Русская фантастика 2011 - Василий Мельник

Их было лишь два. Правый оказался пустым, зато в левом обнаружился сложенный листок. Человек развернул его и поднес к фонарику. Это был какой-то список, составленный от руки (к счастью, на сей раз не кровью):

д-р Калкрин — сам.

д-р Харт — инфаркт

проф. Поплавска — сумасшествие

д-р Зильбершмид — сам.

д-р Накамура — сам.

д-р Лебрюн — кома

проф. Вард — пожар в лаборатории, предпол. сам.

проф. Штрайхер — пок. с собой в псих. клинике

д-р Жирольдини — смерть в ДТП, предпол. сам.

д-р Вонг — инсульт

проф. Ковалева — ушла в монастырь, прин. обет молчания

Потерявший память вертел бумагу в руке. Загадочное «сам», надо полагать, означало самоубийство («Убей себя сейчас!»). Но что значил весь этот список погибших ученых? Не все из них, правда, умерли физически, но, во всяком случае, погибли для науки… Возможно ли, что все эти трупы, которые он здесь видел, — это они и есть? А он сам в таком случае — один из выживших? Скажем, профессор Поплавска… хотя нет, это, кажется, женская фамилия (он вновь посмотрел на стоявшую рядом с ним мертвую). Тогда, возможно, Лебрюн, очнувшийся от комы… хотя это место меньше всего похоже на действующий госпиталь… да-да, он уже об этом думал… но возможен ли некий гибрид комы с летаргией, при котором брошенный всеми на несколько месяцев пациент не только не умирает, но и способен самостоятельно прийти в себя? Кажется, это чистая фантастика… хотя он ведь до сих пор не знает, в чем заключался эксперимент — если это был эксперимент…

И остальные. Пожар в лаборатории, дорожная авария — как-то это мало похоже на то, что он здесь видел. Хотя он видел лишь четверых… точнее, троих, на четвертую он только наступил. Но если о смерти ученых известно, почему тела бросили здесь? А может, то, что написано в этой бумажке, отражает лишь официальную версию?

А может быть, все здесь заброшено именно потому, что все люди, знавшие об этом месте, умерли, сошли с ума, впали в кому? Да ну, чепуха, не может такое огромное здание быть инициативой небольшой группы лиц, не отраженной в правительственных или корпоративных документах… Хотя — что он может сказать наверняка? Он, не помнящий даже, как его зовут?

Он пошарил лучом по полу в поисках брошенной таблички, нашел, постоял, не зная, что делать с бумагой. За неимением карманов, нести в руках три предмета было неудобно. Может, заучить этот список наизусть? Есть ли в нем какая-то ценность? Единственный предмет в кармане женщины, умершей страшной смертью… Может быть, именно эта информация стоила ей жизни? С другой стороны, убийца эту бумагу не тронул…

Но был ли вообще убийца? Не похоже было, что жертва сопротивлялась: ее ноги стояли на полу, а не были подогнуты, как вышло бы, если бы ее, уже умирающую, толкали вперед, насаживая на трубы все дальше и дальше. А главное — как должен был располагаться убийца, чтобы трубы не помешали ему сделать то, что он сделал? Они бы уперлись в его собственную грудь…

Но еще сложнее представить себе, что она сделала это сама. Сама, прилагая немалую силу, насадила себя на трубы и шла вперед, скользя по пропоровшему ее тело металлу, пока хватало сил… Какую же чудовищную боль она должна была испытывать! Неужели на свете существует нечто, способное заставить человека поступить таким образом?! Даже червь в кишках не казался достаточной причиной…

Однако этот фонарик — не она ли его выронила? Ведь убийца едва ли бросил бы его здесь, вдали от выхода!

Но мертвое тело уже ничего не могло прояснить. Возможно, будь он… как же это называется? патологоанатомом! — и имей при себе инструменты… Но он, хотя все еще не знал, кто он такой, почему-то был уверен, что точно не медик.

В конце концов он обмотал листок вокруг рукоятки фонаря и подобрал с пола табличку. Затем отправился на поиски выхода.

Фонарик светил тускло — как видно, его аккумулятор тоже был практически разряжен, так что с поисками определенно следовало поторопиться. Но все же хотя бы с таким источником света склад уже не казался чем-то вроде заколдованного леса. Контейнеры не были специально расставлены так, чтобы запутать оказавшегося здесь человека, так что он довольно быстро отыскал выход обратно на лестницу. Это его, впрочем, уже не устраивало, и он двинулся вдоль стены в поисках выхода наружу. Но, к своему удивлению, обойдя весь склад по периметру, так и не нашел больше никаких дверей. Некоторое время он стоял в недоумении — некоторые контейнеры были слишком велики, чтобы протащить их по уже знакомой ему винтовой лестнице. Как же они здесь оказались? Он с сомнением поглядел на тускнеющий фонарик и все-таки снова двинулся в глубь склада.

Мелькнувшая у него мысль оправдалась — через некоторое время он нашел их. Большие квадратные люки в полу — точнее, даже не люки, а площадки подъемников, посредством которых грузы поднимались откуда-то снизу. Значит, это все-таки не нижний уровень подземелья? Хотя, возможно, под зданием проходят туннели… Так или иначе, попасть туда он не мог. Никаких кнопок, приводящих в действие механизм подъемников, он не обнаружил. Попытки вскрыть на пробу несколько контейнеров тоже успехом не увенчались. Пришлось ни с чем возвратиться на лестницу.

Как и планировал, он поднялся на следующий уровень и вошел в проход, ведущий внутрь цилиндра. Здесь тоже было совсем темно, однако стоило ему сделать пару шагов, с натужным щелчком зажегся свет, причем более яркий, чем прежде, — это было так неожиданно, что он вздрогнул, но тут же понял, что просто кое-где еще работает автоматика. Желая поберечь батарею, он погасил фонарь.

Обогнув шахту лифта, он оказался в коридоре. Здесь тоже щелкнуло, но свет не зажегся. «Может быть, в следующей секции «сработает», — подумал человек и сделал несколько осторожных шагов вперед. Повод для осторожности, похоже, имелся. Пол под ногами был не просто грязный — он оказался какой-то жирный, местами скользкий. Это не была кровь — ни засохшая, ни даже свежая. Это было нечто иное. И запах. К общей атмосфере затхлости и запустения здесь примешивалось что-то еще. Что-то тяжелое и неприятное. Не запах разложения, нет. Скорее так могло пахнуть нечто живое… нечто, что даже самый экзальтированный любитель природы не захотел бы видеть своим питомцем. Точнее, не захотел бы видеть вообще.

Человек остановился в нерешительности. Теперь он услышал и звуки. Тихие, едва различимые. Влажные. Скребуще-шевелящиеся.

Он поднял фонарь, держа его как рукоять меча. Но не включил — сделал еще один шаг, зная (откуда-то вынырнуло это знание), что окажется в зоне досягаемости датчика, отвечающего за освещение следующей секции. Эта надежда оправдалась. Щелкнуло, а затем зажегся свет.