианин во всех этих историях? По мнению Сейерс, эта точка зрения делает невозможным разговор о каких бы то ни было «христианских принципах», которые хоть в самой малой мере мы можем реализовать или положить в основу реальной жизни. Эти споры будут продолжаться до тех пор, пока «несмотря на все сложности богословия, обычный человек не поймет суть Символа веры Афанасия, и нам всем никуда не деться от этого пути»[453]. Как считает Сейерс, от богословия зависит подход к этике, понимание христианского поведения и сама возможность «следовать за Христом».

Разумеется, Сейерс не призывала к силовой борьбе с этими – древними и актуальными одновременно – ересями, даже если себе вообразить, что в XX веке можно было бы применять гонения. Скорее это наблюдение относительно развития христианской мысли в истории. Феофан мог удостовериться в том, насколько важна истинная доктрина, но он был один и с ним произошло чудо. Любые достижения соборов, даже если церквам удавалось полностью разгромить сторонников иных взглядов, не устраняют эти альтернативные идеи, которые структурируют христианскую веру и, вероятно, играют важнейшую роль в религиозной психологии человека. Эти идеи будут возникать снова и снова, соответственно, о них придется говорить и с ними придется бороться. В идеальном мире, свободном от борьбы за власть, бушевавшей в мире античном, сам такой диалог может стать позитивным явлением, которое помогает христианам понять, за что они стоят. Религия, которой не приходится постоянно отвечать на вызов иных мнений, перестает мыслить и обретает покой, подобный покою могилы.

Приложение

Главные участники данной истории

Акакий: патриарх Константинополя (471–489). В 482 году Акакий внушил императору мысль опубликовать Генотикон, документ, который должен был вызвать одобрение как сторонников, так и противников Халкидона. Генотикон породил споры, из-за которых на десятилетие прекратилось общение между церквями Рима и Александрии.

Амвросий (ок. 340—397): уроженец Галлии, ставший в 374 году епископом Милана, главные «уста» западной церкви. Он поднял авторитет церкви и добился ее независимости от власти Римской империи.

Анастасий (430–518): уроженец нынешней Албании, римский император (491–518), поддерживавший монофизитов и отлученный римскими папами.

Анатолий: представитель Диоскора Александрийского в столице империи Константинополе. После убийства Флавиана Константинопольского в 449 году Диоскор помог Анатолию занять место патриарха. Несмотря на это, позднее Анатолий стал противником александрийцев и союзником римского папы. Он умер насильственной смертью, не исключено, что его убили сторонники Диоскора.

Анфим: патриарх Константинополя (535–536). Был низложен по настоянию римского папы, многие годы скрывался под защитой императрицы Феодоры.

Аспар (ок.400–471): уроженец варварского племени аланов Аспар был главным полководцем Восточной Римской империи (ок.430–470). Был убит императором Львом.

Афанасий Александрийский (293–373): в качестве секретаря Александра Александрийского сделался главным публичным защитником тринитарной позиции на Никейском соборе (325). Стал епископом в 328 году, но из-за постоянного участия в политических схватках многие годы провел в изгнании.

Аэций (396–454): Флавий Аэций, римский военачальник, который фактически правил Римской империей (ок.433–454) и нанес поражение предводителю гуннов Атилле. В результате придворной интриги был убит императором Валентинианом III.