Корона Героев - Робин Маккинли

Резко обернувшись к Тору, она спросила:

— Где голова Маура?

Тор уставился на нее. Он, как и она, отупел от горя и усталости и не сразу вспомнил, кто такой Маур.

— Прежде чем уехать, я просила, чтобы голову Маура убрали куда-нибудь, где она не попадалась бы на глаза. Ты знаешь, куда ее убрали? — В ее вопросе внезапно появилась настойчивость, хотя она не знала почему.

Но настойчивость проникла в затуманенный усталостью разум Тора.

— В… в сокровищнице, полагаю, — неуверенно ответил он. — Точно не знаю.

Аэрин попыталась встать, и тут же у нее под рукой оказалась черная бархатная голова, подталкивая ее вверх.

— Мне нужно туда.

— Сейчас? — печально спросил Тор, озираясь. — Тогда я тоже пойду… нам придется идти пешком, свежих лошадей нет во всем Городе.

Это был мучительно долгий путь, почти все время в гору, ведь королевский замок стоял на самой высокой точке Города, плоском отроге чуть пониже окружающих Гор. Кое-кто из войска Аэрин отправился с ними, самые высокие молча поддерживали Тора, а он удивленно гладил головы и спины, оказывавшиеся под его пальцами.

— Долгую же историю придется тебе мне рассказать, — заметил он, и это не был вопрос.

Аэрин улыбнулась, насколько ей позволила усталость:

— Очень долгую.

Она слишком устала, чтобы плакать, но вздохнула, и, наверное, Тор расслышал что-то в этом вздохе, потому что оттеснил с дороги йерига, обнял ее одной рукой, и они двинулись дальше вместе, опираясь друг на друга.

В замке было пусто. Завтра сюда принесут множество раненых и больных. Эту ночь им придется провести у огня в начале Королевской дороги, ведь даже у целых и невредимых не осталось сил, а в последние дни битвы все ушли из Города вниз и помогали, чем умели.

Тор нашел свечи, и кремень каким-то чудом оказался при нем. Тихий, безлюдный и темный замок выглядел жутковато, и усталость Аэрин рисовала пляшущие узоры на краю зрения и стягивала тени ближе к пламени свечей. Она обнаружила, что вынуждена следовать за Тором вслепую. Почти всю жизнь провела она в этих залах, и вот за несколько жалких месяцев позабыла их и не смогла бы найти дорогу сама. И тут Аэрин с ужасом припомнила, как сутками карабкалась по ступеням в очень похожей темноте. Ее начала бить крупная дрожь, воздух с шипением выходил сквозь стиснутые зубы. Тор оглянулся на нее и протянул свободную руку. Она с благодарностью приняла ее, ведь на той, другой лестнице была совершенно одна.

— Вроде бы пришли, — сказал Тор.

Он отнял руку, чтобы заняться замком: это был один из мелких магических трюков, которые она так и не освоила. Первый сола пошептал, коснулся двери в пяти местах, и та распахнулась.

Порыв горя, детских смертей, уродующих болезней, мгновенно отнимающих красоту, но отдаляющих смерть, неразделенной любви, любви утраченной или извращенной и переросшей в ненависть, благородных подвигов, оказавшихся бесполезными, разбивших сердца совершивших их, беспричинного предательства, вины без искупления — всех человеческих когда-либо случившихся несчастий, обрушился на них, словно дыхание бойни, словно удар убийцы. Тор упал на колени и закрыл лицо руками, звери с воем отпрянули. Аэрин вцепилась ослабевшей рукой в дверной косяк. Именно этого она и боялась и отчасти ждала. Однако на деле все оказалось гораздо хуже, чем то, к чему ее мог подготовить ее усталый разум.

«Приветствую, — произнесла голова Маура. — Не думал, что мне выпадет удовольствие лицезреть тебя снова».

«Это все ты», — отозвалась Аэрин.

Она открыла рот для вдоха, и отчаяние хлынуло внутрь, горькое, как полынь. Глаза наполнились слезами, но она оттолкнулась от косяка и медленно и осторожно наклонилась за свечой, оставленной Тором на полу. Она тряхнула головой, зрение прояснилось, и, несмотря на безмолвное причитание в воздухе, держа свечу над головой, шагнула внутрь высокого помещения со сводчатым потолком.

«Мне ведомо отчаяние. Тебе больше нечего мне показать».

«Да ну?»

Причитание сменило тембр, в нем проступило безумие, оно касалось ее кожи, трепыхалось в волосах, словно крылья летучей мыши. Аэрин пригнулась, свеча заморгала и едва не погасла. Маур рассмеялся. Она помнила этот безмолвный гулкий смех.

— Нечего, — яростно рявкнула она.

— Аэрин, — раздался у нее за спиной хриплый голос. Тор. — Посвети мне… я… тебя… не вижу. — Он выдавливал слова с таким же трудом, как поднимался на ноги. — Вот… почему… мы так… уставали… всю дорогу.

— Да уж.

Последний звук наполнил тишину змеиным шипением, но ярость Аэрин образовала вокруг нее небольшое чистое пространство. Звери жались к ее ногам и благодарно вдыхали его, а Тор, шатаясь, пошел к ней, словно узник, идущий по узкому мосту к свободе, и снова обнял ее, но на сей раз для собственного утешения.

— Тор, — спокойно сказала она, — мы должны избавиться от Мауровой головы. Убрать ее из Города.

Тор медленно помотал головой — не отрицая, но сомневаясь.

— Как? Она слишком большая. Нам ее не поднять. Надо подождать…

«Ждите-ждите», — хихикнула Маурова голова.

— Нет! — Аэрин дико заозиралась.

Привкус отчаяния еще щекотал ей ноздри и мозг, и ярость начала отступать. Надо подумать. Как?

— Мы можем ее катить, — сказала она наконец. — Она округлая. Мы скатим ее по ступеням, потом вниз по холму — и через Городские ворота. — Она сунула кузену свечу. — Подержи.

Затем решительно подошла к низкому постаменту, на котором лежал череп Маура. Тени в глазницах мерцали. Звери не отставали, шли по пятам. За ними следовал Тор, соображения у него хватало, только чтобы держать свечу повыше и наблюдать за Аэрин.

Она подсунула плечо под одну из ребристых выемок в основании черепа и толкнула. Ничего не случилось, только Маур засмеялся громче. Его смех грохотал в ее голове, как гром, глаза застила красная пелена. Тут Тор нашел нишу для свечи и поспешил на помощь. Они толкали и толкали, а массивный череп едва качался на своей опоре. Подключились звери, они царапали и кусали жуткие кости, гнев их госпожи и собственный страх приводили их в исступление, и череп сотрясался, но сдвинуть его с места не получалось. Наконец Аэрин крикнула: «Остановитесь!» — и положила руки на своих верных друзей. Они успокоились под ее прикосновением и сели, но дышали тяжело, даже коты, и скалили белые клыки, поблескивавшие в слабом свете. Свеча почти догорела.

— Бесполезно, — уронил Тор.

Он все еще опирался на череп, прижавшись к нему лбом так, словно ему нравилось его прикосновение.

Аэрин схватила его за плечо и отдернула, Тор пошатнулся. Он заморгал на нее, и взгляд его стал чуть больше похож на взгляд прежнего Тора. Он почти улыбнулся и утер рукавом то место на лице, которым прикладывался к черепу.