Сталин и Гитлер - Ричард Овери

Война нанесла удар и по национал-социализму, поскольку тысячи партийцев должны были перейти в войска. К 1943 году в армию было призвано почти 40 % партийного «блока», или руководящего состава партии25. Во время войны численность партии выросла примерно на три миллиона, но в силу потерь, понесенных в ходе боевых действий или в результате бомбежек, процент новых членов стал, несомненно, выше. К 1945 году партия по крайней мере на 65 % состояла из членов, вступивших в нее в 1938 и после 1938 года26. Кроме того, она практиковала исключения членов из своих рядов за нарушения партийной дисциплины либо недолжное поведение; в 1934-1935-м годах была произведена масштабная чистка партийных рядов с целью исключения из нее тех, кто поддержал или был заподозрен в поддержке революционных амбиций СА Рема в 1934 году. Пятая часть из 203 000 политических руководителей, состоявших в партии в 1933 году, к 1935 году стали жертвами чисток или покинули партию; а в тех регионах, где симпатии к СА были наиболее сильными, чистки привели к сокращению партии почти на треть27. Баланс между германским эквивалентом старых большевиков, партийных alte Kampfer, и новичков также был сильно смещен в пользу поколения, пришедшего в партию после 1933 года. К 1935 году 71 % всего руководящего ядра партии и 60 % всего политического руководства состояли из тех, кто вступил в партию после прихода Гитлера к власти28. В обеих партиях старые члены, составлявшее ее испытанное ядро, закаленное в политических битвах 1920-х годов, было размыто новыми рекрутами, пришедшими в партии уже при диктатурах.

Обе партии подверглись фундаментальным изменениям в процессе роста и трансформации в массовое движение. Обе начали свой путь с небольших протестных групп, подчеркивавших свою антиправительственную направленность, непримиримо враждебных по отношению к соперничавшим партиям. По мере трансформации в более массовые организации они вовлекали в свои ряды помимо верных сторонников и множество других людей, прежде участвовавших в соперничавших движениях.

Партии были вынуждены вступать в коалиции, поглощая более слабые политические группировки и обращая своих сторонников в верных коммунистов или национал-социалистов. Советская коммунистическая партия в 1920-х годах представляла собой смешение бывших социал-революционеров, меньшевиков, анархистов и националистов, объединенных новой верой в коммунизм. Неимоверные усилия, потребовавшиеся для укрепления единства партии и устранения фракционной деятельности в начале 1920-х годов, были связаны с разнородностью источников происхождения движения. Только к 1930 году в партию стали вступать новобранцы, имевшие, бесспорно, коммунистическое воспитание. Национал-социалистическая партия представляла собой своеобразный коктейль из бывших маргинальных националистических движений, крестьянских партий и ассоциаций, объединявших радикальные анти-республиканские протестные движения. В 1933 году в нее влились члены распавшихся правых партий, Германской национальной народной и Баварской народной партий. Среди волны новобранцев 1933 года можно было обнаружить бывших коммунистов и социал-демократов29. Только к началу войны новые члены партии, привлеченные в основном и целенаправленно из молодежных групп, могли считаться политическими новичками, не запятнанными политическим прошлым.

Находя поддержку во всех социальных слоях и в разных регионах, обе партии в социальном и географическом отношении представляли собой коалиции. Состав каждой партии имел очевидные особенности: советская коммунистическая партия имела более слабое влияние в регионах, чем в городах, Национал-социалистическая партия – наоборот; ни одна из партий не привлекла в свои ряды сколько-нибудь значительное число женщин, впрочем, это больше относится к коммунистам; обе партии к 1940 году имели среди своих членов примерно одинаковый процент рабочих, занятых ручным трудом; в обеих партиях преобладали члены моложе тридцати пяти лет. Самые первые члены партий вступали в них по самым разным причинам – по идейным соображениям, в связи с социальными обещаниями или же воодушевленные сокрушительным активизмом движения, либо оказавшись во власти магнетизма культа личности. Миллионы новичков в определенных случаях разделяли этот энтузиазм, но широта охвата социальных слоев и географических регионов приводила к тому, что в партии вступали и люди с более практичными взглядами и здравыми амбициями, для которых партийное членство было привлекательно по соображениям социальных и политических преимуществ. Однако были и такие, которые вступали вынужденно, в силу занимаемой ими должности или характера работы. На пике первого советского пятилетнего плана всех рабочих и сотрудников одной фабрики попросили подписать коллективное заявление о приеме в партию, на следующий день на заседании местного комитета все они были приняты без какой-либо проверки политической благонадежности в прошлом30. Школьные учителя в Германии находились под постоянным прессом в связи с тем, что их настойчиво убеждали вступать в партию; то же происходило и с бюрократами. Разросшаяся к 1940 году численность партий не могла служить убедительным свидетельством того, что миллионы тех, кто прежде не был коммунистом или национал-социалистом, стали ими в силу своего энтузиазма.

Сохранившиеся статистические данные о социальной структуре обеих партий фрагментарны, а использованные для их описания социальные категории слишком запутаны, но все же позволяют сделать некоторые выводы. Предубеждения, существовавшие в Советском Союзе в отношении кандидатов, происхождение которых не восходило к трудящимся массам, занятым тяжелым физическим трудом, привели к тому, что к началу 1930-х годов большая часть партии была представлена рабочими и крестьянами, которые в 1932 году составили 92 % из общего числа членов партии. Однако надо иметь в виду, что партийная статистика основывалась на социальном происхождении, а не на роде занятий на момент членства в партии; в 1932 году 38 % членов партии не были работниками ручного труда и только 43 % были фактически заняты в производстве. В середине 1930-х годов Сталин инициировал движение привлечения в партию большего количества людей из числа технической интеллигенции под лозунгом «кадры решают все», с тем чтобы очистить партию от многих рабочих и крестьян, принятых в нее по соображениям приоритетов первого пятилетнего плана. Эти изменения в политике постепенно привели к тому, что партия стала преимущественно движением белых воротничков, основу которого составляла когорта образованных технических работников и интеллектуалов. В 1947 году они составляли половину всех членов партии, тогда как рабочие – только 32 %, и эта цифра продолжала сокращаться31. К моменту смерти Сталина около половины всех членов партии работали с ручкой в руке, а не стоя у токарного станка. Присутствие партии в советских регионах оставалось малозначимым. Чистки 1930-х годов имели самые негативные последствия для привлечения крестьян в партию, поэтому к 1939 году 243 000 колхозов смогли набрать всего 12 000 партийных ячеек и 153 000 членов. В Калининском районе к северу от Москвы после войны насчитывалось всего 167 партийных ячеек на 6940 колхозов, то есть ячейки имели только 2,4 % колхозов32. Поддержанные центром усилия, направленные на расширение присутствия партии в регионах, увеличило число сельских членов партии так, что они стали составлять чуть больше четверти всех членов, однако многие из новичков, пришедших в партию в сельских местностях, относились к местным руководителям или техническим работникам, посланным в села из городов, и их правильнее было бы считать партийными белыми воротничками.