Культурологическая экспертиза: теоретические модели и практический опыт - Коллектив авторов

В отечественном Законе о рекламе понятие product placement не прописано. Однако де-факто данный рекламный ход заявляет о себе в наших средствах массовой коммуникации во весь голос – это видно, что называется, невооруженным глазом. Очевидно, что подобные практики, не получившие общественной легитимации, расширяют пространство теневого рынка с его скрытыми прибылями. И как всегда бывает в таких случаях, данный процесс сопровождается риторикой в защиту «интересов массовой аудитории».

Автору этих строк довелось участвовать в качестве привлеченного эксперта в заседании арбитражного суда по делу о ненадлежащей рекламе в реалити-шоу «Дом-2». Дело было инициировано Управлением Федеральной антимонопольной службы по Татарстану в отношении ОАО «ТНТ-Телесеть». В экспертном заключении нами обстоятельно, с опорой на теорию рекламы и теорию телевизионной журналистики, обосновывалась принадлежность к рекламе типа product placement сюжета, в котором участники проекта в процессе общения демонстрировали игровую приставку системы Wii от Nintendo и рассказывали друг другу о ее достоинствах [286] . Таким образом был превышен разрешаемый законом объем рекламного времени. Решение антимонопольщиков телеканал обжаловал в Арбитражном суде Республики Татарстан и выиграл! Пафос доводов оппонирующей нам стороны заключался в эмоционально произнесенной на судебном заседании фразе: «Это куда же мы придем, если везде будем подозревать рекламу!». Трудно не согласиться: действительно, тревожно жить в обществе, в котором будешь подозревать все и вся и ничего не сможешь доказать, тем более изменить.

О цели экспертизы продуктов массовой коммуникации

Задачи в виде вопросов перед экспертом ставит заказчик. А цель исследования соотносится с точкой зрения автора. Перед перспективой глобальной медиаконвергенции проблемными становятся вопросы удовлетворения реальных информационных потребностей людей, эффективных гражданских коммуникаций, творческого самовыражения индивида, его безопасности перед лицом манипулятивных медиа. В этих условиях актуальна позиция ученого, который удерживает в поле своего зрения не только важные с практической точки зрения стороны объекта изучения, но и всю полноту возможных его изменений и их социокультурных последствий.

Семь лет назад при подготовке монографии по докторской диссертации нами было написано Введение «О необходимости новой критической теории информационного общества», приуроченное к скромной дате – сорокалетию выхода в свет книги Г. Маркузе «Одномерный человек», в которой критиковался тоталитаризм социальной системы. Задаваясь вопросом, что изменилось с того времени, мы пришли к выводу, что критическая теория позднего индустриализма, нацеленная на критику власти, уже «не работает» – в ходу новейшие, неизвестные доинформационной эпохе способы наращивания тотальности. Динамичная медиатизация жизни расширила и видоизменила сферы предметности, вовлекаемые в социальные отношения, стерла границы между «внешним» и «внутренним», а главное, основным заложником тотальных процессов сделала сознание отдельного человека. Поэтому новая критическая теория, пришли мы к выводу, это прежде всего критика разума. Ее практическим воплощением, согласно нашей концепции, призвана стать медиаэтика с готовностью ее субъектов взять социальную и моральную ответственность за Другого, за «адресата информации» [287] .

Развивая данную точку зрения, отметим, что должен измениться и «формат» критической теории. «Доктрина», «учение», в данном случае не могут рассматриваться как эффективный способ выхода на массовую аудиторию. Думается, уже и не «массы» являются потенциальным адресатом критического знания. Пребывающее в эйфории от технических и технологических достижений общественное сознание лишено способности к критике. Очевидно, знание в этих условиях должно распространяться подобно сигналу в диссипативных системах. И один из приемлемых форматов при этом – экспертное исследование. С учетом сказанного выше приходим к выводу, что назначение эксперта вырастает в миссию: создавая прецеденты своими решениями, он способствует накоплению того или иного культурного опыта.

Направленность критики в сфере массовой коммуникации очевидна: в противостоянии корпоративных и общественных интересов эксперт – на стороне последних, предполагая, что через них выражаются интересы отдельного человека. Их выявление и есть цель его исследования. Как данная позиция дает о себе знать при подготовке конкретных экспертных заключений, посмотрим на двух примерах.

По обращению в 2005 году председателя совета Димитровградской общественной организации «Центр содействия гражданским инициативам» М. А.Пискунова (Ульяновская область) нами было подготовлено заключение о газетной публикации «НИИАР: тяжелое наследство радиоактивных выбросов», ставшей предметом иска о защите деловой репутации Димитровградского НИИАР, крупнейшего атомного исследовательского центра России. Перед нами была поставлена задача – дать оценку правомерности использования в газетной публикации слов и выражений, которые привели к судебному разбирательству (с м. Приложение ). Для истца, как следует из его заявления, было важно: а) выброс радиоактивного йода не квалифицировать как аварию; б) выброс радиоактивного йода характеризовать как отсутствие нарушения установленных пределов безопасной эксплуатации реактора; в) не делать прогнозов, которые отрицательно скажутся на имидже учреждения перед партнерами; г) принимать в расчет данные только тех проверок, которые исключают зависимость между выбросом и ростом заболеваний; д) критику организации рассматривать как «порочащие сведения».

Димитровградские правозащитники провели общественное расследование последствий аварии, произошедшей в НИИАРе летом 1997 года, когда произошел трехнедельный выброс радиоактивного йода-131, вредного для щитовидной железы. Они пришли к выводу, что ЧП повлекло за собой последствия, представлявшие немалую опасность для здоровья горожан. Однако руководство атомного центра не информировало население о радиационной угрозе. По этой причине необходимая в таких случаях массовая йодная профилактика среди жителей Димитровграда не проводилась. Представителям контролирующих органов, по мнению ответчика, для подписания был дан акт, в котором значилось, будто бы мер по защите населения от радиационного воздействия не требуется. Данный документ стал для руководства атомного центра, согласно позиции правозащитников, своего рода «охранной грамотой», хотя под ним нет ни одной подписи специалистов медицины. Непринятие соответствующих мер по защите здоровья населения сторона ответчиков квалифицировала как серьезнейшую ошибку на грани преступления, которая привела к значительному увеличению количества заболеваний щитовидной железы среди жителей города, особенно среди детей. Эти и другие результаты общественного расследования были преданы огласке в газете «25 канал», что и стало поводом для обращения генерального директора НИИ атомных реакторов в суд.

В ходе анализа материалов дела мы пришли к выводу, что публикация, ставшая предметом иска, написана согласно канонам проблемной статьи: в ней рассмотрена общественно-значимая проблема, произведен анализ имеющихся данных, сделаны взвешенные выводы. Нами было указано, что прогнозы, которые делает автор публикации, относятся к оценочным суждениям, которые допустимы в газетных жанрах. Последствия выброса радиоактивного йода не могут быть доказаны с математической точностью не только потому, что, по свидетельству автора публикации, специальных полномасштабных исследований по этой теме не проводилось. Выводы подобных исследований, оперируя зависимостями, которые интерпретируются разными группами экспертов, в любом случае будут носить вероятностный характер. Мы взяли на себя труд напомнить в экспертном заключении, что цель прессы как канала реализации конституционных прав граждан – поднять проблему, оценить ее масштаб, привлечь экспертов, обозначить ответственных, что и выполнила газета «25 канал», в то время как государственное предприятие НИИАР подменяет дискуссию по существу общественно-значимой проблемы в публичной сфере ведомственными и рыночными интересами.

Второй, выдвинутый нами, тезис касался понятия деловой репутации. Мы заняли точку зрения тех юристов, которые связывают это понятие, прежде всего, с предпринимательской деятельностью. Научно-исследовательский институт атомных реакторов, выполняя согласно своему Уставу наряду с фундаментальными и прикладные научные исследования, не может не являться субъектом рынка, однако определяющим его статус является то, что это государственное предприятие. Поэтому нами был сделан вывод, что Государственный научный центр РФ Научно-исследовательский институт атомных реакторов в силу своего статуса и сферы деятельности не может по отношению к общественности и представляющему ее социальному институту в лице СМИ считаться субъектом деловой репутации. В противном случае произойдет подмена национально-государственных приоритетов в соответствующей области (атомная энергетика) предпринимательскими (деловыми) выгодами отдельной конторы (ведомства).