Шляхта и мы - Станислав Куняев

Не потому ли 22 и 23 сентября 1939 г., когда Красная Армия перешла польско-советскую границу, местное население белорусского местечка Скидаля расправилось с бывшими легионерами-осадниками. Были застрелены, растерзаны и забиты в результате этой самосудной расправы 42 человека. Значит, было за что, если кроткие белорусы не выдержали. Словом совершилось то, о чем пророчествовал, комиссар Яков Подольский: «ужасное отмщение готовит себе шовинистическая буржуазная Польша»

Похожие самосуды в те же дни происходили на Западной Украине: «Местное украинское население относилось к нам весьма враждебно, – писал в своих воспоминаниях адъютант генерала Андерса Е. Климковский, – только присутствию Красной Армии мы обязаны тем, что в это время не дошло до крупных погромов или массовой резни поляков».

В 2005 г. в Минске вышла книга белорусского историка Л. Криштаповича, в которой он пишет о жертвах Катыни: «Но это ведь были не просто военнопленные, а оккупанты, ибо объективно Западная Белоруссия была не польской, а оккупированной Польшей землей. И расстреляны были не польские офицеры, а оккупанты, представлявшие карательные репрессивные органы Польши на оккупированной белорусской земле».

А если посмотреть на Катынскую трагедию не только с украинской, русской и белорусской точки зрения, но и с еврейской, то глубже всех может быть об этом поразмыслил польский историк Кшиштоф Теплиц в газете «Пшогленд» от 27.11.2002 г.

«Сегодня о польских полицейских говорят, что многие из них были злодейски убиты в Катыни и Медном, но не говорят, что те, кто туда не попал, помогали гитлеровцам в «окончательном решении еврейского вопроса». Что же касается польских войсковых офицеров, то в СССР в годы Второй мировой войны они участвовали в строительстве польской армии генерала Андерса и народной Войска Польского, и внесли свою лепту в дело освобождения европейских народов от фашизма.

Достаточно вспомнить, что армия Андерса, покинувшая СССР в 1942 г., насчитывала 76 110 военнослужащих, а вместе с семьями их было 147 324 человека. А в армии Войска Польского, сражавшегося в составе советский частей под руководством 3. Берлинга, было аж около 400 тысяч солдат и офицеров, большую часть которых составляли поляки, плененные и интернированные в 1939 г. Почему же они, выжившие в нашем плену и победившие фашизм, не могут считаться элитой польского народа?

В статье Петра Мицнера «Интернированные союзники» («Новая Польша», № 2, 2005 г.) признается, что условия, в которых жили такого рода офицеры в дягилевском лагере под Рязанью, были человечными:

«Они свободно перемещались по территории лагеря, офицеров не заставляли работать, можно было устраивать концерты, шахматные турниры, действовал даже лагерный театр «Наша будка» (разумеется, с жестокой цензурой). Среди заключенных было несколько священников, которым разрешили совершать богослужения». Но почему в Катыни таких условий не было, и почему из нескольких сотен тысяч польских военнопленных, находившихся в советских лагерях было расстреляно в Катыни и, предположительно, еще в двух местах лишь несколько тысяч в то время, как геноцид предполагает максимально возможное уничтожение людей по национальному признаку? Почему другим сотням тысяч поляков была дарована свобода и доверено оружие для борьбы с Гитлером?

«Осадники», то есть польские офицеры, получившие в 20-х годах во владение земли Восточных Крессов, должны были «ополячить» и «окатоличить» новые колонии Великой Польши и рьяно взялись за дело. С их помощью с 1921 по 1936 год католики и униаты отобрали у православных общин 228 храмов и 7 монастырей, 133 православных церкви были закрыты, множество церквей взорвано. А. И. Солженицын в статье «Раскаяние и самоограничение» (1973 г.) так писал об этом варварстве: «На украинских и белорусских землях., захваченных по договору 1921 года, велась неуклонная полонизация, по-польски звучали даже православные церковные проповеди и преподавание Закона Божьего. Ив пресловутом 1937 году (!) в Польше рушили православные церкви (более ста, средь них – и Варшавский собор), арестовывали священников и прихожан».

Вкупе со своими соратниками из «силовых структур» осадники относились к коренному населению Восточных Крессов», как англосаксонские колонизаторы к северно-индейским племенам или японцы к населению оккупированного Китая в 30-х годах прошлого века. «Газета Варшавска» в 1925 г. (№ 155), выражая настроение осадников, писала: «То обстоятельство, что в XX веке может существовать в культурном государстве пространство, которое является какими-то индийскими джунглями, спокойным оазисом для всяких банд, которые ищут там прикрытия и насмехаются над всеми стараниями полиции, – заставляет сильно беспокоиться о нашей власти. Десятки людей, которые прячутся в пущах, в своих воззваниях заявляют, что они ведут политическую борьбу, чтобы уничтожить польскую оккупацию в Белорусском крае, разбрасывают прокламации в этом духе; бабы носят им продовольствие в лес… Из всего видно, что полиция не справляется с этим движением, один выход – занять эти пущи войсками».

Польская власть, выполняя требования своей шляхты, стала на путь кровавого подавления крестьянских восстаний вооруженной силой. Газета «Речь Посполитая» в 1925 г. писала, что «если в продолжение нескольких лет не будет перемены, то мы будем иметь там (на восточных кресах) всеобщее вооруженное восстание. Если не утопим его в крови, оно оторвет от нас несколько провинций… Теперь же нужно выловить все банды, нужно проследить, где им помогает местное население, и со всем этим гультайнитством расправиться коротко и без пардону. На восстание есть виселица, и больше ничего. На все тамошнее (белорусское) население сверху донизу должен упасть ужас, от которого в его жилах застынет кровь».

В 1924–1925 гг. в Западную Белоруссию были присланы крупные военные силы; были вооружены все бывшие офицеры и часть бывших солдат, в восточных кресах объявлено военное положение, введены военно-полевые суды. По всему краю свирепствовал массовый кровавый террор, производились аресты, избиения, пытки, грабежи и разрушения. Расстрелы по суду и бессудные были обычным делом. Наряду с православными храмами в Западной Белоруссии закрывались белорусские школы.

В 1919 году их было 400, в 1921 году осталось 37. Крестьянство было задавлено всяческими налогами, ему запрещалось ловить рыбу в родных озерах и реках, заготавливать лес не только на строительство, но и на дрова, даже за сбор грибов и ягод крестьянин должен был платить осадникам немалые для него деньги… И конечно же, наши катынские энкэвэдэшники при помощи местного населения знали, кто из «поэтов», «артистов» и «учителей» виноват в насаждении этих порядков.

Так что не верьте, молодые россияне, польским энтээсовцам и не повторяйте их пропагандистские штампы о том, что сталинские опричники уничтожали поляков по национальному признаку.

А то ведь в Ваших молодых головушках и так уже произошли такие мировоззренческие сдвиги, что Вам кажется, будто демократическая Польша – это земля обетованная, а Ваша родина, нынешняя Россия, страна варварская, и для жизни непригодная. Горько читать вот такие Ваши поношения родной стране и родной истории:

«За границей мы наблюдали, что-то для себя отмечали полезное, приехали в Россию и поняли, что бесполезно <…> мы идем тоталитарным режимом к «власти народа»… Всем навязывается общественное мнение, и мы с удовольствием глотаем и радуемся… мы – марионетки».

А вот это – правда. Вы – марионетки, потому что ваши польские покровители готовят вас к «цветной революции», которую они мечтают совершить на просторах России.

«Прискорбно, что мы привыкли барахтаться в своем болоте и кричать, что оно лучшее».

«Выходом из сложившейся ситуации является осознанный и полный отказ от раболепного российского менталитета».

«Выставка» облика тоталитаризма» показала изнанку истории в «светлое будущее, к которому заставляли идти. «Светлое будущее» строилось, переступая и давя тех, кто не хотел идти с ним, кому было не по пути».

«Почему у нас все совсем по-другому? Почему у нас в стране так не получается?»

«Остается загадкой, что произошло больше шестидесяти лет назад с немецким народом дай с советским тоже. Это все подлая человеческая природа».

«Хочется взять всех за шкирку и отправить в Польшу».

«Глупо доказывать, что русские самые лучшие, и кричать на каждом углу, что мы можем перекрыть газ, нефть и все прочее».

«Общественный транспорт ходит строго по расписанию. Неужели в России все это невозможно?»

«Обычная жизнь с ее удивительными чистыми улицами, опрятными газонами, аккуратно выведенными названиями площадей и улиц. Неужели в России все это невозможно?»