Дом обреченных - Барбара Вуд

Теперь, когда я наконец осталась наедине с собой, среди деревьев, дождя и серого тумана, мысли мои начали упорядочиваться. Первое место занимал Колин, как и следовало ожидать, как будет всегда. Да, мне приходилось признать, что Колин был единственным, кто выигрывал от смерти дяди Генри. Но это не обязательно означало, что убийца он. Мотив лежал в преднамеренности, а возможно, Колин думал, что дядя Генри оставил завещание, то же самое думал и Теодор. Если это так, тогда следует, что в первую очередь осуждения заслуживала персона, которая ожидала выгоды от смерти.

Такая линия рассуждений казалась мне наиболее разумной. По дороге я вспоминала о смерти моего отца и сэра Джона. Это не вписывалось в мою удобную теорию, поскольку если Тео и думал извлечь выгоду из смерти своего отца, то на что он надеялся, убивая своего дядю Роберта и дедушку? С другой стороны, в то время, когда умер сэр Джон, он находился в Манчестере. Все это было бессмысленно. Странно, я могла найти мотив для каждого, но все убийства вместе не увязывались. Хотя их объединял один и тот же метод исполнения, но общий знаменатель мотива отсутствовал.

Таково было затруднительное положение, которым я была обеспокоена, когда, совершенно вымокшая, с раскрасневшимся лицом, взошла на ступени дома.

Марта, неожиданно появившаяся на пороге, распахнула дверь прежде, чем я подошла к ней. Ее глаза были прозрачными, безжизненными и смотрели на меня с весьма странным выражением.

— Лейла! — задыхаясь, сказала она. — Где ты была? Никто не знал, что ты ушла! Мы просто извелись из-за тебя!

— Я гуляла, — просто ответила я, будучи уверена, что она не увидит у меня под плащом книгу Уиллиса.

— Бабушка очень рассержена. Я никогда не видела ее такой злой! Она ждет тебя…

— Да? И что, предполагается, я должна делать теперь?

— Иди, Лейла. Нет, нет, не к себе в комнату. Она в малой гостиной. Мы все там.

— Но я промокла насквозь.

— Вредно гулять под дождем, — заметила она с резкостью, на которую я не считала ее способной. — Иди сейчас туда, или это будет очень нелюбезно по отношению к ней.

Не давая себя запугать, я оставила Марту, поспешно уходящую в своем шуршащем кринолине и бомбазиновом траурном платье, пока я снимала свой плащ, шляпу и перчатки. Приложив ледяные пальцы к своим щекам, я почувствовала, какими горячими они были, и знала, что они яркие, как яблоки.

Так же, как уверенность в том, что мой отец — не убийца, в глубине моего сознания гнездилось смутное предвидение, что Колин тоже невиновен. С этой убежденностью, прочно укоренившейся в моем сердце, держа книжку Уиллиса за спиной, я вошла в малую гостиную.

Обычный порядок в присутствии бабушки был снова введен: она, застывшая и неподвижная, — в центре, Анна и Марта — перед ней, и Тео, стоявшими между ними. Колина не было. В отличие от своих тети и кузины, я не стала садиться, предпочитая демонстративно стоять. Здесь царила атмосфера, довлевшая над всем домом: бабушкина суровость, недостаток тепла, ее сдержанная неприязнь к радости и веселью. Прагматичная женщина, ведущая спартанский образ жизни, она властвовала над этим домом с жестокостью, граничащей с тиранией.

— Где ты была? — внезапно спросила она раздраженно. Ее маленькие черные глазки пронзали меня.

— Я была на прогулке, бабушка.

— В день траура? Где твое уважение, дитя?

— Все мы скорбим по-своему, бабушка.

— Не будьте со мной нахальны, мисс. Я не в настроении терпеть ваши дерзости. На самом деле я очень сержусь и вне себя от того, что сегодня случилось.

Она сжала губы так, что кровь отхлынула от них и они стали жесткими и побелели.

— У нас в доме вор! — почти выкрикнула она, — я не потерплю преступников!

Я едва не улыбнулась на это, думая о возможном убийце среди нас, но достаточно контролировала себя, чтобы сдержаться. Никогда прежде мне не приходилось быть свидетельницей полного гнева этой грозной женщины, и совсем не хотелось вызывать его теперь.

— И меня снова в чем-то обвиняют? — сухо спросила я.

— Я никогда не обвиняю, юная леди. Это черта слабых людей. Я желаю остановить преступника. Кража совершена сегодня утром, во время похоронной службы, и была обнаружена, когда все вернулись. Похищены драгоценности, ценное колье и брошь, из комнаты моей невестки, пока она отдавала последнюю дань своему супругу.

Я взглянула на тетю Анну, которая сидела на скамеечке, как жертва ужасного преступления. Ее лицо побелело и вытянулось, глаза потрясенно смотрели перед собой.

— Откуда вам известно, что их украли этим утром? — спросила я.

Лицо бабушки сложилось в неприятную гримасу, что заставляло усомниться в ее правдивости.

— Анна не обнаружила их, когда вернулась, а перед уходом они были на месте. Что я хочу от вас узнать, юная леди: где это вы гуляли сегодня днем?

Мы взглянули друг на друга, как будто готовились к бою. Быть побежденной этой упрямой женщиной — ни за что. Я подумала о том, что рассказал мне доктор Янг, и решила, что не готова обнародовать свои открытия. Пока еще нет. До тех пор, пока не буду уверена, что нахожусь вне опасности.

В следующую минуту я была избавлена от необходимости отвечать на ее вопрос. Появилась шестая персона.

— Здесь собрание клана? — раздался голос.

Я обернулась, когда в комнату вошел Колин, и мое сердце внезапно екнуло. Это новое чувство одновременно смущало и радовало. Он обвел взглядом собравшихся, лишь бегло задержавшись на Марте, Тео и тете Анне. Его быстрый, изучающий взгляд остановился на мне, легкая улыбка пробежала по лицу. На мгновение, на кратчайший момент наши глаза встретились, и я подумала (молясь от всего сердца), что Колин ощутил то же быстрое ликование. Выражение лица бабушки оставалось прежним, но ее настроение едва ощутимо изменилось, как и атмосфера в комнате. Я никак не могла понять: Колин не был из Пембертонов, но все наследство перешло к нему.

В несколько длинных шагов он пересек комнату, оказавшись почти рядом со мной. Его манера была беззаботной, бесцеремонной, словно он не беспокоился ни о чем на свете.

— Тетя Анна уехала и потеряла свое любимое колье, не так ли?

Бабушка стала еще мрачнее.

— Не потеряла, Колин. Его украли. Кто-то вошел в ее комнату утром. В это время здесь оставалось только двое — Марта и Лейла.

— И вы, бабушка Абигайль.

Ее глаза вспыхнули, как два огненных шара.

— И я тоже.

— И слуги вдобавок.

— Я опросила их…

— Надо было также обыскать их комнаты.

— Я не потерплю твоих замечаний, Колин Пембертон. — Хотя ее голос не стал громче, грудь бабушки начала ходить ходуном. — Как я веду изыскания, это мое дело. Кстати, я уже обыскала комнату Лейлы.