Предел обороны - Игорь Огай

Павел усмехнулся и повернулся к напарнику:

— Кажись, не прокатило. Снимай погремушки.

Федор полез за ключами.

— Ну, раз такая глазастая, — процедил он, — садись обратно на койку. Поговорим по душам. Остальных попрошу освободить помещение.

Он слазил за пазуху и махнул в воздухе красной корочкой удостоверения, как будто у кого-то еще оставались сомнения в его месте работы. Однако эффект оказался для опера неожиданным. Славянская гражданка была в комнате только одна, остальные принадлежали к тем самым классическим в понимании Павла беженкам, которые давно потеряли доверие к людям в форме и со всяческими удостоверениями. А вот напористости и громкоголосости каждой из них было не занимать.

В комнате немедленно начался бедлам. На смешанном кавказско-русском диалекте три женщины вывалили на Сергеева, а заодно и на его конвоируемого, воз и маленькую тележку причин, по которым они не могут, а главное, даже и не собираются освобождать помещение. Матерям тут же стали вторить выученные нехитрым приемам бытового экстремизма дети, отчего уловить конкретику и конструктивизм в многочисленных посылах и пожеланиях теперь было окончательно невозможно. Зато стало совершенно очевидным, что в их проблемах с жильем и регистрацией, в голодном детстве детей и беспробудном пьянстве безработных мужей, в последних терактах Аль-Каиды и во взяточничестве московских ментов, в русском шовинизме и в воровстве на кухне из общего котла, а также почему-то в развале Советского Союза виноват лично он — простой московский опер.

Сергеев с каменным лицом слушал этот базарный гвалт целых полторы минуты. Потом, убедившись, что самостоятельно эта местная «горячая точка» не остынет, поднял руку и гаркнул:

— А ну тихо, бабы! Распоряжение администрации! У всех, кого обнаружу в комнате, имею право проверять срок регистрации!

Первыми смолкли женщины. Секунду спустя дети. Кто-то из младших продолжил по инерции канючить, но тут же получил от брата подзатыльник. Затем образовалось сложное множественное движение, прерванное лишь на миг возгласом славянки: «Фарида, моих захвати!..» И вот в комнате уже осталось трое.

— Так, — снисходительно заключил Федор и повернулся к гражданке. — Имя, фамилия?

— Пыкина Таисия Антипиевна.

— Откуда знаешь, что я капитан?

— Так ще ж з тих самих пор, як ви Ермалая заарештували…

— Было дело, — согласился Сергеев. — Ты вот что, Таисия, говори по-нормальному. Умеешь ведь.

— Умею. — Женщина вздохнула. Отошла к своей койке, уселась. — Ну, спрашивай быстрее, раз уж пришел. А то мне ведь еще детей кормить.

Павла она игнорировала, видимо, сочтя инструментом неудачной инсценировки.

— Успеешь, — буркнул Федор, присаживаясь напротив. — Этого откуда знаешь?

Он кивнул в сторону Павла, но славянка даже головы не повернула.

— Этого я совсем не знаю. И откуда он взялся у тебя, не знаю. И куда Паша мой делся, не знаю! И кто был здесь утром до тебя!.. Мне самой, когда соседи сказали, впору в милицию было бежать!..

— Так чего ж не побежала? — решительно пресек Федор начинающуюся показательную истерику.

— А кто бы меня там послушал? Кто бомжа пропавшего искать станет? Ты, что ли?

— Вот я-то как раз ищу, — удивил ее Сергеев. — И он тоже ищет. — Федор снова кивнул на Павла и вдруг добавил: — Брат как-никак. Родная душа.

Женщина наконец всмотрелась в гостя повнимательнее, но вопрос все равно вышел брезгливо-недоверчивым:

— Близнец, что ли?

— А разве не похож? — произнес Павел свои первые в этом доме слова.

— Как две капли, — призналась Таисия. — Да только на свете еще и не то бывает. Чем докажешь?

Павел с Федором переглянулись. Этого вопроса следовало ждать, но придумать ответ Сергеев, похоже, не успел.

— Расскажи-ка лучше ты нам кое-что, — произнес он строго. — Сама родом откуда будешь?

— А какая разница, — немедленно насторожилась гражданка, приготовившись наглухо запереться. — Ну, допустим, из Иркутска я.

— Все правильно, — выговорил Павел, поворачиваясь к Сергееву. — Там я его и потерял. — И снова гражданке: — Вы ведь в Иркутске встретились?

— Да. — Доверия в ее голосе мгновенно прибавилось. — А вас как зовут?

— Кеша я, — брякнул Павел первое, что пришло в голову. — Иннокентий… Когда вы познакомились, он уже выписался из больницы?

— Из какой больницы?

— Да ясно из какой, из клинической.

— А вы откуда знаете, если потеряли?

— Да оттуда, что я там его как раз не застал. Только врачи говорили, что до выписки там было как до Пекина…

Таисия вдруг всхлипнула и потупилась.

— Не выписывался Паша никуда. Я ему одежду принесла, вот он и ушел. Сестрой я там работала…

— Когда это было? — встрял Федор.

— Да вот летом, в июле.

— Сходится… — пробормотал опер. Он имел в виду дату гибели экспедиции, но женщина поняла это по-своему.

— Так вы правда брат? И правда его потеряли тогда?

— Правда. — Павел вздохнул как можно более натурально. — Не в себе он из дома ушел. Ну, вы уже знаете, наверно, бывают у него такие приступы…

Расчет был прост: чужак в этом мире обязательно проявит свои странности. Пусть в мелочах, пусть ненадолго… Однако коренному обитателю Ствола они сразу резанут глаз.

— Ну да, ну бывают… — произнесла Таисия, — так что ж теперь, человека на произвол бросать?..

Тон у нее теперь был плаксиво-оправдывающийся, явно говоривший: любовь зла…

— Так, землячка, — распорядился Сергеев. — Давай-ка теперь по порядку все. Где встретились, как, когда? И что потом делали? Особенно он.

— Ну, я же говорю, в больницу к нам поступил. Без памяти, без документов, без родных… Жалкий такой, слабый… Ну, я за ним ходить стала… Потом он говорить понемногу начал, имя вспомнил, а фамилию как отрезало. Сначала вроде все понять пытался, в какой, мол, стране. Про порядки, про законы… Международным положением интересовался, между прочим! Про Ассамблею какую-то… Это я как щас запомнила: еле встает человек, фамилии не помнит, в каком городе не знает, а все туда же — о политике… А потом… потом, в общем… — Она махнула рукой и вновь всхлипнула, закрыв лицо.

— Потом все ясно, — снисходительно помог Федор. — Ночная смена, красавец выздоравливающий… В Москву поехать он уговорил?

— Он. Паша… Сказал, что здесь все окончательно вспомнит и что друзья тут есть, помогут, мол…

— А ты что ж, не соображала, кому веришь? Ладно, сама, так ведь детей с собой притащила!

— А с кем я их там оставлю! На прежнего мужа, пьянь подзаборную?

— Вот дура-баба, — совершенно искренне возмутился Федор. — Работу, квартиру тоже там бросила?

— Продала… — Таисия продолжала всхлипывать.

— Во как, — удивился Федор, — Так что же здесь по приютам обиваетесь?

— А все деньги украли. Прямо на вокзале. Паша в туалет пошел, вернулся — ни денег, ни памяти. Нашелся же гад — насмеялся над больным человеком…

Павел с Федором снова переглянулись. Кажется, чужак неплохо освоился с местной системой ценностей, если нашел применение такой немалой сумме.

— Ясно все с твоим Пашей, — пробормотал Федор. — Чем он здесь занимался? Почему на работу не устроился?

— Так ведь без документов же, — удивилась женщина. — Там восстановить не успели, в поезде проводнику немножко дали, так и доехали…

— Допустим. А что тогда он здесь делал?

— Может, знакомства какие, людей приводил? — подсказал Павел. — Это чтобы знать, где дальше искать.

— Да не было у него никаких знакомств! — Таисия снова скатилась на причитания. — И друзей никаких… Все выдумки, а то и вовсе бред… Это я недавно только поняла. Лечиться ему надо, а мы тут… совсем уж было уговорила обратно в Иркутск… Черт с ней, с квартирой, хоть угол какой снять… Меня ж на работу обратно сразу возьмут, не то что здесь…

— Ну-ну, — подбодрил Павел. — Уговорила — а он что?

— Согласился. Приволок два дня назад какую-то штуковину, жутко дорогую. На рынке, что ли, украл… Говорил, продадим, возьмем билеты. А его из-за нее сегодня… Чуть не убили совсем… А может, и не чуть… Господи, что ж теперь мне-то делать…

— Перестать выть, — грубо оборвал Федор. — Брать детей в охапку и ехать домой. Вот тебе адрес, завтра зайдешь, получишь билет на самолет. — Под изумленным взглядом Павла он размашистым почерком накорябал на попавшейся под руку газете адрес фабрики. — Держи. Спросишь Семена Филиппыча. И нечего на меня так смотреть… Кеша! Если мы так печемся о чужаках, то должны хоть помалу исправлять то, что они здесь творят!

— Вот это ты Пронину и расскажешь, — уведомил его Павел. — А он тебе объяснит, кто, что и кому должен.

— И ради бога. Билет пускай выдаст, а там хоть разобъясняется!