И приходит ночь - Эллисон Сафт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Нет». Она не сдастся. Будет ли это живая жертва или тело для вскрытия, она легко обнаружит признаки отравления кровью Богини. Но даже с учетом показаний ее и Хэла и всех научных доказательств им не хватало самой фундаментальной части дела: мотива.
Рен взяла следующее яблоко, такое же большое и красное, как сердце. Она аккуратно срезала кожицу, но через несколько секунд бросила нож на стол.
– Значит, нам нужно вернуться.
– Да.
– Но у нас все еще нет догадок, где спрятан ключ. И я не знаю, как отреагирует Лоури, когда узнает, что мы ушли. Он заставил меня подписать договор, что я не покину дом без его разрешения. Меня ждет какое-то ужасное наказание.
– Логично, – спокойно отметил Хэл. Затем, как всегда услужливо, он добавил: – Было неразумно подписывать контракт.
– Что ж. – Она выразительно разрезала яблоко. – Тогда у меня не было вариантов. Тогда я еще не встретила тебя.
Сначала он хотел возразить, но потом заметил нож в ее руках и побелел.
– Где ты его взяла?
– Ах, его? – Она повертела нож в руках. – Я взяла его из твоего пальто, пока ты наливал чай.
– Он предназначен не для этого.
– Разве? – Рен небрежно махнула острием в его направлении. – Я понятия не имела. Ох уж эти глупые целители и их обеты ненасилия! В любом случае из него получился очень хороший кухонный нож. Удобный и острый.
Хэл выжидающе протянул руку, и она нехотя вернула нож. Он рассеянно вытер его рукавом пальто, затем осмотрел край, как будто беспокоился, что тот затупился.
– Ты должна знать, как им пользоваться, чтобы я не волновался за тебя.
– Мне не нужно знать, как пользоваться ножом. Я знаю, как убить человека, если действительно этого захочу.
– Да. Думаю, ты права.
Хэл поставил кружку на стол и соскользнул со стула, чтобы сесть на пол рядом с ней. Он взял ее за запястье. Мог ли он почувствовать, как бьется ее пульс под его прикосновением? Он положил рукоять ножа в центр ее ладони и сжал ее пальцы. Когда она подняла глаза, их губы были всего в нескольких дюймах друг от друга. Так близко, что она почти чувствовала вкус чая, который он пил. Бергамот и мед. Он не убрал руку. Его тепло накрыло ее ладони.
– Оставь себе, – сказал он. – На всякий случай.
– Это нелепо, – прошептала она. – Я не смогу убить человека.
– Ты удивишься, насколько это легко.
Рен представила, как вонзает клинок в сердце Лоури. Представила кровь, льющуюся по ее рукам. Красная-красная кровь, которую невозможно оттереть. Она вздрогнула.
– Нет. Совершенно точно нет.
Но если все пойдет наперекосяк, если они окажутся в меньшинстве…
– Нам нужны твои глаза.
Его мозоли мягко царапнули ее кожу, когда он отстранился. Хотя лицо оставалось непроницаемым, она как будто поняла его чувства. Сомнения заставили его поджать губы и нахмуриться.
– Я боюсь снова стать тем, кем был.
– Я понимаю, как это сложно для тебя. Но в этот раз все будет по-другому. Ты изменился.
– Как ты можешь быть уверена? Я едва сам знаю, кто я.
– Ты тот, кто пытается сделать что-то хорошее. Я почти уверена в этом. Ты защищаешь себя, и своих товарищей, и…
«Меня». Слово застряло в горле, и она не смогла произнести его.
Хэл все еще неуверенно смотрел на нее.
– Фола в твоих глазах сильно повреждена, но я думаю, что смогу это исправить. Тебе не нужно прямо сейчас принимать решение, но обдумай это.
– Хорошо. – Он произнес это так торжественно, словно дал нерушимую клятву.
Она так устала от обязательств. Хотя бы на один день она хотела перестать думать о тенях, смерти и Колвик-Холле.
– Может быть, подумаешь об этом позже? Давай вообще постараемся не думать ни о чем темном или ужасном, пока не вернемся в поместье. Это как… выходные.
– Выходные.
– У нас нет ключа от тоннеля в восточном крыле, мы вполне можем умереть завтра. – Оба беспокойно заерзали, осознавая мрачную реальность. Рен продолжила настаивать: – Давай же. Когда в последний раз ты думал о чем-то светлом?
– И чем ты предлагаешь заняться?
Ее взгляд мгновенно упал на его губы. Воспоминания о прошлой ночи, сладкие и соблазнительные, проплыли в ее сознании, как дым. Как отчаянно она желала, чтобы он поцеловал ее.
О нет. Только не снова.
Рен почувствовала жар, приливший к лицу, и лихорадочно огляделась в поисках чего-нибудь, на что можно было бы отвлечься. Она лучезарно улыбнулась и взяла ломтик яблока, все еще лежавший на столе.
– Хм… Я порезала довольно много. Хочешь?
Недоверчиво подняв бровь, Хэл взял фрукт. Они молча ели яблоки. Яркий вкус залил рот Рен, и она подумала о долгих зимних ночах в аббатстве, съежившись от воображаемого холода. В самые сильные морозы Элоиза варила сидр. Когда закрывала глаза, Рен могла ощутить его терпкость, теплую, землистую пряность корицы. Это была одна из немногих вещей, которые привносили в ее детство капельку волшебства.
– Мне сразу вспоминается детство, – почти мечтательно призналась она. – Иногда нам давали сидр. Мы все становились в очередь и ждали, казалось, часами, чтобы получить порцию. Но если в тот день я вела себя хорошо, Элоиза позволяла мне помочь приготовить его, и я получала порцию самой первой.
– Ты часто плохо себя вела?
– А ты что думал? Я была ужасным ребенком.
– Я поражен.
Она толкнула его в плечо.
– А ты, я думаю, был идеальным ребенком. Своего рода вундеркинд.
– Не всегда. – Хэл откинул голову на подлокотник, слабо улыбаясь. – В детстве я очень хотел понравиться и произвести впечатление, а мой друг Джеймс был зачинщиком. Он втягивал меня во всевозможные шалости. Худшая из них – пробраться на судно, направлявшееся на материк, пока оно было пришвартовано в гавани.
– Вот хулиганы! Как далеко вы зашли?
– Конечно же, моряки нашли нас, прежде чем отплыли. Когда пришел отец, я был в ужасе – в большем ужасе, чем от перспективы совершить наше путешествие на самом деле. Он никогда не поднимал на меня руку. Никогда даже голос не повышал. Но я никогда не забуду тот взгляд, полный разочарования. – Через мгновение он добавил: – Так его звали. Джеймс.
Ей не нужно было уточнять, что он имел в виду. Она протянула руку и сжала его колено.
– Байерс. Джейкоб Байерс.
Почему-то казалось правильным доверить Хэлу его имя. Какое-то время они сидели в дружеском молчании, а затем он
