Странствия Иеро - Стерлинг Ланье

Но это ему не удалось.

Пока чары странного создания боролись со здравым смыслом священника, ему стали ясны две вещи. Первая — Дом был настолько чужим, что не имел права существовать на этой планете. Вторая — Дом не был единой сущностью, он объединял разумы многих существ, роящихся, подобно личинкам, в некой желеобразной субстанции. Эти существа, если их можно было так назвать, являлись частями возвышавшейся перед ним твари; они в какой-то степени сохраняли свою индивидуальность и в то же время формировали единый чудовищный разум.

И ему было передано приглашение присоединиться к этому разумному улью! Он тоже мог принять участие в их работе, великой работе по очистке поверхности планеты от всего живого. Только Дом должен оставаться тут, окруженный волнами плесени и слизистыми тварями, которые являлись его орудиями и одновременно несли его семя.

Коричневая маслянистая поверхность дрогнула, сморщилась, по ней побежала рябь, быстро трансформируясь в нечто более определенное. Перед Иеро, охваченным ужасом, начали вырисовываться гротескные лица, злобно смотревшие на него. Через мгновение они исчезли в колеблющейся массе Дома, чтобы смениться другими, еще более чудовищными; одна из этих личин — широколобая, крючконосая, с глубокими глазными впадинами — широко разинула безгубый рот в дьявольской ухмылке. Эта тварь звала, приглашала его к себе! «Приходи! — казалось, бормотала она. — Оставь свою смертную оболочку, соединись с нами, стань одним из нас и живи вечно!»

Хотя такая перспектива не соблазняла священника, он по-прежнему не мог пошевелиться — тем более ответить ударом на удар. Но в этот момент возникло новое обстоятельство.

Медведь!

Его мысли каким-то образом просочились через ментальный кокон, окружавший Иеро. Послание Горма было подобно холодному свежему ветру, вдохнувшему в мозг человека волю к сопротивлению.

«Я здесь, друг Иеро. Я думаю, оно не считает меня разумным. Я сделал так, чтобы казаться существом без мыслей, лишь с инстинктами. Оно держит меня, но не пытается захватить мой разум. Я чувствую, оно тебя боится и удивляется твоей силе».

Ментальный голос медведя был полон ярости, коварства и предостережения. Иеро понял, что нельзя подталкивать Горма к каким-нибудь поспешным действиям; лучше подождать дальнейшего развития событий.

«Они — или, вернее, оно — становится нетерпеливым, — возникла новая мысль. — Множество странных разумов, но они действуют сообща, подобно муравейнику или пчелиному рою. — После краткой паузы медведь добавил: — Кажется, оно не хочет больше ждать. Ему надоело твое сопротивление. Оно вызывает кого-то извне».

Холодный разум медведя был спокоен, как будто все происходящее не имело к нему никакого отношения.

Несколько мгновений священник обдумывал ситуацию, потом отправил сигнал:

«Ты можешь связаться с братом Альдо? Передай ему, что пришло время для огня и стрел. Я постараюсь сконцентрировать внимание этой твари на себе. Пусть они действуют — и быстро!»

Чувствуя, как Горм покидает его разум, Иеро вновь вступил в борьбу с чудовищным противником, пытаясь вернуть контроль над телом. Внезапно Дом перестал соблазнять его вечной жизнью, и священнику показалось, что монстр чего-то ждет; воспоминание о слизистой твари мелькнуло в голове, заставив его содрогнуться. Одновременно он понял, что Горм прав: Дом боялся его — или, как минимум, проявлял осторожность. Очевидно, новая жертва сильно отличалась от людей, с которыми Дом имел дело раньше.

Мышцы по-прежнему не повиновались Иеро. Сможет ли Горм связаться со старым эливенером? Через несколько минут он будет это знать.

Земля под ногами дрогнула. Легкая, почти неощутимая вибрация подсказала обостренным чувствам: нечто приближается к нему. Кто или что спешило на вызов, нетрудно было догадаться — слизистая тварь торопилась к своей беспомощной добыче.

Где же она? Глаза Иеро были прикованы к Дому, он не мог управлять зрачками, как и прочими членами тела, не мог бросить взгляд ни вправо, ни влево. Вдруг перед его лицом возникло облако огромных синеватых мух; он понял, что эти насекомые являются зрительными рецепторами Дома, который желает наблюдать его агонию во всех подробностях.

Гигантский улей — или, вернее, маячивший перед ним мираж — дрогнул и растворился в воздухе. На его месте показалась мягкая бесформенная масса слизистого чудища, и теперь священник знал, что это не было ни фантомом, ни миражом. Беспомощный, застывший, словно глыба льда, он с ужасом взирал на приближавшуюся смерть.

Величина этой твари оказалась значительно больше, чем он представлял: рыхлая амебоподобная масса вздымалась выше его головы, а торчавшие из нее щупальца были в четыре раза длинней человеческого тела. Чудовище на миг замерло, потом снова двинулось вперед, его псевдоподии вытянулись к человеку, их концы озарились вспышками оранжевых искр. Теперь монстр возвышался прямо перед священником, загораживая горизонт, и Иеро, сотворив краткую молитву, поручил себя Богу. Судорожно, с мужеством отчаяния, он пытался вырваться из тисков Дома, но тело по-прежнему не повиновалось ему.

Он приготовился с достоинством встретить смерть, но ужас затопил его, когда мерзкая тварь нависла над головой.

Первая пылающая стрела поразила пульсирующую плоть монстра, вторая воткнулась в его щупальце. Затем стрелы посыпались градом, и каждая несла клочок пылающей пакли из растительного волокна, пропитанного горючим маслом. Огненные стрелы, одно из самых древних и страшных изобретений человеческого гения, уничтожали страшную тварь, порождение древней науки.

Дождь пылающих снарядов, свистевших над головой, подсказал священнику, что Лучар и брат Альдо близко и что они привели на помощь лучниц лесного племени.

Конечности монстра вздыбились, он заметался в агонии, и священник подумал, что тварь может рухнуть прямо на него. В этот миг ментальные путы внезапно исчезли: Дом, пораженный этой яростной атакой, освободил своих пленников. Предусмотрительный Горм быстро развернулся и припустил к лесу; человек бежал за ним на подгибающихся ногах. За несколько секунд они достигли опушки джунглей и проскочили дальше, под защиту огромных стволов и полога зеленых ветвей. Иеро вдруг очутился в объятиях Лучар, руки девушки крепко обхватили его шею. Слегка повернувшись, он увидел, как брат Альдо и Вайлэ-ри, слева и справа от него, направляют отряды лесных воительниц. Огненные стрелы продолжали сыпаться на пустошь, в воздух поднялись клубы дыма, и ветер донес смрадный запах пылающей плесени. Горм фыркнул, уселся на задние лапы и начал вылизывать шерсть.

Нежно обняв талию девушки, Иеро обернулся и посмотрел назад. Стена огня встала на краю пустыни; пылали стволы поверженных деревьев, покрытые плесенью, несколько слизистых тварей корчились в огне, черный дым поднимался над горящими шарообразными клубнями и гигантскими поганками. Яростное пламя выжигало порожденную Домом нечисть, оставляя за собой опаленную, очищенную от заразы землю.

Однако священник заметил, что огонь приближается к опушке леса. Он с тревогой взглянул на Вайлэ-ри:

«Будьте осторожны. Пламя может переброситься на лес».

«Лучше сгореть, чем быть убитыми этими тварями, — отвечала она, кивнув в сторону объятых огнем слизистых монстров. — Но лес сейчас влажный; два дня назад прошел сильный дождь».

Резко оборвав мысль, она отвернулась и стала наблюдать за пожаром. Священник ощутил вспышку ярости, возникшую в этом почти нечеловеческом разуме, ярости, смешанной с удовлетворением. Враги ее священного леса, враги ее народа, гибли в огне, и душу женщины наполняло торжество.

На землю спустились сумерки, но лучницы, растянувшиеся вдоль лесной опушки, продолжали наблюдать за огнем. Когда пришла ночь, только дым и горячий пар поднимались к звездному небу. Равнина, населенная чудовищными созданиями, выгорела на несколько миль, и там огонь уничтожил все живое. Но пострадал ли Дом? Прекратил ли он свое существование? Или по-прежнему затаился где-то в необозримой дали смертоносной пустыни?

Три человека, укрывшись плащами, легли в мягкий мох.

Медведь уже спал, свернувшись пушистым клубком у корней огромного дерева. Последняя мысль уплывавшего в сон Иеро была о Вайлэ-ри. Сквозь полуприкрытые веки он видел ее прелестное лицо, освещенное бледным лунным светом; оно казалось изваянным резцом древнего скульптора. Дриада наблюдала за ним. Затем он уснул.

Вначале его сон был смутным, неясные образы возникали и гасли в подсознании. Наконец, медленно и постепенно, они начали принимать некие конкретные очертания. Он находился в странном состоянии, которое было наполовину сном, наполовину — явью, очаровательной и чудесной реальностью. Он шел через лес; слабый свет звезд едва озарял стволы деревьев. Он был один. Ему ничто не угрожало, он твердо это знал; на нем не было ни тяжелой одежды, ни смертоносного оружия, и казалось, он даже позабыл, что это такое. Тропинка, освещенная звездами и танцевавшими в воздухе светлячками, извивалась среди огромных стволов. Он шел куда-то, не ведая, где завершится эта дорога, но знал, что его ждет нечто прекрасное.