Бруклинские ведьмы - Наталья Фрумкина

Нужно будет придумать способ вернуть назад брызжущего ядом парнишку.

В этот день в цветочном магазине я помогаю одной женщине собрать букет для человека, которого она любит, но он бросил ее, потому что у них все никак не было детей, и женился на другой, и вот другая только что родила, и — ну, в общем, покупательница хотела, чтобы они знали, как она рада за них трагической, полной и растерянной радостью. Сделав букет, о котором она просила, я делаю еще один, для нее самой, и сама за него плачу. Я думаю, цветы ей нужнее чем этой паре, честно.

Потом приходит парень и гордо сообщает, что только что сделал предложение своей подруге, с которой встречался девять лет, а еще она сегодня родила ему тройняшек, и теперь он хочет послать ей три букета розовых роз. Он исчезает, пока я делаю букеты, и я нахожу его сидящим на полу, он обхватил голову руками и всхлипывает. «Чем я это заслужил?» — снова и снова повторяет он.

Приходит старушка в мешковатом платье и свитере и покупает одну красную гвоздику, расплачиваясь мелочью. Это единственное, что она может позволить себе каждую неделю. В память о сыне, которого застрелили, поясняет она. Старушка рассказывает мне о его жизни и о том, что в пять лет он сказал, что всегда будет заботиться о ней, когда вырастет.

Мужчина со смеющимися глазами заказывает для своей девушки маргаритки и пишет: «Я буду с тобой вечно — или хотя бы пока меня не депортируют».

Я чувствую, как прихожу в норму с каждой услышанной историей.

Во второй половине дня я дома и разговариваю по телефону с мамой, которая рассказывает о подвижках в споре насчет того, какой стороной к стене вешать туалетную бумагу (она ведет его с отцом всю жизнь), и тут в дверь звонят.

Я иду открывать и вижу на крыльце улыбающегося пожилого мужчину с синими глазами. Он держит в руке коричневый бумажный пакет, который вроде бы шевелится. Мужчина придерживает его другой рукой, и, кажется, я слышу, как он разговаривает с пакетом.

— Здравствуйте? — говорю я.

— О-о! Привет! Я просто пытался малость успокоить этих парней.

— Парней? — Может, как раз для таких случаев и придумано правило не открывать дверь, пока не выяснишь, кто за ней.

— Извините, — спохватывается мужчина. — Я — Гарри. Мне бы надо пожать вам руку, но лучше я пакетик придержу. В общем, я дружил с Хаунди, и не знаю почему, но сегодня взял и проверил его ловушки и обнаружил там этих красавцев, ну и подумал — я же знаю, что вы теперь тут живете, так что, может… вы любите омаров, а раз уж эти на самом деле принадлежат Хаунди, дай, думаю, принесу их вам, вдруг вы захотите их взять.

— О-о! — восклицаю я. Какое облегчение! — Омары! Как замечательно!

— Ага. В общем, они ваши. Мне кажется, Бликс и Хаунди хотели бы, чтобы вы их взяли. — На лице у него печальная улыбка, как у всех, кто упоминает их в разговоре. Он будто бы припоминает что-то.

Я зову его на чашку чая, но он говорит, что не может. Показывает на пикап у обочины. Женщина с пассажирского сиденья машет мне рукой. Так что я благодарю Гарри, несу пакет с копошащимися омарами наверх, запихиваю его в холодильник и захлопываю дверцу.

Мне кажется, я слышу, как они там атакуют яйца и молоко.

Я пишу Патрику:

«В холодильнике завелся опасно активный пакет морских хвостатых тварей с клешнями. Подарок друга Хаунди. Пожалуйста, помогите!»

«Какого рода помощь вам нужна? Подсказка: слышал, некоторые любят омаров с топленым маслом и лимоном».

«Возможно ли… не согласитесь ли вы… мне нужна помощь со всеми аспектами этого проекта. На стадиях погони, изготовления, поедания».

«Ну ладно. В интересах добрососедских отношений приглашаю вас спуститься ко мне вместе с дарами моря. У Бликс была довольно внушительная кастрюля для омаров. Думаю, мы решим эту проблему».

Когда я наконец добираюсь до кухни Патрика, в пакете обнаруживаются четыре живых зверюги, которые вовсе не намерены спокойно ждать, пока мы соберемся сварить их в кипятке.

Никто из нас не готовил раньше омаров, поэтому нам пришлось искать на «Ютубе» ролики о том, как это делается, и выпить в процессе по стаканчику вина, чтобы подкрепиться. Похоже, кто-то должен вскипятить воду и засунуть в нее этих существ, этих животных. Возможно, это будет шумновато.

Я делаю большой глоток вина и говорю:

— О’кей, значит, я поднимусь наверх и сделаю салат, пока вы будет ошпаривать омаров. Вернусь как раз к тому времени, когда они будут готовы.

— Но я не хочу ошпаривать омаров, — мотает головой Патрик.

— Ну кому-то ведь придется.

Мы сидим и таращимся в монитор компьютера. В кухне раздается грохот, и мы поворачиваемся друг к другу.

— Они захватили власть, — шепчет Патрик, — и теперь собираются сварить в кипятке нас.

— Надо сходить посмотреть, что там.

— Не дайте им заманить вас в кастрюлю. Это очень важно.

Мы заходим в кухню как раз вовремя, чтобы увидеть, как все четыре омара разбежались по полу и машут на нас клешнями.

— Что за черт? — возмущается Патрик. — Они готовят побег! В ролике ничего подобного не было.

— Думаю, придется их переловить, — изрекаю я. Один омар уже забился за плиту. — Мы должны это сделать. И я надеюсь, вы понимаете, что когда я говорю «мы», то имею в виду вас.

— Подождите. Почему меня?

— Во-первых, потому, что мы в вашей квартире, а во-вторых, потому, что я — известная трусиха, а вы — нет. И потом, они мне кажутся похожими на гигантских тараканов.

— О’кей, — мрачно цедит он. Надевает толстую рукавицу-прихватку и начинает преследовать омаров, пока те цокают по полу, нарезая круги. Наконец ему удается изловить одного. Держа беглеца на весу, Патрик изображает шутовской поклон. — И что, по-вашему, я теперь должен делать с этим монстром?

— Положите его в раковину. Или нет, из раковины он выберется. Лучше в ванну.

Следующие двадцать минут уходят на поимку еще двух омаров, а потом нам приходится отодвинуть плиту, чтобы пленить последнего беглеца, и к тому времени мы уже так нахохотались, что едва можем стоять на ногах.

Теперь у нас полная ванна омаров, даже помыслить о съедении которых мы не можем.

Поэтому мы ужинаем пиццей, омары проводят роскошную ночь, а за ней и день у Патрика в ванне, пока наконец не приходит Пако и не забирает их.

По пятнцам я не работаю